Персидского залива составляет примерно половину.
Так что пока из развитых стран почти полностью от Ближнего Востока зависит только Япония, но это только пока.
Итак, весь мир добывает и потребляет примерно 3 млрд. т. в год — то есть, чуть больше 2 % от доказанных запасов.
На сколько лет хватит — при нынешнем потреблении — нефти из доказанных запасов? Посчитать легко- 40–50 лет, если не открывать новых месторождений.
Но мы же отметили: в разряд доказанных непрерывно переводятся новые месторождения, и их может быть до 200 млрд. т., ас различными «неудобьями» даже до 300! Значит, не все так плохо, не оскудели кладовые Плутона!
Однако тенденцию необходимо знать не хуже, чем текущее состояние. Об этом говорит мудрость малочисленных народов. Так какова же тенденция?
К сожалению, объем вновь разведанных месторождений уступает расходу. Получается арифметическая задачка про бассейн с двумя трубами. Струя, что выливается, в два с половиной раза больше вливающейся. Когда же опустеет бассейн? Получается, что исчерпание при сохранении современных темпов добычи и разведки все равно наступит, хотя и позднее — к 2070 г.
Мы легко относимся к вероятности отдаленных событий — когда-то и Солнце погаснет или взорвется — чего об этом думать? Но в данном случае время вполне осязаемо. Если у вас, уважаемый читатель, только что кто-то родился, дочка или внук, — то их внуки начнут жизнь в мире уже без нефти. Легко ли им будет?
Но, опять-таки, ситуация несколько сложнее, и грядущие 70 лет не будут заповедником безмятежности.
Потому что не только текущее состояние трансформируется со временем. Меняются и тенденции. Объемы вновь открытых месторождений в мире падают, и эти самые 0,8 %, ежегодно добавляемые к доказанным запасам, даются все труднее. Донышко-то проглядывает уже.
Но прежде чем поговорить о том, как же будет развиваться процесс истощения, сделаем срез нынешней ситуации.
Из 140–150 млрд. т. подтвержденных запасов, на которые может твердо рассчитывать человечество, в Западном полушарии находится незначительная часть. Здесь наиболее богата нефтью Венесуэла — около 8 млрд. т., затем Мексика — около 6 млрд. т. Основной мировой потребитель — США — обладает запасами в 3 млрд. т.
Больше там запасов мирового масштаба нет.
Но и в Старом Свете неравномерность в территориальном распределении велика. Основные запасы принадлежат Саудовской Аравии—25 % мировых — около 35 млрд. т. Еще примерно по 8–10 % (по 12–15 млрд. т.) находятся в странах Персидского залива — Иране, Ираке, Кувейте и Объединенных Арабских Эмиратах, из ОАЭ наиболее богат эмират Абу-Даби.
Остальные запасы (англо-норвежские Северного моря, алжирские, индонезийские, Тропической Африки) не идут ни в какое сравнение с Персидским заливом. Только близкая к Европе Ливия со своими 4 млрд. т. в мировом балансе довольно заметна.
Одна из наиболее закрытых стран в области информации о нефтяных ресурсах — Россия. Официальных данных на эту тему не публикуется, а в последнее время они вообще отнесены к государственной тайне. Именно поэтому оценки очень разнообразны и колеблются от 4 % мировых (6 млрд. т.) до 13 % (20 млрд. т.).
Вообще-то ситуация странная. Мы, граждане России, не знаем, каковы источники благосостояния сырьевых экспортеров, за счет которых мы все живем. Да, именно так обстоит дело!
Питаемся мы наполовину импортными продуктами, носим импорт, ездим на импорте. Нет ни российских чайников, ни стиральных машин; отвертки и гаечные ключи импортные; фильмы, которые мы смотрим, — импортные; российские, правда, есть, но если бы их не было, разница была бы невелика. То есть они не плохи, одна беда — смотреть их нельзя. Хотя некоторым нашим режиссерам дают иногда премии на фестивалях, но назначение этих премий, по-моему — чтобы русские не научились хорошие фильмы снимать.
Значительная часть того, что мы считаем российским — в действительности импорт, полностью или частично. Модные костюмы или ботинки сделаны по иностранным лекалам, и значительная часть прибыли идет владельцам лекал; рецепты, технологии, иногда даже просто фирменные названия («бренды») забирают значительную часть выручки.
Круглогодичные свежие фрукты, черешня в мае, арбузы в июне — ничего из этого не выросло в России. В Турции, Западной Европе, даже в Чили и Южной Африке.
Так за что нам такое счастье? За что нас так любят молдаване, китайцы, среднеазиаты, немцы, итальянцы? Настолько, что везут нам плоды своей земли, своих рук, своего ума и таланта?
За газ и за нефть. Только за это нас любят. Еще за аммиак, карбамид, стальной прокат и лом цветных металлов. Никаких других оснований для всемирной любви не наблюдается, за последние десятилетия реформ российская экономика не научилась производить что-либо конкурентоспособное и достойное для мирового рынка.
Когда маститый экономический гуру ругает коммунистов за то, что они заставляли нас потреблять некачественные собственные товары — ему простительно. А нам-то, простым обывателям, непростительно забывать, что если что-то хочешь купить — ты должен что-то продать. И если на мировом рынке удается продавать только нефть и газ, то что делать, когда они закончатся? Китаец умеет шить куртки и кроссовки — и это умение у него останется; японец делает фотоаппараты; американец снимает фильмы. А мы, вместо того, чтобы лучше делать то, что раньше умели, но плохо — теперь разучились делать вообще. Если наша военная промышленность получит военный госзаказ — она его, пожалуй, уже не выполнит, не соберет способных рабочих и инженеров. Их уже нету.
Мы живем лучше Северной Кореи не потому, что у нас демократия, а у них коммунизм. Просто у нас есть нефть и газ, а у Северной Кореи нет — и все. Кончатся они — будем жить хуже северокорейцев.
Нефть и газ — основа нашего общественного строя. А сколько у нас этой основы — мы не знаем. Так 4 у нас процента от мировых запасов или 13? В первом случае (4 %) граждане России могут ни о чем не думать всего 10–12 лет, а во втором (13 %) — целых 40. В первом случае уже нам нужно думать, как жить без экспорта нефти, во втором же пусть думают следующие поколения. «Потомства не страшись, его ты не увидишь!» — как сказал великий русский поэт Дм. Хвостов.
Простите, а как же нам осуществлять конституционное право на выборах? Мы же должны знать, как собираются наши кандидаты использовать основной экономический ресурс страны — экспорт нефти, ведь главное это, а не их любовь к собакам или кошкам.
Если вы сочтете, что мои замечания чересчур нигилистичны — то извините, а что такого еще мы умеем делать для мирового рынка? Кроме нефти и газа? Даже детей — и то разучились. Поэтому нечего обижаться: ничего мы в мировом масштабе не делаем, гуляем себе и пиво пьем, и только благодаря газу и нефти. Ну так нужно хотя бы знать, сколько лет нам датчане, шведы и немцы будут пиво возить. И турки, «Эфес» — пиво турецкое. Они ведь не бесплатно его нам возят, а за нефтяные денежки.
Говорите, «Балтика» — отечественное и конкурентоспособное пиво? Может, и так. Правда, я не знаю, кто владелец «Балтики» — в Питере это известно точно, как и адреса, откуда везут туда солод и хмель. Думаю, не из России. То есть побеждает ли Россия в конкурентной борьбе на рынке пива — большой вопрос. Подозреваю, что энергия для пивоварения и холодильных установок обходится дешевле, чем в Европе, а в цене пива это существенная составляющая. Чем еще «Балтика» может взять? Вкусом? Ну, не хуже многих, конечно. но рынок этот серьезный и сильно конкурентен. У нас это выражается в стрельбе по менеджерам из карабинов; в Европе — в разорении многих немецких (!!!) пивоварен, работавших сотни лет и не выдержавших новых условий. Но, увы, не мы их разорили — а датчане, турки, шведы.
Не думаю, что за оставшиеся 10–40 лет пиво сможет заменить в российском торговом балансе нефть и газ. Даже если конкурентоспособное пиво будет поддержано конкурентоспособным йогуртом, который, по сообщениям прессы, от нас начали экспортировать. Вообще чудеса: две трети молока у нас импортные, из Европы; делать йогурт и везти обратно в Европу — откуда выгода? Или, может, он не из молока?
Короче: если доктор сказал «в морг» — значит, в морг. Наш товарообмен с внешним миром держится на нефти и газе. А сколько в России нефти — секрет.
Я по убеждениям демократ. Раз уж у народа есть право и возможность решать важнейшие государственные проблемы (опосредованно, мозгами своих лучших представителей), то нужно ими пользоваться. А, извините, принятие любого решения начинается с получения и усвоения информации. А тут самой главной-то информации и нет!
Но если какая-то информация дедуктивно, из известных данных, не выводится, полагается прибегать к «экспертному опросу». Расспрашивать разных людей, и, если они поняли вопрос («оказались в теме»), то существует ненулевая вероятность, что они где-то такие цифры слышали. Данный случай как раз из таких. Так вот экспертный опрос дал оценку: 7–8 млрд. т.
