К «русской теме» стоит добавить, что лучшей «литературной экранизацией» был признан фильм Майкла Гоффмана «Последняя станция» («Русское лето») о последних днях жизни Л. Толстого. Это — экранизация не так давно вышедшего романа Джея Парнини.
Но есть и другая сторона нашего участия. Слабое присутствие российских экспонентов. По их количеству Россию опередили не только такие книжные гиганты, как США, Великобритания или Франция, но и Австрия с Бельгией.
А если к этому добавить стандартные, без особой выдумки оформленные экспозиции, то картина получится не слишком радостная. Но есть и исключения. Например, выставка, посвящённая 200-летию Гоголя. Привлекают внимание и стенды правительства Москвы. Прежде всего качеством изданий. Один из стеллажей посвящён 65-летию Победы.
И, наконец, ежегодное главное награждение. На этот раз лауреатом Премии мира Немецкого союза книготорговцев стал итальянский германист Клаудио Магрис. Напомню: в разные годы обладателями этой премии были Альберт Швейцер, Сьюзен Зоннтаг, Лев Копелев и Вацлав Гавел.
Алексей СЛАВИН, собкор «ЛГ», БЕРЛИН
«И мы сохраним тебя, русская речь»
Первая полоса
«И мы сохраним тебя, русская речь»
ГУМАНИТАРИЙ
Эти строки Анна Ахматова написала в 1941 году. Казалось бы, разве о языке нужно говорить во дни смертельной опасности? Именно о нём, потому что гибель языка равнозначна гибели самого народа.
Сегодня не гремят пушки, выпускается огромное количество книг, газет и журналов, эфир заполнен множеством теле- и радиопередач, однако русский язык и ныне нуждается в защите. Как остановить падение уровня языковой культуры и возродить любовь к родному слову? Кто должен определять языковые нормы — правительство, научные сообщества, экспертные советы или сама жизнь? Об этом и многом другом шла речь на прошедшем на прошлой неделе заседании Совета по государственной культурной политике при председателе Совета Федерации Сергее Миронове. Он и открыл заседание, обозначив болевые точки сегодняшнего состояния государственного языка Российской Федерации.
В работе совета приняли участие известные писатели, педагоги, научные работники, деятели культуры.
24.10.2009 21:40:32 — кондратьев олег пишет:
"Реформаторы" уже и сюда лезут. Не успокоются, пока Россию не добьют.
Литература
«ЛГ» — рейтинг
Олеся Николаева. 500 стихотворений и поэм . — М.: Арт Хаус медиа, 2009. — 752 с.
За время своей творческой деятельности Николаева успела выпустить 10 сборников стихов, три книги прозы и даже три тома философско-богословских эссе. Подобная «всеядность», однако, не должна сбивать с толку и смущать читателей, малознакомых с творчеством поэтессы. Достаточно пристально вчитаться в её стихи, проникнуть в них, прочувствовать их, как всё становится на свои места. Здесь вам и философия, и тонкий лиризм, и многое другое. Критики до сих пор не могут определиться, к кому относить Николаеву — к традиционалистам или же к новаторам. На самом деле оба варианта имеют право на существование — слишком много, о многом и по-разному написано Николаевой, которая давно уже не нуждается в классификации и размышляет лишь о том, что её волнует: «Всё бедней чужие города и всё больше среди книг — потёртых. Гуще воздух, тяжелей вода… Все длиннее списки мёртвых».
В настоящую книгу вошли как старые произведения, так и новые, опубликованные впервые. Многие тексты восстановлены в первоначальной редакции, поскольку серьёзно подвергались советской редакторской и цензурной правке.
Владимир Воропаев. Николай Гоголь : Опыт духовной биографии. — М.: Православный паломник, 2009. — 318 с.: ил.
Книга одного из самых авторитетных отечественных гоголеведов выпущена к 200-летию со дня рождения классика. «Новизна предлагаемого нами подхода к биографии и творчеству Гоголя, — пишет автор, — заключается прежде всего в том, что мы рассматриваем их сквозь призму религиозного миросозерцания писателя. Гоголь был православным христианином, и его православие было не номинальным, а действенным — без учёта этого мы мало что поймём в его жизни и творчестве». В. Воропаев пристально всматривается в те моменты жизни писателя, которые связаны с его отношением к православию. Это и религиозность родителей; и соответствующая обстановка в доме; и постоянный, глубокий интерес к святоотеческой и богослужебной литературе; и паломничества по святым местам (Иерусалим, Оптина Пустынь, Свято-Троицкая Сергиева лавра); и тяга к иночеству; и круг знакомств, включавший, особенно в последний период, немало лиц духовного звания. В книге во многом по-новому трактуются отношения писателя с графом А.П. Толстым и отцом Матфеем (Константиновским), которым несправедливо приписывалась роковая роль в судьбе Николая Васильевича.
Гюстав Флобер. Мемуары безумца / Перевод с французского, предисловие и примечания Г. Модиной. — М.: Текст, 2009. — 318 [2] с.
Уже в девять лет Гюстав Флобер (1821–1880) преподнёс в подарок матери историческую новеллу «Людовик XIII». И с этого времени писатель пробует силы в самых разных литературных формах. При этом он долгое время не желал издавать свои творения. До сих пор не существует и полного собрания его сочинений. «Мемуары» знакомят отечественного читателя с ранее не издававшимся как при жизни писателя, так и на русском языке автобиографическим циклом произведений классика французской литературы. В корпус текстов 1835–1842 годов включено следующее: этюд «Путешествие в Ад», в котором Сатана показывает герою своё царство; опыт автобиографии «Агонии», посвящённой другу Альфреду Ле Пуатвену. «Мемуары безумца» — размышления о себе и мире, об искусстве и философии, религии и науке. В «Дневнике» писатель ищет свою точку зрения на мир. А повесть «Ноябрь» стала, по уверениям автора, «завершением моей юности».
События и мнения
Символы эпохи
ОЧЕВИДЕЦ
Юрий БОЛДЫРЕВ
Событие, вызвавшее в нашей системе «вертикали» некоторое недоумение, — Министерство культуры опротестовало в прокуратуре решение о строительстве в Петербурге газпромовской башни. Значит, не всё потеряно?
С год назад меня в Питере на радиопередаче спросили, как я отношусь к строительству этой башни. Тогда я позволил себе такой ответ: если бы «Газпром» стал всерьёз инвестором промышленного развития, если бы «Газпром» стал масштабно размещать высокотехнологичные заказы на питерских (и шире — российских) предприятиях, да ещё и своевременно их оплачивал (его «дочки» задерживали оплату российским подрядчикам), то я был бы готов даже смириться с этой башней. Башню потом можно и снести, а иного источника развития, кроме поворота природных ресурсов на заказы своей промышленности, у нас нет. Власть же и подконтрольные ей СМИ это моё высказывание поспешили тогда трактовать как «поддержку». Но между «поддерживаю» и «был бы готов смириться», да ещё и при условиях (которые, несмотря на все разговоры о развитии, так и не выполняются), согласитесь, есть разница.
Перед чем смиряются? Перед неизбежностью или мощной силой, которой ничто серьёзное не противостоит? О какой же силе речь? Да о той самой, что нашими общими высокотехнологичными предприятиями, природными ресурсами, научными кадрами и деньгами распорядилась и продолжает распоряжаться известно как. И если мы это не смогли пресечь, если мы тех, кто прямо торговал Родиной (см. мою предыдущую колонку «Переговорщики и приказчики»), к ответственности не привлекли, то… «Потерявши голову, по волосам не плачут».
«Башня» — явление системное, и стоит провести параллели.
Скандал с Большим театром — нет, это не столько сверхдорогая «реконструкция» с пока неизвестным результатом. Более показательно назначение очередного модерниста на роль музыкального руководителя театра. И задачу новый мессия сформулировал примерно так: превратить Большой из классического имперско-символического в… обычный европейский театр. Зачем? Ведь обычных европейских и без него много? Но человек так видит, и это не его вина — каждый имеет право быть верным себе. Но зачем такого — на Большой? Это вопросы — к тому же Министерству культуры, правительству, президенту.
