В памяти еще хранятся слова, повторяемые монотонным, ритмичным припевом:
Слон боится маленького муравья,
Тигр боится гибкой тростинки,
Быстрая мышь боится змеи,
Стоножка боится куры,
Боа боится маниоки,
А мужчина — женщины…
В глиняном светильнике погас огонь. Утих шепот обитателей хижины. Слышен лишь пронзительный крик ночных птиц. Несмотря на усталость, заснуть все-таки не могу. Из недавнего прошлого встают какие-то образы, воспоминания. Припоминаю дни, которые предшествовали этой поездке, наши переживания, впечатления первых дней и ночей. Их уже много, очень много, хотя путешествие только еще начинается. Мы находимся на пороге Лаоса.
Третья ночевка. Два этапа — в пограничной зоне — остались позади. Мы кружим по окольным дорогам, чтобы миновать узловые пункты, особенно яростно атакуемые американскими самолетами. Нет, я не жалею о том, что приходится делать лишние десятки километров: мы побывали в таких районах, куда со времени ухода колонизаторов еще не ступала нога европейца.
Первый привал: «лесное море», джунгли. Горы, плотно затянутые тучами, из которых на нас обильно сыплется нудный дождик. Мы едва-едва успели добраться до назначенного места постоя — дороги оказались размытыми после недавнего страшного ливня.
— Раньше к нам вела единственная дорога. Теперь их у нас несколько! — сказал Хоанг Нгок Диен, руководитель базы, которую у нас в Польше назвали бы «головным лесничеством».
Несмотря на войну, трудности и постоянную опасность, тут все же были построены дороги, годные для передвижения различных транспортных средств. Даже под бомбежкой и обстрелом, на которые но скупились американцы, в этом глухом углу, на границе Лаоса, кипела работа. Что пришлось испытать людям — ясно по бесчисленным воронкам, ямам, поваленным деревьям. Но теперь легче стало добираться до разбросанных в джунглях лесных баз, чтобы доставить туда продовольствие, медикаменты, предметы первой необходимости.
На площадке, отвоеванной у леса, — шалаши. Жилые и служебные — все сбиты из бамбука. Огромные штабеля бамбуковых жердей приготовлены к отправке в долины: их либо повезут на грузовиках, либо сплавят по рекам и потокам.
Мы сидим в одном из таких шалашей под растянутым у самого потолка трофейным американским парашютом: его совсем недавно взяли у летчика, выбросившегося из сбитого самолета. Правда, заокеанского пирата нашли не сразу — над ним сомкнулось лесное море, в котором утонули, словно камень в реке, казалось бы бесследно, и уцелевший бандит, и остатки его разбитой машины. Сперва искали солдаты — тщетно. Спустя два дня в поиски включилось местное население, ведь охотники и лесорубы знают тут каждую тропку. Не прошло и суток, как американец оказался в плену. Видимо, он даже был доволен этим, ведь длительное пребывание в глуши тропического леса, по соседству с ядовитыми змеями и хищными зверями, да еще после израсходования НЗ, грозило ему смертью. Тут растерялись бы даже те, кто в США проходит специальные курсы по овладению опытом «антипартизанской» борьбы и долгого пребывания в джунглях.
На той лесной базе, где мы остановились на первую ночевку, работают представители многих этнических меньшинств: таи, мео, ман, му от. По пути сюда я обратила внимание на женщин в характерно застегнутых блузах — они принадлежали к народности ман.
Мы расспрашиваем наших собеседников и тщательно записываем ответы.
Плановая эксплуатация лесов в одном из горных районов — уезде М. — началась лишь в 1961 году. Сначала вербовка людей была очень затруднена — нехватка рабочих рук ощущалась по всей стране и в лесное безлюдье жители долин шли крайне неохотно. Однако постепенно дело выправилось, приток людей стал достаточным. Одни приходили из низинной Дельты, других набирали среди местных племен, населявших предгорья. Всех знакомили с правилами вырубки лесов, с посадкой бамбука.
Когда речь зашла о посадке бамбука, мне показалось, что я ослышалась. Ставлю в блокноте знак вопроса. Записываю названия ценных пород деревьев, идущих на экспорт. Джунгли снабжают человека также многими видами лекарственных и съедобных растений.
— У нас организовано несколько закупочных пунктов, которые принимают «лесные продукты» непосредственно от населения, — не без гордости подчеркивает руководитель базы.
Лес дает древесный уголь, а кроме того, материал для железнодорожного строительства, мостов и паромов. Все это крайне необходимо в условиях затянувшейся войны.
— Наша база сдает государству двадцать пять — тридцать тысяч кубометров древесины в год, — говорит руководитель. — Ежегодная посадка бамбука достигает трехсот тысяч штук.
Снова эта «посадка бамбука»! Невольно изумляюсь: я хорошо знаю универсальность его применения. Вьетнамцы говорят: «Бамбук — брат мой». Так назвали свой фильм и польские документалисты. Действительно: бамбук используется во всех отраслях хозяйства Индокитая — в строительстве, на транспорте, в кустарных промыслах и даже… в питании! Молодые побеги бамбука — отличная приправа к пище, составная часть салата. Но до сих пор я была убеждена, что бамбук — дикорастущий вид индокитайской флоры.
Лесники разъясняют мою ошибку. Оказывается, существует несколько видов бамбука. Некоторые действительно являются дикорастущими и считаются примитивными, так как используются лишь для выделки циновок, корзин и т. д. А бамбук лучших сортов высаживают. Бамбук луонг — крепкий, прочный. Толщина его — в руку взрослого человека. Спустя несколько лет после посадки он достигает нужной высоты и толщины, становится ценным строительным материалом. Именно из луонга строят мосты, паромы, сампаны, плоты, дома. Кстати сказать, американские воздушные пираты яростно атакуют грузовики и подводы, если видят на них транспортируемый в долины бамбук, стараются сорвать такие перевозки. Однако все их попытки тщетны, лесорубы удваивают и утраивают свои усилия, чтобы обеспечить страну лесоматериалами.
— Ежегодно мы засеваем ценными сортами бамбука до пятисот-восьмисот гектаров лесной площади, — говорит товарищ Диеп.
Мы идем вслед за ним по узкой тропинке, которая напоминает тоннель, пробитый в густой зелени. Надо тщательно следить за ногами и руками — здесь множество пиявок конъята, которые буквально впиваются в обнаженные части тела. Не меньше тут и всяких ядовитых гадов, начиная с сороконожек и кончая змеями. Диеп мимоходом рассказывает о своей недавней встрече с боа-душителем. Спрашиваю: а что, действительно опасна эта гигантская змея? Диеп отвечает: да, конечно, но лишь тогда, когда человек оказывается под деревом, на котором голодный и злой боа подкарауливает свою жертву. А если он ползет по тропинке, то его можно обезвредить с помощью палки — лучше всего, если это маниоковый сук. Почему? Опытные люди, хорошо знающие джунгли и их тайны, единодушно утверждают, что боа испытывает непреодолимое отвращение к маниоке: он боится ее. Обычно кожу змей отсылают в Ханой. Там ее используют для отделки национальных музыкальных инструментов.
Высоко в небо взметнулись кроны могучих деревьев. Внизу — хаос зарослей, травы, корней, лиаи. «Деревья неведомые, деревья неназванные», — писала я некогда, очутившись в джунглях Южного Вьетнама, ошеломленная дикостью и богатством окружающей меня природы. Не каждый вьетнамец — даже партизан, даже солдат, долгие годы шагавший по лесным тропам, — может назвать вам то или иное дерево или растение. Но лесники запанибрата с природой. Вот Диеп показывает мне лин — мраморное дерево, лат хок — железное дерево. Оба эти сорта древесины высоко ценятся на заграничных рынках. Резко пахнут грибы того вида, который здесь именуется нам хуанг. Диеп выкапывает из земли мок нъи — род трюфеля. Называет множество лекарственных растений, эффективно действующих на различные недуги. Поранишь ногу или оцарапаешь руку — внимательно осмотрись вокруг. Наверняка в двух-трех шагах от себя найдешь растение, которое поможет тебе. Его дарит человеку природа.
— Но и змей, и всякой гадости тоже полно! — говорю я.
— Да, гадов у нас много, — соглашается Диеп, показывая на змею (к счастью, не боа), которая поспешно уползает под ближайший куст. — Что же касается животных — оленей, лис и тигров, — то они уходят все дальше в глубь джунглей: их пугает рев самолетов…
Слышу чьи-то голоса. Это работает одна из семи бригад, которыми располагает база. В ней шестьдесят человек, преимущественно женщин. Обутые в высокие резиновые сапоги (предохранительная мера против змей и скорпионов), они дружно трудятся на лесной плантации. Бригадир, красивая девушка из народности таи, рассказывает:
