«Роман идей. Характер каждого персонажа должен выясняться, насколько это возможно, из высказываемых им идей. В той мере, в какой теории являются разумным обоснованием чувств, инстинктов и настроений человека, это достижимо. Главный недостаток идейного романа: в нем приходится писать о людях с идеями, то есть об одной сотой процента всего человечества. Поэтому настоящие, прирожденные романисты таких книг не пишут. Но ведь я никогда не считал себя прирожденным романистом.
Большой недостаток романа идей — в его искусственности. Это неизбежно: люди, высказывающие точно сформулированные суждения, не совсем реальны, они слегка чудовищны. А долго жить с чудовищами утомительно».
Это мысли из записной книжки Филипа Куорлза, одного из центральных персонажей романа «Контрапункт», писателя, взгляды и ощущения которого, безусловно, близки Хаксли.
Необычность, гротескность, действительно некоторая «чудовищность» персонажей заметны уже в «Желтом Кроме».
Смысл творческих достижений Хаксли-сатирика не столько в создании запоминающихся и остроумных шаржей, сколько в художественном столкновении разных, часто совершенно противоположных позиций и концепций, парадоксальных методов и систем мышления. В ранних книгах писателя ирония была грозным оружием, при помощи которого он развенчивал идеи и мнения, представлявшиеся ему ложными и никчемными.
Если рассмотреть персонажей «Желтого Крома» под этим углом зрения, то окажется, что почти все они показаны в ироническом ключе. Таков прежде всего центральный персонаж Деннис Стоун. Он романтичен и в то же время возмутительно банален, полон рефлексии и одновременно завидует уверенному в себе художнику Гомбо, влюблен в красавицу Энн и страшится этой любви, жаждет познания и творческой реализации, но ничего не знает о мире и копается в сфере чистых идей и книжных представлений. Автор относится к юноше хотя и не без сочувствия, но с явной долей иронии. Языческий, естественный, как дыхание, гедонизм Энн высвечивает всю неприспособленность Денниса к реальной жизни, неспособность к какому бы то ни было шагу, поступку, даже в плане сугубо личных отношений.
В одном из, казалось бы, «проходных» разговоров Энн и Денниса завязывается конфликт, которому в дальнейшем суждено стать постоянным, острейшим и так до конца не разрешенным для Хаксли, — конфликт между интеллектом и плотью, духовным и телесным началами в человеческой натуре. Деннис — носитель начала рефлектирующе-духовного, Энн — воплощение цельности и гармонии плоти. Но в «Желтом Кроме» между ними еще нет неразрешимого противоречия. Более того, писатель даже скорее на стороне Энн, ее прекрасной и непостижимой женственности.
Ему симпатичен и художник Гомбо, прошедший увлечение кубизмом и вернувшийся к реалистической манере письма. Недаром описанная Хаксли картина, над которой работает Гомбо, на самом деле представляет собой фреску «Видение Савла» кисти великого Караваджо. Передать картину словами — большое искусство, которым в полной мере владел Хаксли, не только тонкий критик живописи, но и сам одаренный художник.
Живое, полнокровное искусство в «Желтом Кроме», как и в других ранних романах, остается вечной, непреходящей ценностью. Писатель верит в его могущество и бессмертие. В каком-то смысле оно служит своеобразным эталоном, в сравнении с которым еще мельче и ничтожнее кажутся обитатели Крома, тем или иным способом отгораживающиеся от могучего потока реальной жизни.
Роман построен исходя из классических образцов XVIII века. Он состоит из ряда эпизодов, соединенных между собой лишь общим местом действия, поэтому в него легко и органично вплетаются вставные новеллы. Такая вольная композиция позволяет автору свободно вводить или убирать со сцены любого персонажа по мере необходимости. В «Желтом Кроме» нет развития характеров, они статичны, нет психологической глубины, зато есть щедрая россыпь теорий и мыслей, богатство остро поставленных вопросов, которые будут волновать не только Олдоса Хаксли, но и многих других писателей XX века. Причем каждый персонаж книги, как нетрудно заметить, выражает некую персонифицированную идею, но эта идея никогда не остается лишь иллюстрацией. Она оживлена, одухотворена прикосновением язвительного пера, и потому личность, ее воплощающая, индивидуальна и неповторима.
История создания романа несколько скандальна. И усадьба, и персонажи во многом списаны с натуры. Прообразом Крома была усадьба Гарсингтон близ Оксфорда, принадлежавшая Филипу Мореллу и его жене, леди Оттолин, известной меценатке. Леди Оттолин собирала вокруг себя самых знаменитых деятелей английской культурной и общественной жизни, таких, как Т.С. Элиот, В. Вулф, Б. Рассел, Д.Г. Лоуренс, К. Мэнсфилд и другие. Частенько гостил в Гарсингтоне и юный Хаксли, где, кстати, и познакомился со своей будущей женой. Дружившие много лет Лоуренс и Хаксли своеобразно отплатили Мореллам за гостеприимство: первый изобразил леди Оттолин в романе «Влюбленные женщины», а второй поместил хозяев и гостей в свой «Желтый Кром». В Скоугане узнали Нормана Дугласа и Герберта Уэллса, в Присцилле — леди Оттолин. Айвор Ломбард — несомненно, друг Хаксли, с которым он познакомился в Гарсингтоне, по словам самого писателя, «неподражаемый Ивен Морган, поэт, художник, музыкант, аристократ и миллионер… удивительный сказочный принц современной жизни» (впоследствии виконт Тредегар). Деннис — это, естественно, сам Хаксли; Дора Каррингтон узнала себя в образе Мэри Брейсгердл и пришла к выводу, что «от этой книги человеку положительно становится дурно».
Существует портрет Хаксли 20-х годов, где он изображен стоящим за прозрачными занавесями, которые он слегка раздвинул, и смотрит на зрителя, то есть на всех «леди Оттолин», одним глазом — спокойно-изучающе сквозь толстые стекла очков. Хаксли подметил много такого, чего леди Оттолин Морелл так и не смогла простить…
Сатирическая «сверхзадача» появляется в следующем романе Хаксли «Шутовской хоровод» (1923). Она четко сформулирована в эпиграфе из Кристофера Марло: «Мои герои, как сатиры козлоногие, пройдут перед вами в хороводе шутовском». Точно очерчен и круг героев этой книги — британская интеллигенция 20-х годов.
Тема «утраченных иллюзий», основная в романе, связана не только с трагическими последствиями войны. Обществу, в котором живут персонажи романа, не нужны честные, порядочные, образованные люди. В нем процветают жулики и негодяи.
Несмотря на преобладание в «Шутовском хороводе» обличительного пафоса, его содержание отрицанием не исчерпывается. В «Желтом Кроме» единственно истинной ценностью было искусство, и преимущественно искусство прошлого. В «Шутовском хороводе» эту тему «золотого века» искусства и гармонии подхватывает архитектор Гамбрил-старший, влюбленный в старинную архитектуру, в строгость ее форм и взвешенность пропорций. Дело всей его жизни игрушечный макет идеального Лондона, которому никогда не суждено превратиться в реальность, ибо Гамбрила-старшего более всего занимает красота планировки и застройки, а не практическая необходимость и целесообразность. Вновь искусство приходит у Хаксли в неразрешимое противоречие с жизнью, с современностью. Старый Гамбрил, эстет и мизантроп, признается в том, что не любит людей. Но мизантропия его несколько парадоксального свойства: он не колеблясь жертвует своим сокровищем макетом, чтобы достать необходимую сумму для спасения чести старого товарища, сын которого растратил казенные деньги.
На рубеже 20-30-х годов, на фоне мирового экономического кризиса Хаксли создает самые свои знаменитые романы — «Контрапункт» (1928) и «О дивный новый мир» (1932). Первый завершает период реалистической сатиры в творчестве писателя, второй начинает период мрачных «пророчеств». В «Контрапункте» Хаксли еще сатирик, наблюдательный и меткий. Он беспощаден даже к самому себе: у далеко не идеальных персонажей романа Филипа Куорлза и Уолтера Бидлэйка немало автобиографических черт.
Да и у многих других героев романа есть реальные прототипы. Роковая женщина Люси Тэнтемаунт, равно как и ее предшественница из «Шутовского хоровода» Майра Вивиш, — это, без сомнения, знаменитая Нэнси Кунард, знаковая фигура лондонской богемы 20-х годов. Ее непродолжительный роман с Хаксли был для писателя мучительным и оставил в его душе трагический след.
Любопытно, что подобные образы «эмансипированных дам» появляются и в произведениях Ремарка, Хемингуэя и других писателей «потерянного поколения». У большинства из этих героинь любимые мужчины погибли на фронтах Первой мировой войны. Кстати, возлюбленный Нэнси Кунард действительно был убит на фронте. Тип женщины-вамп, появившийся в литературе 20-30-х годов XX века, манит и привлекает героев-мужчин, но одновременно они испытывают страх перед свободной от общепринятых норм возлюбленной, видя в ней силу, разрушающую традиционные устои.
