— Правда, — сказала она, — у тебя, как у мужчины, могут возникнуть свои проблемы во взаимоотношениях с местными.
— Но ты же решила свои, женские, проблемы общения?
— Да.
— Так почему ты думаешь, что я не справлюсь со своими?
Я не хотел ударить в грязь лицом. Да и оптимизма во мне здорово прибавилось после этого разговора. К тому же она дала мне координаты Али — председателя Союза журналистов Дагестана. Мы с Викой дружим с университетских времен. И она, как подруга, позаботилась, направила к нужным людям, в нужный туннель, где вероятность нарваться на неприятности или похуже того была сведена к минимуму.
После этой встречи я, наконец, засел в Интернете и на ощупь приступил к составлению маршрута.
Почему на ощупь? До этого я лишь один раз, лет шесть назад, был в Дербенте по случаю, о котором в своем месте, конечно, расскажу. Но, в общем, я очень мало узнал о Дагестане в ту поездку. Поэтому понадобилось составить досье. Благодаря ему я уже довольно отчетливо представлял свои действия хотя бы на первых порах. Скажем так: я прибываю в Махачкалу, знакомлюсь с Али, прошу его устроить мне несколько поездок. Для начала — Хунзах — Гоцатль — Гуниб…
II. Навигатор в пространстве и времени
Читатель! Если я буду продолжать свой рассказ о подготовке к путешествию в том же духе, никто, однако, не поймет, о чем идет речь: потому что 375 километров каспийского побережья, которыми Дагестан «причастен» к нашей теме, еще не отвечают на вопрос: Дагестан — что это и где?
Первое: Дагестан входит в состав России как федеративная республика и, таким образом, имеет свою столицу, президента, парламент, министерства, программы школ и университетов и т. д. В лице Дагестана Россия граничит с несколькими государствами, образовавшимися после распада СССР: на юге — с Азербайджаном и на юго-востоке — с Грузией на небольшом участке границы, проложенной по Главному Кавказскому хребту. Западным соседом Дагестана является Чечня, на северо-западе, где горы исчезают и во всю ширь открывается степь, он смыкается со Ставропольским краем, а на северо-востоке — с еще одной федеративной автономией — Калмыкией.
Когда-то, говоря о Дагестане, обязательно вспоминали о том, что это самая «многонациональная» республика Советского Союза. Для советских властей это служило предметом неистощимой гордости (интернационализм в действии). Но, какая бы власть ни была на Москве, количество народностей, населяющих этот небольшой, в сущности, кусочек земной поверхности, огромно. Энциклопедический словарь Южакова, выпущенный в самом конце ХIХ века, называет цифру 50. Современные данные скромнее: многие родственные народности слились в единый этнос или перечисляются только в рамках этого, более обширного этноса. Однако народов, часто никак не родственных друг другу, в Дагестане никак не меньше двадцати. Наиболее многочисленны аварцы (29,4 процента, около 750 тысяч человек). По языку им в какой-то мере родственны другие народы нахско-дагестанской языковой семьи — это, по преимуществу, горцы — даргинцы, лезгины, лакцы, табасараны, чеченцы, рутульцы, агулы и цахуры. К тюркской группе принадлежат населяющие северные степи Дагестана кумыки и ногайцы, на юге — азербайджанцы. Русские (включая терских казаков), украинцы и белорусы составляют еще один, хотя и незначительный (около 125 тысяч) сегмент этой многонациональной семьи. Наконец, на языках иранской группы говорят таты и горские евреи (таты-иудаисты), проживающие на горном участке границы с Азербайджаном. На протяжении столетий каждый из этих народов нашел свое место, свою нишу, свое ущелье, свое «материнское лоно». Разумеется, не раз и не два между этими народами (иногда живущими по разные стороны одной и той же горы) возникали вооруженные столкновения. Горский обычай кровной мести тому очень способствовал. Но по-настоящему удивительно другое: все эти народы, включая горцев и кочевников, со временем образовали единую сеть торговли, обмена, самообороны от внешних, часто очень могучих врагов. Все эти народы, несмотря на всю языковую разницу, различие в способах правления[3], несхожесть материнских ландшафтов и обычаев, научились жить дружно. Это, как говорят французы, их savoir-faire, особая «политтехнология» Дагестана, соревноваться с которой в этом отношении могла бы, пожалуй, только современная Москва, давно — и во все большей степени — превращающаяся в полностью интернациональный мегаполис, в котором мирно уживаются даже те народы, которые у себя на родине находятся в состоянии, близком к войне, или хранят очень свежую память о войне, совсем недавно пережитой: армяне и азербайджанцы, грузины и абхазы, вьетнамцы и китайцы, турки-месхетинцы и узбеки[4], киргизы и казахи, курды и иракцы, чеченцы и русские. Ничего не поделаешь: мегаполис требует мира, он очень быстро и очень настойчиво навязывает приехавшим правила мирного сосуществования, иначе жизнь в нем будет невыносима. Но если для Москвы это явление совсем новое, датируемое полувековой, быть может, историей, то для Дагестана так, в единстве «своего» и «чужого», изначально явлен Божий мир.
Дагестан уникален и по другой причине: в нем, на площади в 50,3 тысячи квадратных километров, сходятся три культурные матрицы.
Первая — Степь кочевья — необозримое поле «кочевых цивилизаций» от низовий Сулака и Терека, берущих начало в горах Большого Кавказа, до дельты Волги. До XIV века Степь от Волги до предгорий Кавказа принадлежала ханам Золотой Орды. Поход Тимура 1395 года через Ширван и Каспийские Ворота на Тохтамыша поставил Золотую Орду у порога исторического краха и соответственно привел к перераспределению власти в Степи. «Кочевые цивилизации» необычайно пластичны. В последний раз Степь перекраивалась в XVIII столетии — когда ногайцев и кумыков решительно потеснили пришедшие из самых глубин Азии воинственные калмыки, не пожелавшие вписаться в сложившийся мир (возможно, потому, что они были буддистами, а Степь уже при золотоордынских ханах приняла ислам), и попросту оторвали себе значительный по площади кусок на правом берегу Волги.
Вторая важнейшая матрица — Горы (сами по себе представляющие единую гигантскую крепость со своими бастионами, сигнальными башнями и неприступными стенами). В отличие от Степи, являющей простор, распахнутый во все стороны и соответственно отпечатанный в голове каждого степняка совершенно особым образом родины и пространства как бескрайности, горы необыкновенно сужают понятие родины, родного. Ущелье, река внизу, родное селение, окрестные горы и несколько соседних аулов — вот родина и отчизна, от которых некуда отступать, за которые горец, не рассуждая, будет биться до последнего. Именно поэтому первоначальные попытки арабов «исламизировать» горцев закончились сокрушительными военными поражениями. Только в VIII веке, взяв Дербент, арабы совершили шесть походов в горный Дагестан, но все они закончились неудачей. Процесс «исламизации» затянулся на несколько веков. Ему активно противодействовала христианская Грузия. Скажем, кубачинцы приняли ислам только в 1305 году; а известие о строительстве первой мечети относится лишь к 1405-му. Еще сложнее обстояло дело в Аварии. К приходу войск Тимура значительные ее части оставались языческими или христианскими. Хунзах, Гидатль, Кумух и другие центры Аваристана стали «исламскими» не ранее середины XIV века. Последними сдались дидойцы (цезы), живущие на юго-западе горной страны, вблизи грузинской границы. Влияние Грузии всегда было здесь очень сильно, и, судя по грузинским летописям, еще долгое время после похода Тимура территория эта оставалась под властью грузинских царей.
Горцы сопротивлялись исламу с той же самоотверженностью, с которой впоследствии его защищали. Внешне горские аулы в гораздо большей степени напоминают не сельские поселения, а небольшие средневековые города с продуманной планировкой, мощеными улочками, сторожевыми башнями, центральной площадью, мечетью и, наконец, своеобразной «ремесленной специализацией», которой славилось каждое горское селение. Проникновение ислама шло через Дербент, мощнейший северный культурный центр арабского мира. Дагестан в конце концов принял веру Пророка Мухаммада, причем, в отличие от других, силой приведенных к исламу территорий, таких, как Персия и Азербайджан, здесь, в горах, восторжествовал суннизм, что возымело свои последствия в XIX и в XXI веках. Я не берусь судить о масштабах культурного вливания и влияния. Но сам знаю горные селения, где в библиотеках разных тухумов (родов) хранилось до 50 000 арабских рукописных книг. Была интеллигенция, способная все это прочитать (на арабском языке) и осмыслить. Были медресе, в которых эта горская интеллигенция обучалась. Переплетные мастерские, мастерские по производству бумаги, целая цивилизация… Можете вы помыслить такое? Не верится, но это правда. Правда и то, что, разбирая историю каждого селения горного Дагестана, мы неизменно будем сталкиваться с удивительными вещами, в которые непосвященному решительно не верится…
