3. «Современные эпигоны или вычурность стиля?» – так озаглавлено третье произведение сборника под авторством, как Вы уже догадались, г-на Ханова. Оно представляет собой обзор повестей уфимского автора Всеволода Глуховцева «Башня под облаком» и «Полнолуние». Справедливости ради заметим, что здесь, как и в предыдущей статье, критик внимателен к деталям, убедительно и складно расписывает и достоинства, и недостатки рассматриваемых текстов. Но получившиеся в результате этих рассуждений заметки оказываются у него композиционно кастрированными: по прочтении такого отзыва читатель остается в недоумении по поводу позиции критика. Сам-то он (в смысле, критик) вообще-то поддерживает данный текст или выступает против него? Пожалуй, ни то, ни другое. Судите сами. Вот какими словами заканчивается эта статья: «Глуховцеву необходимо очень серьезно работать над стилем и слогом, уделяя особое внимание лексическим несообразностям. Фантазии как видно у автора хватает (а то и через край бьет), руку на сюжетных ходах он набил, все дело в мастерстве стилиста, а вот его-то мы как раз и не заметили, хотя искали весьма усердно». Т. е. автор плох, хотя он хорош, хотя он хорош, хотя он и плох. И так – на протяжении всей статьи. Почему В. Ханов воздерживается от однозначности, нам еще предстоит понять.
4. В. Ханов. «Творческие порывы юности или стилистическая безграмотность?» Нет, это уже не смешно. Определенно, эта маска что-то должна означать. Предмет разговора – рассказ молодой писательницы Ольги Шевченко «Обманутая Цеце, или Кому помешал Дымшиц».
5. Ханов: «Литературный редукционизм или бессилие творцов?» (о рассказах уфимского писателя Юрия Горюхина «Африканский рассказ» и «Юлька и Савельич»).
6. Ханов: «Большие надежды или «Калифы на час»?» (о молодых уфимских авторах Денисе Лапицком, Игоре Фролове, Оксане Кузьминой и Анатолии Яковлеве).
7. Ханов: «Наш ответ «магическому реализму» или литература для интеллектуалов?» (об уфимском литераторе Александре Леонидове).
8. Ханов: «Женский взгляд или прозрение Сивиллы?» (о творчестве Светланы Чураевой).
9. Виктор Ханов. «Талантом по темечку». Стоп. Что такое? Где маска? К тому ж, откуда ни возьмись – эпиграф… Статья о местной газете «Русский язык». И вновь о Расуле Ягудине уже в качестве ее главного редактора. О литераторе и чиновнике от литературы Александре Леонидове (Филиппове). И кое о ком еще: «Следующий, наиболее часто встречающийся на страницах «Русского языка» автор – Эдуард Байков. Судя по подписям, этот литератор обладает множеством званий и титулов в сфере искусства и науки (инфантильное бахвальство или ненавязчивое паблисити?)»… Резюме статьи: «Вышеперечисленные писатели, несомненно, обладают хорошим творческим потенциалом, и хотя до подлинных талантов им еще далеко, все задатки одаренных литераторов у них имеются».
10. Эдуард Байков (наконец-то!). «За гранью дозволенного (нестоличная проза в столичном декоре)». Обзор антологии «Нестоличная литература. Поэзия и проза регионов России» (Москва, 2001), причем, обзор достаточно негативный: «Если это – искусство, то, в таком случае, к высочайшим проявлениям художественного творчества можно с тем же успехом отнести сумбурные творения пациентов психиатрических клиник и матерно-шизофренические пошлости «народно-блатной» низменной «культуры». Давайте уж, чего там, причислим к шедеврам словесности те самые словечки, что выводят на заборах и стенах общественных уборных перманентно озабоченные подростки!». С чем связано такое настроение и почему отзыв публикуется под собственным именем? Уж не потому ли, что в рассматриваемую антологию не включен, в отличие от некоторых других уфимских литераторов, наш любимый писатель Э. Байков?
11. Эрик Артуров. «Цветок мудрости». Прежде чем процитировать самые любопытные места из этого обзора уфимского журнала «Цветок жизни», напомню: Эрик Артуров – одна из ипостасей Э. Байкова. «Отличное качество печати, мелованная бумага, цветная (многоцветная) глянцевая обложка, множество прекрасных иллюстраций и фотографий – большая заслуга учредителя и издателя, но искушенного потребителя массовой информации этим уже не удивишь. Подкупает другое: серьезный, выдержанный тон публикаций, как и умелая подборка занимательных материалов», – вещает Артуров. И, знаете, почему? Потому что и здесь в качестве одного из авторов фигурирует вездесущий Байков, который, как видно, и у Артурова является любимым писателем: «И в заключение о художественно-литературной рубрике. В журнале опубликован остросюжетный мистический рассказ «Сиддха» нашего земляка – уфимского литератора Эдуарда Байкова. Эта увлекательная новелла повествует о простом человеке – бывшем журналисте, ставшем, благодаря своему упорству в овладении восточными психотехниками и удачному стечению обстоятельств, никем иным, как сверхчеловеком. Именно так – «совершенная личность» – переводится с санскрита слово «сиддха».
12. Эрик Артуров. «Молодая литературная гвардия Башкортостана». Разумеется, какая же гвардия без главного гвардейца? «Криминальный роман Эдуарда Байкова «Гнев» – детективное, полное драматизма повествование о жизни и судьбе наемного убийцы, профессионала высокого класса, раскаивающегося в своих кровавых прегрешениях и пытающегося порвать с «работодателями» – чему посвящена первая часть романа (действие происходит в Москве). Во второй части (действие переносится в Уфу) автор достаточно серьезно и убедительно проанализировал внутренний мир серийного убийцы, свихнувшегося на психосексуальной почве (чувствуются немалые познания писателя в области психоанализа и всей глубинной психологии). Противостояние киллера и маньяка – весьма любопытный и нетрадиционный сюжетный ход. В целом, по мнению многих уфимских литераторов, роман написан не хуже, а то и лучше многочисленных творений московских и питерских детективщиков».
13. Зиновий Уфимскй. «Право на защиту». Достоверных сведений о том, кто скрывается под этим именем, в моем распоряжении нет. Но об этом нетрудно будет догадаться, как только мы доберемся до следующих двух авторов. «Разнесенный в пух и прах за свой роман «Гнев» уфимский писатель Эдуард Байков нуждается в обелении от абсолютно неправомерных нападок и ошибочных оценок критика В. Ханова («Истоки», № 5). По моему глубокому разумению, этот Зоил не сумел понять истинный смысл произведения Байкова, выраженный в тематике, проблематике и идейном мире романа, т. е. в содержании. Как не удосужился отметить и сильные стороны авторского стиля, т. е. Формы», – пишет Зиновий. И прежде чем рассказать, как построена защита З. Уфимского, заглянем немного вперед: способы этой защиты особенно любопытны в сравнении с методами следующих авторов.
14. Кирилл Москвин. «Творчество беллетриста подобно искусству кулинара». «Собственно, все вышесказанное – лишь повод для того, чтобы рассказать о новом романе уфимского писателя Эдуарда Байкова «Гнев». Романе, который сочетает в себе черты детектива и триллера»… «Гнев» – книга, необычная во многих отношениях»…
15. Денис Лапицкий. «Время смешения жанров». «Раскритикованный в номере 5 газеты «Истоки» за свой роман «Гнев» уфимский писатель Эдуард Байков, как кажется, нуждается в оправдании и защите…» Так ведь неспроста кажется! Вот что писал Байков о Лапицком: в «Больших надеждах…»: «Очевидно, он находится в самом начале своего творческого пути, и ему еще предстоит заявить о себе более значительными и яркими произведениями. Несомненно, одно – Лапицкий от рассказа к рассказу явно прогрессирует в творческо-художественном отношении. От ранних и несколько бедных по содержанию и стилистике, я бы даже сказал, сюжетно примитивных, рассказов («Обмануть джаррасийца», «Подарок для посла») автор поднялся до умело построенного художественными средствами речи и композиции, интересного в проблемно-идейном отношении рассказа «Большая охота». Пожелаем ему удачи в дальнейших литературно-творческих дерзаниях». Неужели кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку? Нет, господа, дела тут обстоят еще хуже, чем Вы думаете. Сейчас мы с Вами сравним фрагменты из трех последних статей, посвященных роману «Гнев» Э. Байкова, и все сразу станет понятно:
1) «А теперь перейдем к «плюсам». Прежде всего, бросается в глаза богатый словарный запас автора, благодаря чему в романе немало удачных описательных моментов, да и речь героев воспринимается «как живая» – что, отметим, в отечественных детективах встречается не так уж часто. Персонажи в романе выписаны достаточно правдоподобно, с претензией к глубинно-психологическому осмыслению. Киллер предстает реальным, глубоко отчаявшимся человеком – он творил немало зла, но еще не потерян для общества и, что тоже немаловажно, для самого себя. Основная идея: и в «грязи бытия» можно обнаружить незапятнанные места.
