Василий Владимирский - Драконы и звездолеты Лестера Дель Рея

Сначала, небезосновательно считал писатель, была фэнтези, потом уже появились остальные фантастические «поджанры».

Научная фантастика, хоррор — все это могучие ответвления от единого главного ствола. Основная разница между НФ и фэнтези в том, что первая смотрит в будущее, вторая же повернута лицом к прошлому, как правило — не историческому. К такому выводу приходит писатель к концу семидесятых, уже проработав несколько лет редактором фэнтези в "Ballantine Books". Фэнтези "говорит лишь о событиях прошлого, упоминание о которых нельзя найти ни в одном из учебников истории и которые произошли на земле, не указанной ни в одном атласе", пишет дель Рей в работе "The World of SF. 1926–1976: The History of Subculture" (NY. Ballantine Books, 1979). Оба направления логичны в своих предположениях, но если самая причудливая SF претендует на определенную связь с реальностью, не порывая с базовыми законами природы, то фэнтези охотно заигрывает с иррациональным и недоказуемым. (В скобочках замечу, что, например, историософские построения академика Фоменко полностью попадают под это определение фэнтези).

Дель Рей предлагает подробную классификацию фэнтези. Он выделяет пять категорий этой литературы. Первая — эпическая (epic fantasy), которая повествует о протяженной в пространстве и времени борьбе персонифицированных добра и зла (эпопея "Властелин колец" Джона Р. Р. Толкина). Главная задача автора — создать плотный, яркий мир, не похожий на наш родной, и заставить читателя поверить в него. Именно это направление более всего интересовало дель Рея как редактора. С его приходом в издательство некоторые исследователи связывают начавшийся в семидесятых взлет популярности многотомной эпической фэнтези. Именно такие вещи писали Стивен Дональдсон, Терри Брукс, Дэвид Эддингс и многие другие авторы, с чьими текстами дель Рею довелось поработать лично. При этом он явно имел собственное представление о том, как следует писать подобные книги: в частности, по воспоминаниям Терри Брукса, второй том «Шаннары» был практически полностью переписан по настоянию редактора.

Так называемую героическую фэнтези, похожую на фэнтези эпическую, но отличающуюся от нее настроением и производимым эффектом, часто именуют еще "литературой меча и магии" (sword-and-sorcery). Действие подобных произведений разворачивается обычно в древнюю варварскую эпоху — как, например, в эпопеи Роберта Говарда о Конане. Цель героя-дикаря — уничтожать всех встречных злодеев и покорять сердца дам, но в большинстве случаев не ради какой-то сверхценности, веры или морали, как в фэнтези эпической, а просто так, походя, от полноты жизни и избытка сил. По большому счету мир и герой тут в высшей степени условны и легко заменимы, существенно лишь само шествие от победы к победе, от одной узловой точки к другой.

Следующая категория — рассказы ужасов (weird stories или macabre stories). Здесь действуют либо темные силы и существа, по каким-то причинам вставшие на путь абстрактного зла, либо просто нечто настолько чуждое человеку, что своей непостижимостью вызывает иррациональный страх (например, так обстоит дело во многих рассказах Г. Ф. Лавкрафта). В таких повестях и рассказах автор стремится как можно более ярко и точно описать ужас, охватывающий героя, угодившего в сферу действия этих загадочных сил.

Не обошел дель Рей вниманием и юмористическую фэнтези (whimsy). Подобные произведения обычно пропитаны иронией по отношению к магии и всему сверхъестественному. — Современный вампир, успешно работающий в банке крови сторожем, — типичный персонаж такого рода литературы. В современной фантастике это направление развивается достаточно бурно, причем не последнюю скрипку играет выпестованный дель Реем Пирс Энтони с бесконечным циклом «Ксанф».

И наконец, пятая категория, fantastic conceit, — это то, что в России обычно называют "литературной фантастикой". Традиционные проявления фэнтези, равно как и НФ, в таких произведениях обычно отсутствуют — нет ни звездолетов, ни магов с драконами. Сюжетообразующим элементом служит некое фантастическое существо или событие, выходящее за рамки ординарного, но не магическое и не сверхъестественное: например, герой видит прекрасную девушку трижды за свою жизнь, каждый раз в решающие моменты, но так и не узнает, кто она и какая между ними существует связь. В качестве типичного примера такой прозы можно вспомнить знаменитую "Зеленую дверь" Герберта Дж. Уэллса.

Спорить нечего, довольно интересная классификация, но на практике не слишком применимая. Куда, например, отнести роман самого дель Рея "Крушение небес" ("The Sky Is Falling", 1963), выросший из написанного совместно с Фредериком Полом рассказа "Больше никаких звезд" (1954)? Ближе всего он, конечно, к whimsy, "юмористической фэнтези", но этим дело не исчерпывается. Многие фэнтезийные штампы обыграны здесь весьма остроумно, однако буквальная трактовка словосочетания "небесная твердь" не главная находка автора. "Крушение небес" — одна из самых необычных вещей в творчестве писателя, вообще склонного к нестандартным решениям. В этом романе дель Рей попытался совместить приемы фэнтези и научной фантастики, причем не совсем обычным способом, К пятидесятым годам писатели-фантасты уже неоднократно пытались объяснить феномен магии с естественнонаучной точки зрения. Лестер дель Рей поступает с точностью до наоборот: он забрасывает своего героя, нашего современника, в мир, где действуют магические законы природы, но при этом методы работы с этими законами оказываются строго научными. Астрология, ономастическая магия, теория подобия — дисциплины, представляющиеся нам дремучим суеверием, для обитателей этого мира оказываются руководством к действию. В результате Лестер дель Рей одним из первых описал мир с высокоразвитыми магическими технологиями, поставленными на службу всему обществу. Причем описал достаточно убедительно, несмотря на иронический тон. Оригинальный ход и для пятидесятых годов, и даже для начала шестидесятых.

Как и положено романтику, дель Рей всегда делал ставку в первую очередь на конкретного человека, а не на социум в целом. Как правило, его герои — яркие самостоятельные личности, скептически относящиеся к условностям, а потому поступающие неожиданно и оригинально. Отдельный человек не в состоянии окинуть взглядом весь общественный механизм в целом, но зато прекрасно чувствует, когда этот механизм заедает. И в таких ситуациях дель Рей всегда на его стороне. В фэнтезийном мире, где не слишком хорошо с проезжими дорогами и нет налоговой полиции, человек свободнее от опеки общества, чем в мире НФ, поэтому писатель голосует за фэнтези. Как отмечает Сергей Бережной в статье "Русская фэнтези: вперед, драконы!":

"…У фэнтези и НФ, таким образом, разные фундаменты: НФ не может совершенно отказаться от реального мира, который служит основой миров научной фантастики, фэнтези же полностью привязана к психологически достоверным характерам персонажей".

Не удивительно, что писателю, специализирующемуся на лирической и психологической прозе, оказалось близко это последнее направление.

Во вселенной же высоких технологий за человеком остается лишь внутренняя свобода. Но и это по большому счету иллюзия.

Чем интеллектуальнее и образованнее среднестатистический член общества, чем больше у него возможностей, тем больше пут накладывают на него мораль и нравственность. Могущественные экстрасенсы и психокинетики в «Суеверии» — самая уравновешенная и миролюбивая раса Галактики, ибо от благоразумия каждого зависит жизнь всей общины. В «Псиматах» телепат, случайно начавший читать мысли психически больных людей, переживает настоящий шок: мир, в котором живут эти люди, слишком ужасен, чтобы погружаться туда неподготовленным.

Увы, чем выше способности и возможности человека, тем жестче должен быть самоконтроль и тем меньше свободы ему остается. Эту теорему Лестер дель Рей, возможно, сам того не желая, доказывает нам блестяще.

Он глядит на нас со старой фотографии — пожилой улыбчивый джентльмен в мощных очках и с густой бородой. Очередная легенда золотого века, которую мы не знали. Разве что изредка проскакивал рассказ-другой в сборниках и периодике… Здесь, в общем-то, все понятно и объяснимо: как уже было сказано, американцы и сами ценят Лестера дель Рея в первую очередь как одного из правопреемников Кэмпбелла и создателя популярной книжной серии. Но вот что печально: еще в пятидесятые Лестер дель Рей и многие его коллеги нашли ответы на вопросы, которые в отечественных окололитературных кругах начали дискутироваться совсем недавно. Не является ли фэнтези чисто эскапистской беллетристикой, можно ли решать какие-то серьезные вопросы в книге о магах и драконах, достойно ли автора, претендующего на серьезность, писать нечто подобное?.. В странах, которые у нас по какой-то причине принято именовать «цивилизованными», спорить об этом давным-давно считается дурным тоном. Все много лет назад обсуждено и проанализировано (к чему дель Рей приложил руку — вспомним его классификацию), а выводы неоднократно подтверждены на практике. Не важно, о чем пишет автор: о субсветовой экспедиции к Альфа Центавра или о войне, которую все прогрессивное человечество ведет против очередного Темного Властелина. Важно, сколько таланта, фантазии, а главное — души он вложил в свое произведение. Именно поэтому многие англоязычные фантасты, причем не из худших, еще в пятидесятых совершенно сознательно перестали проводить в своем творчестве четкую грань между SF и fantasy.