ЗА ЯЗЫКОМ ДО КИЕВА
(Загадки топонимики)
Язык до Киева доведет.
Народная пословица
МЯКИЛУОТО
Книги начинают с предисловий: так удобнее… Но мне пришло в голову: а что, если попробовать на сей раз начать «просто так», с существа вопроса?
Кто помешает мне, если так уж это понадобится, заменить предисловие «средисловием»?..
И вот на чистой первой странице я написал странное слово: МЯКИЛУОТО.
Оно пришло ко мне из очерка Владимира Александровича Рудного «Маяк Каллбода»; он был напечатан в 1965 году.
Рудный в дни войны был одним из самых смелых и инициативных военных корреспондентов на флоте. Он опубликовал свои — тех дней — поденные записи и ряд позднейших очерков о местах, где ему пришлось воевать и куда посчастливилось попасть уже в послевоенное время.
«Мякилуото, — прочел я. — …Сорок первый год. Тяжелые походы из Таллина в Кронштадт, из Кронштадта — назад, к устью Финского залива. И всегда это зловещее имя: Мякилуото. Остров, на котором стояла сильная, далеко достающая батарея. Проскочил Мякилуото — порядок! Идешь на траверзе — берегись крупных фугасов… Какая-то там есть могила давней поры — то ли времен Крымской войны, то ли от более поздних сражений, могила англичанина Мак-Эллиота, вряд ли приходившего в чужие воды с добром.
Может быть, с могилой связано имя зловещего острова? Уж больно схожи имена острова и англичанина, на нем погребенного. Кто знает, возможно, оно и так: я потом видел на острове и намогильную плиту, и руины старинных бастионов… Но сейчас я предчувствовал иное: после этого глыбистого гранита откроется Каллбода…»
Сложная штука — наше восприятие окружающего мира.
Смотрите: бывалый воин в шестидесятых годах оказался там, где ему пришлось переживать тяготы боев года сорок первого. Все настораживает его: он еще ничего не видит, он только слышит, слышит имя места: Мякилуото. И пятисложное звукосочетание уже вызывает в нем смутную тревогу. Имя кажется ему зловещим. За ним встает представление о скалистом островке с расположенной на нем тяжелой вражеской батареей. Малый корабль пробирается по лабиринту шхер. Орудийные стволы грозят ему смертью. Снаряды заставляют суденышко брать мористее, а там — минное поле… Ночь, тяжкий гул, всплески разрывов, свист осколков, опасность. И все это — Мякилуото…
«Я услышал название, и что-то тревожное шевельнулось в памяти…»
Но почти одновременно то же самое имя напоминает автору очерка и совершенно другие вещи.
«Там есть могила англичанина Мак-Эллиота… Может быть, с могилой связано имя зловещего острова?»
Смотрите: самый остров уже отошел куда-то в сторону. Осталось его название. Но в то же время — хотя только что как раз оно, это имя, казалось «зловещим», теперь «зловещим» представляется уже самый остров: мрачный колорит оторвался от имени и прикрепился к тому, что оно называет. Там было «зловещее имя», тут стало «имя зловещего острова».
Переставшее само по себе вызывать тревогу, имя порождает совсем другие чувства. Любопытство, живой интерес: что оно значит?
Конечно, военный корреспондент и писатель Рудный, можно поручиться, не специалист по науке об именах мест; нечего от него требовать глубоко научного исследования одного из них. Но, как каждому любознательному человеку, ему трудно перенести видимую бессмысленность любого названия, даже заведомо иноязычного. Любое непонятное географическое имя мешает спокойно жить. Оно «шерстит», как грубошерстный шарф, раздражает, как попавшая в обувь песчинка.
Рудному вспоминается: «На острове том есть могила». На могиле — надгробная плита. И как будто на плите обозначено, что под нею погребен английский офицер Мак-Эллиот, По-видимому, моряк, закончивший свой жизненный путь «далеко-далеко от Типперери», в чуждом море, у враждебных берегов. Когда? Может быть, в 1854–1855 годах, когда корабли адмирала Нэпира маячили перед Свеаборгом и Кронштадтом?.. Возможно, в 1919 году: англичане и тогда шарили тут, пытаясь задушить на корню революцию…
«Кто знает, возможно, оно и так…» — пишет Рудный, нетопонимист.
Но я-то давно уже живо интересуюсь топонимикой. И теперь предположения Рудного начинают беспокоить, «шерстить» уже меня: «А возможно ли?»
С одной стороны — да: Мак-Эллиот, Мякилуото… Очень похоже! Но в то же время тот, кто вслушивается в название, может заметить: что-то уж очень по-фински оно звучит.
Что значит «звучит по-фински»?
Я пишу эти строки в поселке на Карельском перешейке, который сейчас именуется Комарово. До Великой Отечественной войны он носил финское имя КЕЛЛОМЯКИ. По-фински оно значило «колокольная гора». Довольно ясно: «мяки» — гора, и имена, в которые входит «мяки», всего вероятнее, финские.
Но тогда становится очень существенным вопрос: а «луото», не значит ли и оно чего-либо по-фински?
Я смотрю в словарь и обнаруживаю: «luoto» — подводная скала, риф, каменистый островок. «После этого глыбистого гранита откроется Каллбода…» — записал Рудный.
Совпадение с неким значением одного из элементов, составляющих имя места, еще ни от чего нас не страхует. Чудак, который, узнав географическое имя ФУДЗИЯМА, название вулкана, стал бы объяснять его тем, что на вершине каждого вулкана есть кратер, то есть русская «яма», тотчас же уперся бы во второй составной элемент — «фудзи». По-русски «фудзи» ничего не означает, приходится обращаться к японскому языку: там оно значит «огонь», «пламя», «огненный». А «яма» по-японски, наоборот, — гора.
Два элемента уже что-то доказывают.
Ну что же, все стало ясным: Рудный не прав, и дело о Мак-Эллиоте, так сказать, «закрыто»?
Ничуть не бывало: оно только начинается.
Давайте рассуждать «натрое», а может, и «начетверо».
Самое простое предположение таково: был среди тысяч островков в финских шхерах один никому не нужный и неинтересный. Люди «называют» только то, что привлекает их внимание, в чем они кровно заинтересованы. О том, мимо чего проходят равнодушно, они иной раз упоминают и разве что описывают этот предмет, не присваивая ему никакого личного имени:
В море остров был крутой,
Не привальный, не жилой;
Он лежал пустой равниной,
Рос на нем дубок единый…
Помните, в «Сказке о царе Салтане»?
Не нужен никому «не привальный», «не жилой» остров, вот он и не назван. И нет у него имени. Но изменяются обстоятельства, и что-то привлекает к «пустой равнине» человеческое внимание. Неважно что: у берегов обнаружилось «ловкое место», на самом островке нашлась горшечная глина, кто-то взял да и поселился на нем и начал разбойничать. И тут сплошь и рядом безымянный островок переживает своеобразные «крестины». Вчера еще «рос на нем дубок единый», а сегодня он может уже стать «Дубовым островом», «Дуб-островом», «островом Зеленым», «Маячным» (дуб-то стал маяком, приметой!). Да мало ли еще какое имя может к нему прилепиться? «Мимо острова Буяна…»
Вполне возможно, что и в нашем случае произошла такая же история. То, что раньше просто описывалось — мякилуото, «каменистый островок», — превратилось в некий момент в Мякилуото — остров, носящий такое собственное имя. Кругом уйма столь же каменистых рифов, но только один — Мякилуото.
Разве не могло так быть? Вполне могло: в таком случае английская фамилия Мак-Эллиот никакого отношения к названию данного клочка земли не имеет. Простое совпадение: в городе Петровске на кладбище может находиться могильный камень с надписью: «Петр Петрович Петров». Из сего отнюдь не следует, что город назван в память об этом Петрове. Так и тут: простое совпадение. Случайность!
Но ничуть не менее правдоподобен и другой вариант.
Островок мог оставаться ничем не примечательным как раз вплоть до того времени, когда при неких нам неизвестных обстоятельствах на одной из плит была высечена надпись:
