Что касается восстановительных работ, то наиболее яркий пример выгодной реконструкции (но не для самих стран) — это Ирак и Афганистан. Там только Halliburton, многие акционеры которой, как ни странно, были членами администрации Буша, получили 10 млрд. долл, под контракты поставок и строительных работ, а американская фирма Bearing Point[147], специализирующаяся на международной деятельности, отрапортовала, что доходы, полученные в результате разделения сфер обслуживания «выросли за пять лет в четыре раза».
Феномен нынешнего «капитализма катастроф», по мнению экспертов, впервые проявил себя в октябре 1998 г., когда ураган «Митч» пронесся над Центральной Америкой и унес жизни более девяти тысяч человек. Вместе с помощью регион поглотила такая же ураганная приватизация. В Гондурасе были приватизированы воздушные и морские порты, шоссе, государственная электрическая компания. Столь же быстро было изменено и законодательство, упрощающее покупку и продажу недвижимости иностранцами. В Гватемале на продажу была выставлена телефонная компания, а в Никарагуа заявили о планах продажи нефтяного сектора.
«Разрушенные страны привлекательны для Всемирного банка по простой причине: они послушны. После катастроф правительства этих стран обычно делают все, что от них требуют, лишь бы получить финансовую помощь, даже если она будет значить огромные долги и травматические политические реформы», — пишет известный критик капиталистической системы и американского империализма Наоми Кляйн в книге «The Rise of Disaster Capitalism»[148]. Осознавая беспомощность потерпевших от конфликта или катаклизма стран, Всемирный банк и МВФ предоставляют помощь не в виде грантов, а в виде займов с определенными оговорками. В этом случае страны с серьезными экономическими проблемами становятся государствами с «ограниченным суверенитетом». В Афганистане с помощью ограничения суверенитета удалось приватизировать сектор здравоохранения — средства поступали на счета определенных неправительственных организаций, которые строили частные клиники, а Хамид Карзай назвал иностранных подрядчиков «коррумпированными и расточительными, тратящими драгоценные ресурсы страны». В Ираке отремонтированные корпорацией Bechtel водопроводные системы довольно быстро вышли из строя. В Шри-Ланке, где шестьсот тысяч пострадавших от цунами остались прозябать во времянках, основные средства быстро растаяли в карманах немногих привилегированных особ.
По мнению Кляйн сейчас в мире существует параллельное правительство, состоящее из одних и тех же коммерческих консалтинговых фирм, инженерных компаний, крупных НПО, агентств помощи ООН и международных финансовых организаций, которые заняты геополитическим инжинирингом.
Хотя необходимо добавить и военную составляющую, как верно заметил профессор Чоссудовски. Об этом свидетельствуют не только логическая цепь событий, но и разработка специальными центрами США особых сценариев для ряда стран. Например, в коллективной монографии Civilian Surge, изданной в 2009 г. Национальным университетом обороны США, на основе статистических данных, политических рисков и т. п. расписаны различные модели вторжения в различные страны, дипломатически обозначенные как «комплексные операции»[149]. На тот момент потенциальными государствами, для которых могли бы применяться подобные операции по стабилизации и реконструкции с участием гражданских и военныхлиц, были нетолько Сирия, Северная Корея, Ирак, Иран и Афганистан, т. е. «классические» страны-изгои в понимании Вашингтона, но Индонезия, Куба и даже Украина (видимо, подразумевался конфликт с Россией). Для каждой страны было просчитано необходимое количество оккупационного контингента, различные комбинации задействования условно гражданских структур и варианты сценариев, связанные с кластерами развития ситуации.
Так что мягкое воздействие обаятельной вашингтонской дипломатии по отношению к странам-партнерам, что характеризуется финансовой помощью и фотографиями с мест событий, запечатляющих радостных аборигенов, могут быстро смениться на жесткую силу с применением экономических санкций, блокады и боевых вылетов ВВС США и НАТО, что собственно и есть доктрина нынешней администрации Обамы, ведь smart power — это умелое сочетание мягкой и жесткой силы.
Между тем, в закромах аналитических центров и военных ведомств США есть сценарии различных конфликтов и кризисных ситуаций в Российской Федерации. Можно не сомневаться, что в этом случае многие, в том числе доморощенные либералы, с радостью возьмутся за стабилизацию и реконструкцию наших необъятных просторов.
ЯСТРЕБЫ ЗА ГЛОБАЛЬНУЮ ДЕМОКРАТИЮ
Если во внешней политике прямое вмешательство, в том числе военный конфликт, можно условно назвать кинетическим действием, то дипломатическая и информационная работа больше напоминает процесс коррозии или вируса, который поглощает государства извне и изнутри.
Продвижение интересов Вашингтона, в процесс которого вовлечены его сателлиты, и напоминает такую эпидемию — сначала бывшие союзники (например, по социалистическому блоку) переходят в стан врага, а затем начинают действовать с ним в одной упряжке. А международные структуры, претендующие на объективность и роль мирового арбитра, зачастую оказываются вольным или невольным проводником таких процессов.
Свидетельством этому может служить работа еще одной марионеточной структуры СШАнаподобие «ФридомХаус» под названием Совет за общество демократий (Council for Community of Democracies), которая также финансируется Госдепом США, агентством USAID и различными американскими фондами. К ней, в отличие от других провашингтонских глобальных сетей, в отечественной прессе уделялось меньше внимания. А зря, ведь, несмотря на ее молодой возраст, она является довольно активной и амбициозной структурой, планомерно устанавливающей свое влияние в глобальном масштабе.
Первый съезд этой организации состоялся в 2000 г. в Варшаве, на котором присутствовали как дипломаты, так и активисты неправительственных организаций юб государств. Он проходил под руководством известной «демократки», государственного секретаря США Мадлен Олбрайт, и целью организации стало создание глобальной сети для установления демократического управления во всем мире. Принятая Варшавская декларация гласила также о необходимости продвижения гражданского образования, включая «образование для демократии». Эти достижения сразу же были закреплены на Генеральной Ассамблее ООН в сентябре 2000 г., где министры иностранных дел стран-участниц подтвердили важность «большего сотрудничества членов правительств, международных и неправительственных организаций в укреплении образования для демократии». А в 2003 г. был принят глобальный стратегический план по демократическому образованию. На этот раз действо состоялось на базе одного из спонсоров организации — в центре фонда братьев Рокфеллер в Нью-Йорке, и организаторам удалось заангажировать представителей 13 стран, Всемирного банка, ЮНЕСКО, программы развития ООН и Организации Американских Государств.
Последняя Министерская конференция Совета прошла в Вильнюсе первого июля 2011 г., где было отмечено значение событий в Северной Африке и на Ближнем Востоке для всего мира, а к плану действий организации включены Монголия, Тунис и Либерия.
Как можно догадаться, активисты Совета не просто проводят ликбез по вопросам демократии и политических теорий, организация координирует сеть неправительственных организаций по всему миру, которые, как указано в их стратегическом плане, «продвигают демократическое образование в правительствах, международных и неправительственных организациях... которое охватывает не только определенные структуры, но также родительские и религиозные организации»[150]. Иными словами, учат своих агентов в других странах не только технологии смены режима, как было во многих странах, где прошли «цветные революции» и бунты, но также как грамотно разрушать традиционные общества и культуры.
Такие выводы напрашиваются сами собой, если взглянуть на список лиц, входящих в руководство этого Совета, ведь поговорка «кадры решают все» вполне адекватна и для заокеанской политической элиты.
Председателем организации является Роберт Хантер, дипломат, который работал в Национальном совете безопасности США (1977-1979 гг.), был советником конгресса и президента по различным вопросам, служил послом США в НАТО с 1993 по 1998 гг. Он также являлся старшим советником в корпорации RAND и основателем Центра национальной политики, помогал учреждать Национальный фонд демократий и был вице-президентом по международной политике в Центре стратегических и международных исследований. Кроме того, на данный момент Хантер является директором Центра трансатлантических исследований по безопасности в Национальном университете обороны США, а также членом исполнительных советов Американской дипломатической академии и Атлантического Совета США[151].
