Защищая Евангелие, Церковь должна была защищать и мир Пророков. Не только из этических, но и из богословских соображений Церковь взяла под свою интеллектуальную защиту историю Израиля и его книги: не жесток Бог Израиля. Боль, причиняемая им — это боль, которую причиняет врач тому, кого он хочет излечить. Тот, кто, увидев первую кровь, с возмущением остановит хирургическую операцию на середине, не зная о ее цели, тот погубит больного. Цель тех надрезов, которые Бог совершал в ветхозаветной истории — явление Евангелия. Дурен ли этот плод? Нет? Но тогда незачем осуждать и те прививки, через которые Садовник взращивал этот Плод.
Но сейчас еврейская публицистика твердит, что христианство в сути своей антисемитично… Наверно, из-за этого сущностного и изначального своего антисемитизма смысл страстного поста древняя Церковь видела в усиленной молитве за Израиль: «В пятницу за иудеев поститесь, потому что они пригвоздили Меня. Вы же поститесь, особенно которые из дома язычников, чтобы отпущено было им все, что они сделали на Меня. Посему знайте, братья, что пост наш, которым мы постимся на пасху, вы будете поститься за упорство наших братий. Нужно поститься за них… Особенно строго вам надлежит поститься в пятницу и умолять за тех, которые согрешили» (Сирийская дидаскалия, 3 век).
Но борцы с «христианским антисемитизмом» требуют, чтобы христианские народы, в порядке покаяния за преступления языческого германского нацизма, усвоили взгляд на Израиль как на народ, по прежнему в абсолютной уникальности хранящий свою Богоизбранность. Странный, однако, способ бороться с национализмом — через насаждение другого национализма. Христиан обвиняют в том, что они посмели те слова, которыми Израиль превозносится над другими народами («род избранный, род священный»), отнести к себе. Корни антисемитизма, оказывается, в том, что не-евреи посмели посмотреть на себя также, как на себя смотрят евреи. Казалось бы, если уж ты пришел к выводу, что национально-превознесенный взгляд привел к крови, то борись за то, чтобы никто (в том числе и евреи) не смотрел ни на себя, ни на других такими глазами. Но вместо этого либеральная пресса требует признать непреходящую уникальность Израиля.
Христиане, кстати, видят возможность светлого и творческого будущего для Израиля как народа. Если Израиль однажды примет своего Христа — он вновь станет первенцем Божией любви[169]. Если Израиль переступит через древние установления, которые предписывают ему двойной стандарт по отношению к иным народам[170] — он совершит великую революцию в своей истории.
При нынешней моде на разговоры о христианском антисемитизме не стоит упускать их виду два фундаментальных факта.
Первый: именно христианство сделало национальную историю древнего Израиля святыней не только еврейского народа, но и общечеловеческой.
Второй: иудейская диаспора в течение столетий жила почему-то лишь в христианском и мусульманском мирах. Почему евреи не шли от «христианского гнета» под покровительство «веротерпимого» язычества? Если христиане пышут антисемитизмом — то отчего бы не уйти от них не на Запад от Палестины, а на Восток, в Индию, в Китай? Никакие мелкие стычки не могут заслонить огромного факта: христиане помогли евреям выжить.
Надо иметь изрядно помраченную совесть и рассудок, чтобы обвинять христиан в том, что они, дескать, украли у евреев Библию и пророков. Не украли, а сохранили. Потому что, если бы Библия осталась лишь в руках евреев, если бы она не была заново прочитана христианами (и отчасти мусульманами) — то давно уже не было бы на свете ни евреев, ни их национальных книг. Христиане спасли Библию и Израиль тем, что дали им интерпретацию более возвышенную, нежели ей давали сами евреи. Христиане спасли евреев тем, что внушили «гоям» пиетет к еврейской Библии и придали небуквальное, некровожадное значение многим ее стихам[171].
Возьмем самую первую строчку Библии. «В начале Бог создал небо и землю». Вот иудейский комментарий к этому месту: по авторитетнейшему в иудаизме толкованию Раши, «Всевышний поведал своему народу историю сотворения мира для того, чтобы евреи знали, как отвечать, если народы мира будут оспаривать право народа Израиля на его страну, говоря: мол, вы захватчики, присвоившие себе чужую страну! Евреи им ответят: „Вся земля принадлежит всевышнему. Он ее сотворил и отдал тем, кому пожелал. А затем Он отнял ее у них, когда счел нужным, и — по желанию Своему — отдал нам“[172]. Смысл Шестоднева (как его понимает средневековый иудейский наставник) оказывается удивительно созвучен с современной политической коллизией: „Палестина — для евреев, а не для палестинцев“. Впрочем, эта формула может быть приложима не только к Палестине, но и к любой земле, которую такие мудрецы пожелают счесть своей
Так как же язычник, то есть человек, для которого в Библии нет ничего святого, должен относиться к агрессивному национализму Израиля? Для него евреи, поселившиеся на его земле — это бомба замедленного действия. Если бы евреи остались одни со своим буквальным пониманием Писания — они были бы окружены ничем не умеряемой и естественной ненавистью всех народов. Ибо как же еще можно относиться к народу, который всех почитает своими потенциальными рабами (хотя бы в чаемую им мессианскую эпоху).
Без Христа Ветхий Завет — едва ли не самая страшная книга в религиозной истории человечества. Лишь один пример — как мужи из колена Данова ищут для себя землю: „И пошли те пять мужей, и пришли в Лаис, и увидели народ, который в нем, что он живет покойно, по обычаю Сидонян, тих и беспечен, и что не было в земле той, кто обижал бы в чем, или имел бы власть: от Сидонян они жили далеко, и ни с кем не было у них никакого дела. И возратились (оные пять человек) к братьям своим и сказали им братья их: „с чем вы?“. Они сказали: „встанем и пойдем на них; мы видели землю, она весьма хороша. А вы задумались: не медлите пойти и взять в наследие ту землю; когда пойдете вы, придете к народу беспечному, и земля та обширна; Бог предает ее в руки ваши“… И пошли в Лаис против народа спокойного и беспечного, и побили его мечом, а город сожгли огнем. Некому было помочь, потому что он был отдален от Сидона“ (Суд. 18,7-10).
Есть непроходимая грань между двумя пониманиями национального мессианизма: существует ли избранный народ для того, чтобы послужить всему человечеству, или же для того, чтобы всё человечество, опомнившись, послужило ему… И понять эту двусмысленность истории Израиля можно только, если согласиться с глубоким замечанием Оскара Кульмана: „В действительности существует две истории Израиля: собственная история Израиля и история Израиля к его спасению и спасению других“[173].
Христианская мысль более высоко оценивает миссию Израиля чем сам Израиль. Христиане более возвышенно видят историю Израиля, чем сами иудеи, так как, видят в ней не самослужение Израиля, но его служение человечеству, Новому всеобщему Завету. Израиль существует не для себя, и не для своего узконационального торжества, а для всех: придет чаемый всеми народами. Без Евангелия, без наднационального замысла исторические книги Ветхого Завета — это самые душные книги человечества. Нет оправдания той крови, тем судорожным прижиганиям. Или это — нас ради всех человек, или это всего лишь националистическая похоть.
Не украли христиане Библию, а сохранили. Христиане не разожгли антисемитизм, а пригасили его.
Вспомним античность:
Древнегреческий историк Диодор Сицилийский (1 в. до Р. Хр.) передает, что „Друзья царя Антиоха советовали полностью уничтожить племя иудеев потому что они, мол, одни из всех народов высокомерно избегают всякого смешения своего народа с другими и всех считают своими врагами… Они стали из рода в род передавать ненависть к людям. Поэтому то и к обычаям они приучают самым странным: не делить трапезы ни с кем из иноплеменников и ни в коем случае не испытывать к ним расположения“[174].
В начале первого века александрийский писатель Апион полагает, евреи клянутся Богом „не питать добрых чувств ни к кому из иноплеменников, и в особенности к эллинам“ (Иосиф Флавий. Против Апиона 2,121).
Римский историк Корнелий Тацит (конец первого века) полагал, что: „среди своих верность их неколебима и готовность к состраданию неизменна, всех же остальных они ненавидят как врагов“ (История. 5,5,1).
„Рассказывают, что когда Марк Аврелий на пути в Египет проезжал через Палестину, то, испытывая отвращение к вонючим и нередко производившим смуты иудеям, скорбно воскликнул: „О маркоманны, о квады, о сарматы! Наконец я нашел людей хуже вас“ (Аммиан Марцеллин. Римская история. 22,5,5). А ведь Марк Аврелий — это „философ на троне“, человек образованный и терпимый…
