Голодомор косил население Украины, Дона, Кубани. Но он грозил и дальнейшими последствиями. Ведь в голодающие районы по-прежнему спускали разнарядки на пахоту, сев! А еще выжившие, ослабевшие колхозники были не в состоянии выполнить нормы. Их наказывали, сокращали пайки — и они еще больше слабели. Но и посевная кампания в южных, самых плодородных районах, срывалась! Что вело к нарастанию бедствия, к тому, что и в 1933 г. заготовки провалятся, без хлеба останется уже вся страна.
Хотя внутреннее положение в Советском Союзе и без того ухудшалось. Снабжение в городах давало перебои, народу приходилось все туже «затягивать пояса». Нарастало общее озлобление. Сохранилось множество донесений ОГПУ об антисталинских надписях на стенах. Среди студентов ходили и переписывались копии ленинского «завещания». В Высшей партийной школе были обнаружены листовки троцкистов, пользовавшиеся большой популярностью. В комсомольских организациях создавались нелегальные кружки, выступавшие за Бухарина — упорно распространялись слухи, будто он «за народ». Сбывались именно те слова, которые сам Николай Иванович говорил Суханову: «В будущем предстоит перевес отрицательных сторон проводимого курса над положительными, только тогда можно говорить о победе его принципов».
Да, диверсия была колоссальной. А в том, что это была именно диверсия, лишний раз убеждает, например, переписка Шолохова и Сталина, опубликованная в 1997 г. Еще молодой в те годы писатель лично знал Иосифа Виссарионовича. Сталину понравились его произведения. Только непосредственным вмешательством генсека удалось опубликовать третью книгу «Тихого Дона», где речь идет о казачьем геноциде и Вешенском восстании, — столпы тогдашней советской «культуры» объявляли роман контрреволюционным. Сталин распорядился о первой экранизации «Тихого Дона», высоко оценил вышедшую в 1932 г. первую книгу «Поднятой целины». Когда начался голод, Шолохов, проживавший в Вешенской, стал бить тревогу. Обращался в районные, краевые инстанции, но его жалобы клались «под сукно». 22 марта он отправил телеграмму в «Правду» о творящихся безобразиях. Ее опубликовали, но преподнесли как частный «перегиб», снабдив заголовком «Результат непродуманной работы». А расследование передали тем же лицам, чьи действия обжаловал Шолохов, и бюро райкома обрушилось на него самого.
Но 4 апреля писатель отправил письмо Сталину. Страшное письмо, рассказав, как обирали и пытали людей, как население умирает от голода, просил экстренной помощи. Иосиф Виссарионович откликнулся сразу же. 16 апреля от него пришла «молния»: «Ваше письмо получил пятнадцатого. Спасибо за сообщение. Сделаем все, что требуется. Сообщите о размерах требуемой помощи. Назовите цифру. Сталин». Михаил Александрович во втором письме от 16 апреля указал, сколько нужно хлеба. Сталин опять прислал «молнию», где попенял: «Надо было прислать ответ не письмом, а телеграммой, получилась потеря времени». Хлеб был направлен немедленно, и даже много больше, чем просил писатель.
А 6 мая Сталин послал Шолохову свое письмо. Выговаривал, что и колхозники, по его мнению, были не без вины: «Уважаемые хлеборобы вашего района (и не только вашего района) проводили «итальянку» (саботаж!) и не прочь были оставить рабочих, Красную Армию — без хлеба… по сути дела, вели «тихую» войну с Советской властью». Но оговорился: «…Конечно, это обстоятельство ни в коей мере не может оправдывать тех безобразий, которые были допущены, как уверяете Вы, нашими работниками. И виновные в этих безобразиях должны понести должное наказание». Для расследования на Дон была направлена комиссия во главе с членом Центральной контрольной комиссии Шкирятовым.
Некоторые авторы скептически утверждают, будто Сталин просто заигрывал с Шолоховым, силился «расположить к себе писателя». Это чушь. Михаил Александрович был еще не «звездой» с мировым именем, а лишь талантливым «начинающим» автором, одним из многих. С чего, спрашивается, генеральный секретарь должен был с ним считаться и заигрывать? Мигни он — и «начинающий» исчез бы без следа. Выходит, дело было в другом. Сталина действительно убедили в саботаже, в том, что нужно применить «чрезвычайные меры», как уже делалось в 1928 г. Но на практике усугубили эти меры, организовали операцию на полное истребление. Но ведь это, в свою очередь, должно было уничтожить главную советскую «житницу», срывало любые планы индустриализаций! А в перспективе вело к голодным бунтам, полному хаосу в стране — и на волне восстаний к власти приходила оппозиция. Неужели в этом был заинтересован Сталин? Он ни в коей мере не являлся гуманистом, но было бы абсурдом обвинять его в попытках разрушить собственное государство.
Так кто же проводил политику голодомора? В письмах Шолохова упоминаются руководители Северо-Кавказского крайкома. Но можно обнаружить и другое: во всех кампаниях по заготовкам зерна, даже по севу и другим полевым работам на первом месте фигурируют имена полномочных представителей ОГПУ. А местное начальство с ними, конечно же, не спорило. Приказано — действуй, пока самого не объявили «пособником». Шолохов писал Сталину только о том, что видел сам, о своем и соседнем районах. Но тому же Северо-Кавказскому крайкому подчинялись Кубань, Ставрополье. Очевидно, Иосиф Виссарионович получил и другие сигналы, обратив на них внимание. И голодомор… прекратился.
Не постепенно, а «сразу». Так же неожиданно, как исчезли продукты с прилавков и закрылись магазины, так же они открылись и продовольственные товары появились. Вчера не было — сегодня есть. Без объявлений, без объяснений. Следовательно, были они, продукты-то! Было зерно, которое по распоряжению Сталина стало присылаться в пострадавшие места. Но и на местах, где-то на складах, лежало то продовольствие, которое потом «вдруг» вернулось на прилавки. Лежало, когда рядом люди умирали, глодали кору и падаль…
Однако расследование, проведенное Шкирятовым и другими посланниками Москвы, ничего не дало. Фактически преступление замяли. А Сталина оставляли в убеждении, что опять имели место всего лишь «перегибы», чрезмерное рвение дураков. Он писал Шолохову о «болячке нашей партийно-советской работы», «как иногда наши работники, желая обуздать врага, бьют нечаянно по друзьям и докатываются до садизма». Чтобы такого не повторялось впредь, был создан централизованный Комитет по заготовкам, подчиняющийся напрямую правительству. А за случившуюся трагедию ответили только мелкие сошки.
Лишь несколько лет спустя Иосиф Виссарионович поймет другое. И тот же Шолохов в статье для «Правды» назовет руководителей, учинивших беду, «врагами народа» — за то, «что под предлогом борьбы с саботажем… лишили колхозников хлеба». Под предлогом борьбы! Сказано предельно ясно. Опубликовать подобный вывод вопреки мнению Сталина «Правда» никак не могла. Но это будет значительно позже. А голодомор, по разным оценкам, унес от 4 до 7 миллионов человеческих жизней.
Язва десятая. ТАЙНЫ РАСКРЫВАЮТСЯ
Сталин был и оставался и твердым «государственником», державшим курс на укрепление Советской державы. Представлять дело так, будто он принимал катастрофические решения, а потом, спохватившись, давал обратный ход, было бы неверно. Хотя бы по той причине, что сами по себе эти решения еще не были катастрофическими. Допустим, планы коллективизации, обсуждавшиеся и утверждавшиеся на партийных пленумах, имели мало общего с тем, что произошло на самом деле. Или взять «чрезвычайные меры» по хлебозаготовкам. Они применялись и раньше, были очень неприятными для крестьян, но не гибельными, а в 1932—33 гг. их методику изменили и усугубили — именно так, чтобы сделать гибельными. «Поправки», приводившие к катастрофам, вносились на других уровнях. Но не на уровнях непосредственных исполнителей, поскольку повторяющиеся бедствия сразу охватывали обширные регионы, а то и всю страну. Следовательно, они внедрялись где-то во вторых эшелонах руководства, где определялось, как выполнять директивы верховного руководства.
Впрочем, и взгляды самого Сталина со временем менялись. Он по-прежнему верил в гений Ленина. Был уверен, что модели построения социализма, заданные Владимиром Ильичом, в основном правильны. А этим пользовалось окружение генерального секретаря. Настраивало его соответствующим образом, направляло политику — ссылаясь на «непогрешимого» Ленина. Так, Иосиф Виссарионович поддержал антирелигиозную кампанию, ведь она полностью соответствовала ленинской линии. Редактором «Правды» вместо Бухарина он поставил Ярославского (Губельмана) — председателя «Союза воинствующих безбожников». Наверняка читал его статьи, направленные против Церкви. А в 1931 г. на съезде партии Сталин под гром аплодисментов указывал: «Подавили ли мы реакционное духовенство? Да, подавили. Беда только в том, что оно не вполне ликвидировано». Но и в этой кампании он позже вмешался, останавливая «перегибы», — в 1933 г. запретил взрывы 500 старинных храмов и монастырей, уже намеченных к уничтожению.
