"Не будь нашего баррикадного времени, — замечает Бондаренко, — спокойный критик отметил бы удивительно схожие линии в двух имперских романах — Битова и Проханова".
Не будь нашего баррикадного времени, — замечу я в ответ, — не стал бы Бондаренко таким беспокойным критиком, каким стал. Неслабая же параллель: Битов — Проханов!
"А я намечу и другие параллели, — поддает огня критик. — Станислав Куняев и Белла Ахмадулина, Фазиль Искандер и Владимир Личутин… Скорее отрешатся, отторгнут от себя все бывшие республики доярки в Вологодчине, лесорубы вятские, нефтяники тюменские… А наши либеральные талантливые прозаики, поэты, волею судьбы, как бы ни протестовали в газетных статьях, будут последними солдатами Империи. Уже и спецчасти выйдут отовсюду, уже и пограничники встанут на новые российские рубежи, а либеральная литература будет славить Великую Империю. Кто же они — русские империалисты? Да".
Отлично… то есть неслыханно! Запихать в один мешок левых и правых, которые в реальности на одной делянке не сядут!
А знаете, я с Бондаренко согласен. Имеет он дерзость сказать правду, которая в пылу борьбы людям в голову не приходит. Имеет зоркость увидеть эту правду…. Потому что в борьбе не участвует? Это Бондаренко-то, до костей ободранный в литературных драках и сам задравший всех, кого мог, а особенно — либеральных "шестидесятников"!..
Подождите, в драках-то он участвует, но я о другом: душа — с кем?
Итак, правые и левые имперцы — на одном фланге. Кто на другом?
На другом у него почвенники. Те самые, которые готовы прожить без Империи. "Матера — самодостаточна, Ивану Африкановичу не требуется "берег турецкий, и Африка не нужна", а заодно и берег сухумский, батумский, бухарские мечети и литовские замки. Интеллигенция же наша с пеленок воспитывалась в имперском сознании, в какой бы оппозиции к государству кто из них ни стоял. Неслучайно их кумир Андрей Сахаров — автор проекта Конституции народов Европы и Азии — всю жизнь воевал с грузинскими сепаратистами, а в свою очередь почвенник Валентин Распутин, напротив, первым предложил выйти России из Союза республик".
Продолжим этот расклад.
Значит, "люди Империи — люди культуры". А кто же тогда "люди почвы"? Интеллигенция "упорно сопротивляется сокращению Империи", воюет "за общекультурное пространство". А за что воюют почвенники? "Рушатся политические империи… культурные остаются на столетия". А почвенники на сколько рассчитывают? На столетия? Какая у них будет «культура»?
Правильно размечает Бондаренко роли в драме великой культуры. Битов и Проханов могут искать из драмы диаметральные выходы, но для них подрыв великой страны — драма. Белов и Распутин обойдутся без великой страны и без ее драмы, они — проживут. Правда, это будет уже какая-то другая жизнь, и это будет уже не та Россия, которая на протяжении веков признавалась значимой величиной на мировой сцене. Это будет этнически «чистое» небольшое государство (или цепочка небольших государств) в ряду других. Я не думаю, что жизнь в них станет хуже — скорее всего она станет лучше. Я также не хочу пророчить им победу или поражение — такие геополитические подвижки, как сейчас, подчиняются сверхчеловеческим законам истории и к людям поворачиваются фатальной стороной. Однако «игрой» на этом уровне не обойдешься: душа должна горевать за то или за другое.
Я — горюю по великой стране. Никогда не скрывал этого. Правильно Бондаренко называет меня "откровенным империалистом". Для меня важно, что великие культуры рождаются в лоне великих империй. Этническое распыление — коллапс великой культуры, ее конец, вернее, конец ее великой роли. Никакой талант не спасет Белова или Распутина от провинциального убожества, если они будут способны «прожить» без великой сверхзадачи. Когда Распутин с высокой трибуны призвал Россию выйти из Советского Союза, мне это показалось шуткой, подначкой. Теперь я вижу, что это была дурная шутка и недальновидная подначка. Конечно, фатальный распад державы случился бы и без распутинских подсказок. Но я о самочувствии: вышла Россия из Союза, и если Распутин радуется, то это логично.
А Бондаренко?
Я не предлагаю ему выбирать между Прохановым и Евтушенко, этот нехитрый выбор он уже сделал. Я предложил бы ему выбор между Прохановым и Распутиным.
Ну, и как? Никак. В том-то и дело, что не поймешь. Это проклятые «шестидесятники» места себе никак не найдут на развалинах империи, это мистические "дети 1937 года" ищут забвения в индивидуализме, гилозоизме, протестантизме и еще черт знает в чем… а Бондаренко, десятилетием моложе их, не заставший уже никаких химер и иллюзий, что делает? Сидит, как китаец, на высоком холме и наблюдает драку белого и черного тигров? Правда, он не пляшет на отеческих гробах, подобно своему сверстнику Виктору Ерофееву, ликовавшему на похоронах соцреализма. Но все-таки это уже какая-то другая душевная организация. От "последнего романтического поколения ХХ века" она отделена изначальным опытом. Эти скорее пойдут в "сторожа и дворники", чем поверят в очередное переустройство мира.
Правда, вот… потомственный казачий темперамент. Ввяжемся, а там посмотрим?.. Ну, и ввязывается по-казачьи, лупя направо и налево, справа и слева ища соперников и с улыбочкой принимая удары. То либералы в каннибализме обвинят за неуважение к жертвам репрессий, то националы русофобом заклеймят за интерес к евреям, втершимся в русскую культуру. Нормально!
Это действительно нормально — для заядлого публициста. Как политически ангажированный воитель Бондаренко обречен отлетать на "края процесса", где его полосуют такие же партийные рубаки, не успевая спросить, в чем же его вера. Но как критик, одаренный умением читать тексты, он все время оказывается именно перед этим бытийным вопросом. И отвечает на него "фактурой разборов". Потому что книга его "Время Красного Быка" — не просто полтора десятка портретов, как может показаться при беглом просмотре, и не подтверждение бредовой гипотезы о "детях 1937 года", как, наверное, кажется ему самому, — а своеобразная гамма распада, отходная русскому идеализму — погребальная песнь, расслышанная в какофонии расхристанного времени и пропетая хоть и в противоречивых чувствах, но отнюдь не бесчувственно.
Следите за мелодией: вот она, "золотая дружина":
Владимир Маканин, "отказавшийся от шумного пути вечно мечущихся шестидесятников" и "прищуренным глазком" высмотревший, чего на самом деле стоила вся эта полуподпольная армия андеграунда. (Воспроизвожу то, что видит у своих героев Бондаренко и какими он их видит).
Валентин Распутин, отшатнувшийся от вечно стоящих в России у власти "пособников дьявола", "прорвавшийся к праславянской истине, к звериному освоению русского пространства" и тем мистически спасающий страну от окончательного распада.
Белла Ахмадулина (и она!), с годами "перешедшая в новое качество", поближе к "народной жизни", к Некрасову, к санитарке Тане из Кимр, а заодно и к мотивам православного икоса.
Андрей Битов, ощутивший себя солдатом Империи, как только Империя исчезла.
Александр Вампилов, первым почувствовавший, что "сломавшиеся идеалисты", родные ему шестидесятники — слабы и вот-вот пойдут в услужение "новым русским".
Геннадий Шпаликов, навсегда застрявший в "хрупком романтизме своего детства" и потому затравленный продажными лидерами шестидесятников.
Сергей Аверинцев (и он! и он!), спасший в византийском укрывище "тайную свободу" в пору, когда реальность, сулившая миру идеалы и мораль, в одночасье рассыпалась.
Владимир Высоцкий, заглушивший хрипом и криком тоску "по чему-то уходящему, героическому".
Юрий Коваль, проводивший грустным взглядом "хвост уникальной красной цивилизации".
Александр Проханов, неисправимый авангардист и наследник Маяковского, решившийся во имя спасения Великой Державы на свой "красно-коричневый квадрат" и тем предвосхитивший "объединение всех государственников в один узел". (Не знаю, согласятся ли с таким генезисом Проханова почитатели мистического таланта Распутина, но я, вечно мечущийся шестидесятник, думаю, что прохановский портрет — один из лучших в книге Бондаренко).
Однако идем дальше.
Леонид Бородин, смолоду собиравшийся бороться с преступниками и освобождать "светлое настоящее от уродливых искривлений", сам записанный переродившимся строем в преступники, обреченный искать "третью правду" между конформистами и диссидентами, между гебистами и заключенными.
Людмила Петрушевская (и она, и она, и она!), отчаявшаяся идеалистка, ставшая провозвестницей тотального жизнеотрицания, которое уже не перекрыть "розовыми сказочками".
