- Можно в двух-трёх словах? - спросил Миша.
Девушка-корреспондент, естественно, была согласна, в голосе зазвучали какие-то елейные нотки.
- Пожалуйста, пожалуйста - в двух-трёх словах.
- Он очень внимательный.
- Как это - он очень внимательный?! - удивилась девушка-корреспондент и почему-то стала раздражаться. - Извините, не поняла, какой он?!
Невольно вспомнилась чья-то восторженная мама из Барнаула, тренер, учительница по математике - какое странное поколение наши взрослые дети! Они непонятны и странны, когда правдивы. Иногда кажется, что сегодня только пафосная митинговая ложь не вызывает у нас удивления. И это печально.
Хождение на две буквы
СИТУАЦИЯ
Александр ЯГОДКИН, ВОРОНЕЖ
О блужданиях по лабиринтам ПФ и кладбищам юридических лиц
Вот, время пришло, и Пенсионный фонд прислал мне письмо. Мол, хватит козлом-то скакать и прикидываться энергичным, ты в зеркало посмотри: старик уже, пора тебе на лавочке сидеть и о душе думать. Так что приходи. Посмотрим, чего ты в своей жизни наработал и какую пенсию мы тебе положим[?]
Здания Пенсионного фонда смотрятся роскошно, но на их милость я никогда не рассчитывал. Вон соседка по лестничной клетке, работавшая всю жизнь, получила пенсию 4900 руб. Живёт одна в двухкомнатной квартире, бережёт её для внуков. Потому что каждому ж хочется оставить что-то после себя. Из суммы в 4900 она отдаёт за квартиру и телефон шесть с половиной тысяч.
Соседка почему-то не ропщет.
Собрал я кучу затребованных ПФ документов, добавил к ним на всякий случай кучу других, включая аттестат, и снял с них стопку копий: готов! Вся жизнь моя в них - как на ладони. Ни единого перерыва в стаже, ни судимостей, не говоря уж об отсидках, даже выговоров никаких, только благодарности да записи о рацпредложениях; самый что ни на есть добросовестный претендент на пенсию; только что скелетов из шкафа не вложил я в эту папку[?]
Пришёл я, постоял недолго в очереди и предстал перед инспектором, как лист перед травой. Больше часа мы с тихой, интеллигентной сотрудницей листали мою жизнь. А потом я вышел и долго брёл по улицам. И после долгих размышлений понял: до пенсии лучше не доживать (может, именно поэтому у нас средняя продолжительность жизни совпадает аккурат с пенсионным возрастом?).
Выяснилось, что прошлое своё мне надо ещё долго приводить в порядок: сделать какие-то записи на последнем месте работы, снять ещё копии с разных документов - это было самым простым.
А вот дальше[?] Первым делом нужно заменить страховое свидетельство, выданное в этом году на предпоследнем месте моей работы. Отдел кадров указал место рождения - Воронеж вместо Рамони. А я ж его не разглядывал, полностью доверяя специалистам - как записали, так и правильно, на то им и образование дадено, кормильцам нашим[?] А место этой работы - в Москве, и денег мотаться в столицу у меня нет. Да и не исправишь это свидетельство одним днём - что, в гостинице московской жить?
Но это были ещё цветочки. Оказалось, что половину записей в трудовой книжке нужно доказывать. В одном месте на печати не читается какое-то второстепенное слово, и инспекторша долго пыталась разглядеть его в лупу, но так и не разглядела. Предлагала коллеге за соседним столом и мне - нет, мы тоже не расшифровали.
В другом - дата увольнения неправильно указана. Номер приказа есть, а даты нет! В третьем - наоборот: дата есть, а номера приказа нет.
А в середине книжки обнаружилась беда: распад СССР и смена политического строя в России. Предприятия и организации мёрли тогда, как мухи, и некоторые из них оставили след в моей трудовой книжке, но следы эти не всегда соответствовали жёстким требованиям ПФ. Например, в Воронеже существовал филиал Волгоградской пусконаладки, и я вместе с бригадой друзей-инженеров с "Процессора" два года работал там. За что теперь и поплатился: надо уточнять графические и организационные следы её в моей трудовой книжке. Обращаться в Волгоград, исследовать архивы и доказывать, что я честно в этой конторе трудился, отчисляя все необходимые проценты государству.
И вообще: надо искать умершие места прежних работ по городам и весям, проводить экспертизы печатей, в которых хоть одно слово не читается, добывать справки и т.д.
Короче. Я вошёл в это благородное учреждение на две буквы упругим и энергичным, а вышел старым и немощным. Было ясно: оправдаться перед своим государством, что я не тунеядец и не пытаюсь его надуть, мне не удастся.
Ладно, я - журналист, умеющий работать с информацией, а каково простым работягам? Где они будут искать свои работы и колхозы? В каких архивах найдут справки о своих зарплатах?
На горестный мой рассказ приятель сказал: говорят, что в связи с кризисом и нарастающим дефицитом своего бюджета ПФ получил негласное указание "ловить мышат, давить лягушат, ежей душить, петухов потрошить"; так что не парься - все там будем.
И я решил: да подавись ты, ПФ, моей пенсией! Обходились мы без детских пособий, без субсидий на хамскую квартплату, без вообще какой-либо поддержки государства - обойдёмся и теперь без пенсии. Хотя политики самозабвенно твердят с трибун о том, что государство наше - социальное!
В те дни, когда занесло меня в Пенсионный фонд, сам президент России строго сообщил с экрана, что служащие государственных учреждений не имеют права требовать от граждан справки с информацией, которая есть в других госучреждениях. Но я понимал, что обращается он не к гражданам, а к электорату и для тех самых служащих гневные его указания совершенно необязательны.
Всем было некогда
ГРИМАСЫ ЖИЗНИ
Вы не гуляли по улицам Мюнхена? Если случится, обратите внимание на расстояние между стоящими машинами. Буквально сантиметры! Я, увидев, не мог понять: как же они выезжать будут? А ничего, выезжают. И никого не задевают. Оказывается, в тамошних машинах есть парковочная электронная система, которая позволяет не задевать соседей. Плюс взаимная вежливость и немецкий порядок: здесь мало кто рискует нарушать ПДД, и паркуются там, где положено.
А тут случилось мне ехать в автомобиле по Москве. С Пушкинской я повернул на Кольцевую в три часа дня. Это был ещё не час пик, но там уже стояла пробка. Плотное стадо машин жаждало движения, но регулярно вставало замертво. Солнце запекало их в духовке выхлопных газов, и со всех сторон я видел усталые хмурые лица.
До Заставы я трижды попал в аварийные ситуации; сначала джип без всяких сигналов вывернул справа в мой ряд, и я едва успел ударить по тормозам, через полчаса какой-то нахал буквально в сантиметрах влез передо мной со второстепенной дороги. А ещё потом прямо перед моим носом лихо развернулась через две сплошные спортивная тачка, набитая молодёжью и громким, качественным звуком попсовой пошлятины. Всем было некогда, и каждый был важнее остальных. Злая аура покрывала меня липким слоем, и я уже физически чувствовал, как приобщаюсь к большинству в потоке антилоп гну, сметающем всё живое на своём пути.
Я старательно искал в душе любовь к ближнему и смирение, но ближе к дому вдруг рявкнул: "урод!" и был близок к тому, чтоб вслух обматерить женщину, которая пёрлась по дороге на красный с детской коляской!
Закрыв машину на стоянке, я вдруг подумал: что это было? Стыдно-то как, Господи[?] Всё просто: мысль первична. Мы стали злыми от несправедливости и неудач, и аура наша идёт вразнос, привлекая беду.
Неужели нет выхода из этого тупика?
Олег ГЛАДЫШЕВ
Дух эпохи
КНИЖНЫЙ
РЯД
Светлана Степанова. Всё начинается с детства. Кострома, 30-е годы и далее. - Кострома, 2011. - 80 с.: ил. - 500 экз.
Книгу автор заканчивает фразой: "Вот такими получились мои воспоминания о моём счастливом детстве, юности и многом другом". Непостижимо! Журналистка, поэтесса, актриса-любительница Светлана Степанова родилась в 1921 году в глубинке, в простой, отнюдь не состоятельной семье, была студенткой, когда грянула Великая Отечественная, работать начала в 1942-м. Она пережила бедность и бытовые неустройства, не понаслышке знала, что такое произвол и несправедливость. Но таков нравственный потенциал нашего народа и автора как его частицы, что пишет она о своих счастливых молодых годах.
