русский удар, полагал он, окончательно ослабит Германию и «союзники» смогут удержаться на достигнутых рубежах, а затем двинуться к востоку. И Черчилль, надо признать, рассчитал правильно.
Сталин приказал начать широкое наступление уже 12 января, всего через пять дней после просьбы Черчилля. И, как вспоминал позднее начальник оперативного отдела штаба германского Западного фронта генерал-лейтенант Циммерман, после того как 12 января 1945-го «началось большое русское наступление, Верховное командование вынуждено было перебросить войска с Западного фронта на Восточный, причем это коснулось и группировки, сражавшейся в Арденнах. 6-я танковая армия СС (а это было наиболее боеспособное соединение. – В. К.) в полном составе была выведена из боя и направлена на восток».
Правда, Сталин едва ли предпринял наступление ради помощи «союзникам»; он сам стремился (о чем еще пойдет речь) продвинуть войска достаточно далеко на Запад…
Но обратим внимание на поистине разительный контраст: с 12 января по 3 февраля 1945 года – всего за три недели – наши войска прошли 450 км (те же 20 км за день) от Вислы до Одера, в нескольких пунктах форсировали эту последнюю водную преграду и оказались всего в 60 км от Берлина! Между тем войска «союзников» к 3 февраля еще не двинулись с места и только через четыре с половиной недели, 7 марта, пройдя несколько десятков километров, достигли Рейна, и от Берлина их отделяло не 60, а около 500 км… Уже хотя бы из этого ясно, кто был победителем в войне.
Важно сказать о том, что наше превосходство над «союзниками» не было только собственно военным; оно основывалось и на духовном превосходстве, выражавшемся в самых различных аспектах и явлениях. Вот своего рода символический факт, воссозданный в мемуарах маршала И. С. Конева.
5 мая 1945 года он встретился недалеко от Торгау на Эльбе с одним из главных военачальников армии США Омаром Бредли и, помимо прочего, «предложил Бредли и его спутникам послушать концерт ансамбля песни и пляски 1-го Украинского фронта… там были по-настоящему отличные музыканты, певцы и танцоры… Генерал Бредли, сидя рядом со мной, заинтересованно расспрашивал, что это за ансамбль, откуда здесь, на фронте, эти артисты. Я сказал ему, что ансамбль состоит из наших солдат. Однако, как мне показалось, он отнесся к моему ответу без особого доверия. И зря, потому что большинство участников ансамбля действительно начали войну солдатами… А через несколько дней мне пришлось выехать с ответным визитом в ставку Бредли… В конце обеда два скрипача в американской военной форме, один постарше, другой помоложе, исполнили дуэтом несколько превосходных пьес. Скажу сразу, что высочайшему классу скрипичной игры… удивляться не приходится: этими двумя солдатами были знаменитый скрипач Яша Хейфец и его сын. В перерывах между номерами Бредли несколько иронически поглядывал на меня. Видимо… он так и не поверил мне при первой встрече, что наш ансамбль песни и пляски состоял из солдат 1-го Украинского фронта. Считая данный ему концерт маленьким подвохом, он в свою очередь решил прибегнуть к приятельской мистификации, представив Яшу Хейфеца с сыном как американских военнослужащих» (Конев И. С. Сорок пятый. – М., 1966, с. 222–226).
Нет никаких оснований сомневаться, что ансамбль 1-го Украинского фронта был набран главным образом из солдат. Но не менее существенно другое: Хейфец, как и очень многие виднейшие тогдашние музыканты США, родился в России и учился в Петербургской консерватории, в то время представлявшей собой, в частности, мировой центр скрипичного искусства… Таким образом, Бредли, стремясь «победить» своего соперника Конева, не мог сделать ничего иного, как только одеть в военную форму США скрипача, порожденного музыкальной культурой России.
* * *
Впрочем, сегодня многие ретивые авторы прямо-таки кричат, что наша победа достигнута слишком дорогой, страшной ценой, и потому она как бы и не победа… Но, во-первых, военная победа всегда бывает дорогой, а во-вторых, излюбленное многими авторами сравнение наших потерь с потерями «союзников» – потерями, которые при этом сравнении оказываются совершенно незначительными, – представляет собой результат незнания фактов или же прямой фальсификации. Потери «союзников» действительно были микроскопическими, но лишь до того момента, когда германские войска стали упорно сражаться с ними вблизи рубежей своей страны, то есть до октября 1944 года.
Когда приводят общую цифру потерь «союзников» в 1939–1945 годах, как бы «забывают» о том, что до 1944 года они, в сущности, не воевали. Между тем в «период после сентября 1944 года», писал добросовестный историк Лиддел Гарт, «союзные армии» (в них были вовлечены, помимо американцев и англичан, солдаты из других стран, главным образом из Франции) «потеряли в боях за освобождение Европы 500 тыс.» [758].
Наша армия за это время (октябрь 1944-го – май 1945-го) потеряла (от всех причин, включая болезни, несчастные случаи и т. д.) 1 млн 39 тыс. 204 человека. Цифре этой можно полностью доверять – в отличие от цифр потерь в 1941–1942 годах, когда было не до учета…
Итак, наши потери в тот период, когда «союзники» действительно сражались с германской армией, только в два раза больше. И, если сопоставить свершенное за это время (октябрь 1944 – май 1945) нашими войсками и, с другой стороны, войсками «союзников», естественно прийти к выводу, что именно потери последних были непомерно большими. То есть очень дорого обошлось «союзникам» их стремление продвинуться возможно дальше на восток…
И последнее. 3 февраля 1945-го – именно в тот день, когда наши войска форсировали Одер и оказались всего в 60 км от Берлина, – началась Крымская (Ялтинская) конференция, на которой Рузвельт и – с особенным сопротивлением – Черчилль вынуждены были согласиться по существу со всеми «требованиями» Сталина, относящимися к устройству послевоенного мира (впоследствии это, как уже сказано, назвали «предательством» интересов Запада).
В этом вынужденном согласии «предметно», неоспоримо выразилось признание СССР-России победительницей. Нельзя не добавить еще следующее: «союзники», о чем шла речь выше, сознавали, что, даже присоединив к себе германские войска, они не смогут победить своего соперника…
Впрочем, в связи с этим встают уже существеннейшие проблемы послевоенной истории.
Эта тема занимает немалое место в литературе о войне, а подчас даже оказывается в центре внимания, и потому неправильно было бы ее здесь обойти.
Очень широко распространено, почти общепринято представление об исключительности, беспрецедентности потерь, понесенных в годы войны еврейским населением, хотя на деле другим «неприемлемым» для Третьего рейха народам – восточным славянам, полякам, сербам, цыганам – был нанесен в те годы едва ли менее значительный урон.
Конечно, если считать, что погибли 6 миллионов евреев – то есть 58 % предвоенного еврейского населения Европы и СССР (10,3 млн) и
