Самое же интересное, что под всеми слоями лжи в словах г-на Фридмана затаился нечаянный намек на правду. Его утверждение означает, что каждый шиит в Ливане и каждый араб в Израиле будут рады погибнуть ради уничтожения Израиля и евреев. Голда Меир выразила ту же мысль гораздо более красноречиво: «Мира не будет, пока арабы ненавидят нас больше, чем любят собственных детей.» Но что же случилось с никем не виданными умеренными мусульманами? Куда пропало мифическое большинство «палестинцев», чьи заветные мечты и пылкие надежды ничем не отличаются от ваших, моих, а также г-на Фридмана? Антисемит Фридман по ошибке чуть не написал правду. Простит ли его строгий хозяин?
Правда же состоит в том, что террористы живут не в вакууме. Они нападают на нас не из космических глубин. В Чечне ли, в Израиле ли, в Саудовской ли Аравии они действуют через сложную сеть племен, кланов и запутанных взаимоотношений с местным населением, частью которого они неизбежно являются. Туннели, по которым египтяне снабжают «палестинцев» оружием, мастерские, где производят пояса с взрывчаткой, и даже Муката Арафата — не главное в инфраструктуре террора в Израиле. Инфраструктура террора где угодно начинается с местной мечети, пять раз в день зовущей мусульман к джихаду; со школы, где мусульманские дети получают свои первые уроки убийственной ненависти к «неверным»; с бакалейной лавки, стены которой увешаны портретами убийц, прославляемых, как герои; с семьи, где родители мечтают, чтобы из дети стали «мучениками». Мулла, школьный учитель, бакалейщик, мама с папой — все они являются сообщниками террористов. Односельчане, отказывающиеся заложить террориста, становятся его сообщниками. Детишки, плотной толпой окружившие снайпера, пока он неспешно выбирает себе еврея, являются его сообщниками. Если бросить бомбу на то, что в Газе, Иудее или Самарии сходит, по терминологии Большого Международного Борделя на Ист Ривер, за беженский лагерь, то каждый убитый и раненый неизбежно окажется либо террористом либо сообщником.
Предлагаю ли я выбомбить намертво израильские территории, зараженные террором? Нет, если существует другой способ добиться мира для Израиля с меньшими потерями для израильтян.
Женевские соглашения разрешают только один способ борьбы с терроризмом: индивидуальное уголовное преследование террористов. Но террористы во многих случаях гибнут вместе со своими жертвами. Когда же они остаются в живых, как в случае убийста трех американцев в Газе, то арестовать их, как правило, не удается. В редких случаях, когда террористу вручают приговор, это не может ни помочь его жертвам, ни остановить тех, кто следует по его стопам.
Что сделает правительство США в ответ на недавнее убийство Пола Джонсона? Оно уже сделало все, что могло: пообещало наказать виновных. Все знают, что это не более, чем пустая угроза. Саудовцы спешно пристрелили несколько человек и сказали, что виновные понесли наказание. Иди проверь, кого они там пристрелили.
Между тем, терроризм — не уголовное преступление, а метод ведения войны в обход Женевских соглашений, и, следовательно, с террористами и их сообщниками следует обращаться, как с вражескими солдатами. Вражеских солдат не наказывают за то, что они делают. Вместо этого, их просто при первой же возможности убивают, предпочтительно прежде, чем они успевают что-либо сделать.
Тут же возникает каверзный вопрос: они убивают наше гражданское население. Если мы начнем убивать их гражданское население, то чем мы лучше них? Но наши-то враги — не гражданские лица, а террористы, маскирующиеся под гражданских лиц. Наше гражданское население никого не убивает, не рвет на части трупы, не взрывает себя в дискотеках и ресторанах.
Если вам этого мало, то позвольте мне прибегнуть к иносказанию. Вообразите, что вы — свидетель разборки, в которой участвуют двое. Оба — белые мужчины примерно 30 лет. Оба одеты в джинсы, футболки и кеды. Они одинаково вооружены. Оба демонстрируют одинаковую сноровку в обращении с оружием. Вы не знаете, кто начал перестрелку. То, что вы увидели, позволяет обоим противником утверждать, что они действуют в порядке самозащиты. Какая между ними разница? Вы не сможете ответить на этот вопрос, пока я не скажу вам, что один из них — полицейский, пытающийся вернуть в тюрьму другого, откуда тот убежал после того, как его арестовали за убийство восьмидесятилетней старушки, которая пыталась помешать ему изнасиловать ее парализованного мужа. Только тогда вы, на основе ваших собственных представлений о том, что такое хорошо и что такое плохо, сможете решить, за кого из них болеть.
Как видите, важно не то, что вы делаете, и даже не как вы это делаете, а то, чего вы этим пытаетесь достичь.
Я оставила самый очевидный вопрос на самый конец. Для чего я все это пишу, если ясно, что никто моему совету не последует?
Потому что, даже когда никто не собирается сделать единственно правильную и необходимую вещь для победы в этой войне, кто-то должен сказать об этом, чтобы люди знали, что их поражение отнюдь не неизбежно.
У меня есть друг, пожилой еврей-иммигрант из Союза, выросший, как большинство его соотечественников, в абсолютно неверующей семье. С раннего детства он знал, что евреи — не нация, а никому не нужная этническая группа. В город, где жила его семья, телевидение пришло с большим запозданием, но стены их крошечной квартирки были уставлены книжными полками, и мой друг еще дошкольником стал жадно читать все, что попадало к нему в руки. Когда ему было восемь лет, дальняя родственница, за несколько лет до того крестившаяся, подарила ему Библию. Вспоминая свои первые попытки самостоятельно продраться через непроходимо трудный текст, он рассказал мне, как его удивило, что Библия была не про русских, а про евреев.
Если наша цивилизация продержится еще две тысячи лет, то и через две тысячи лет на земле все еще будут жить евреи. А где живут евреи, там, как известно, неизбежно водятся вундеркинды. И если какой-нибудь будущий вундеркинд заинтересуется историей нашего времени, то его неизбежно ждет тот же сюрприз, что так поразил моего друга, потому что сегодня, как и в библейские времена, это все — про евреев, причем нигде этот факт не проявляется с такой очевидностью, как в документах ООН.
Сравните, например, две древние страны: Китай и Израиль. Каждый четвертый житель нашей планеты — китаец. Китай захватил Тибет и ждет удобного случая сожрать Тайвань. Систематические, каждодневные нарушения прав человека в Китае превосходят все, чего достигли в этой области Германия при Гитлере и Советский Союз при Сталине, а это, согласитесь, непросто. В частности, Китай — единственная страна в мире, где каждый год казнят тысячи заключенных, чтобы потом продать их органы для пересадки.
Каждый четырехсотый житель нашей планеты — еврей, но еврейское население Израиля не составляет даже одной тысячной населения земного шара. В течение большей части своей долгой истории Израиль был изгнан со своей земли. За последние два тысячелетия Израиль не совершил ни одного акта агрессии. Израиль никогда не оккупировал территории другой страны нелегально. Земли, завоеванные Израилем, достались ему в ходе оборонительных войн. Согласно международным законам, Израиль мог бы оставить их себе. Надеясь умиротворить своих врагов, Израиль добровольно вернул им практически все, что досталось ему ценой крови — и совершенно напрасно, потому что враги ненавидят Израиль, как и прежде. Никому никогда не пришло в голову, что за огромные потери, вызванные непрекращающейся арабской агрессией, Израилю полагается компенсация. Тем не менее, в десятках ООНовских резолюций Израиль предстает не жертвой ничем не оправданной агрессии, а главным источником зла на Земле. Китай же выглядит невинным и незаинтересованным в господстве над миром, как племя индейцев Яномами из бассейна Амазонки.
Китай — далеко не единственный член ООН, обладающий иммунитетом против любой критики. Несколько дней назад саудовская полиция застрелила четырех человек, которые, по ее словам, были виновны в убийстве Пола Джонсона. В отличие от президента Буша, у меня нет близких друзей в саудовской королевской семье, и потому меня одолевают сомнения. Насколько я знаю, единственным свидетельством причастности четырех убитых к терроризму является честное арабское слово саудовских властей, которые, между прочим, предложили по меньшей мере две различные версии событий. Независимо от того, были ли четверо убитых причастны к обезглавливанию американского заложника или просто ехали мимо по своим делам, их смерть позволяет Саудовской Аравии благополучно закрыть весьма деликатное расследование и заодно продемонстрировать Соединенным Штатам и всему миру, как мужественно и бескомпромиссно они борются с терроризмом. Вот как можно убить двух зайцев четырьмя пулями. Нет, я не думаю, что четверо убитых были случайными прохожими. Зачем же упускать такую прекрасную возможность избавиться от тех, кто может причинить вред, например, предав гласности связи королевской семьи с террористами? Ведь есть же причина, по которой саудовские власти ни разу не дали ФБР возможности допросить подозреваемых в терроризме саудовцев.
