Второй этап российской колонизации Дальнего Востока был связан с реформами Петра Аркадьевича Столыпина. Переселенческая политика Столыпина привела к более впечатляющим результатам, чем те, которых в свое время сумел добиться Муравьев-Амурский. В 1908 году, выступая перед депутатами Государственной думы, Столыпин говорил: « Отдаленная наша суровая окраина вместе с тем богата, богата золотом, богата лесом, богата пушниной, богата громадными пространствами земли, годными для культуры. И при таких обстоятельствах, господа, при наличии государства густонаселенного, соседнего нам, эта окраина не останется пустынной. В нее прососется чужестранец, если раньше туда не придет русский…» В те же годы генерал Алексей Николаевич Куропаткин писал, что «если бы упразднить русско-китайскую границу и допустить свободное передвижение в Сибири китайцев на равных с русскими правах — сибирские местности могли бы в короткое время окитаиться». Своей переселенческой политикой Столыпин не только решал проблему крестьянского малоземелья и развивал частную собственность на землю, но и обживал отдаленные регионы страны, делал их по-настоящему русскими. Всего с 1900 по 1908 год на Дальний Восток переехало 172 тысячи крестьян из европейских губерний России.
К концу XX века перед Россией вновь встала проблема колонизации Дальнего Востока, на территорию которого, словами Столыпина, «просасывается чужестранец». Директор Института политического и военного анализа Александр Шаравин полагает, что «вся беда в том, что большая часть… иммигрантов прибывает к нам незаконно. Эта миграция осуществляется просто подпольно. Эта нелегальная миграция ведет к росту преступности. По крайней мере, они не платят налогов. Значит, не работают на наше государство, а подкармливают чиновников, коррупционеров. Это база для коррупции, преступности, и это идет нам во вред…»[27]В 2009 году британская газета «Гардиан» писала: «Дальний Восток всегда был наиболее уязвимой с военной точки зрения частью разраставшейся империи России, являющейся самой большой в мире страной. Он находится в 6100 километрах (3800 миль) и в восьми часах лета от Москвы, и живет там всего 6,5 миллиона российских граждан. А рядом, на противоположном берегу Амура, в северо-восточной части Китая проживает 107 миллионов китайцев. В условиях такого демографического дисбаланса в российском воображении возникает первобытный страх по поводу того, что Китай со временем попытается отнять не уступающий по размерам Европе российский Дальний Восток, богатый природными ресурсами, лесом, углем и рыбой»[28].
Китайцы никогда не признавались и, разумеется, открыто не признаются в стремлении осваивать дальневосточные территории, даже в том случае, если такие устремления имели бы место. Наоборот, китайская сторона всячески подчеркивает, что заселение российских регионов никак не отвечает ее перспективной политике. На сей счет известный российский историк-китаист Сергей Тихвинский свидетельствует: «Многие китайские собеседники… выражают глубокое удивление в связи с распространенностью в России, особенно на Дальнем Востоке, убеждения в наличии угрозы со стороны КНР. В свою очередь, российские туристы, во все возрастающем количестве посещающие пограничный китайский город Хэйхэ, откровенно недоумевают, почему в местном краеведческом музее развернута постоянная экспозиция, трактующая всю прошлую историю российско-китайских отношений отнюдь не в духе добрососедства, а как непрерывную цепь агрессивных актов России, направленных на захват китайских земель»[29].
То, что китайская сторона порой умышленно провоцирует россиян на китаефобию, — факт тоже, к сожалению, очевидный. В Китае достаточно много идеологов, пытающихся толкнуть своих соотечественников к пересмотру российско-китайских границ и возобновлению дискуссий о территориальных претензиях Поднебесной. О самых вопиющих провокациях рассказывает Андрей Куминов в книге «Китай — надвигается война?»: «Еще в 1953 году в Китае вышла книга „Краткая история современного Китая" с картами, в соответствии с которыми китайскими являются территории Вьетнама, Кампучии, Тайваня, Монголии, Тибета, части Индии, Казахстана, Приамурья, Уссурийского края — границы в их значении гипотетического максимума влияния Цинской империи XVIII века. В 1978 году увидели свет два тома „Истории агрессии царской России в Китае"… […] Вышедший в 2002 году в Шанхае учебник по истории для восьмого класса содержит карты «захватов», произведенных царской Россией, служит целям закрепления… мысли китайской интеллигенции, трактующей исторические события в форме необходимого „возвращения", а по сути захвата российских территорий, у подрастающего поколения китайской молодежи…»[30]
Население европейской России испытало неподдельный шок, когда в 2006 году в средствах массовой информации были обнародованы данные, согласно которым стало известно, что многие россияне, живущие на Дальнем Востоке, переводят свои накопления не в доллары и евро, а в юани![31] Они уже словно бы чувствуют себя китайскими гражданами: до Москвы лететь далеко, а Поднебесная — вот она, под боком.
Миф о «китайском Дальнем Востоке» все еще не теряет своей актуальности. Однако совершенно очевидно, что бояться нужно не китайской угрозы, а вымирания русского населения, превращения российских городов и сел в пустыню. Ужесточением миграционной политики проблему Дальнего Востока не решить.
В конце 2009 года в России была утверждена Стратегия социально-экономического развития Дальнего Востока и Байкальского региона на период до 2025 года. Сегодня на нее возлагаются большие надежды. Думается, самое важное в этой Стратегии — меры укрепления демографической политики. Дело ведь в том, что китайская экспансия (реальная или мифическая) — не причина, а следствие главной нашей проблемы — демографического дисбаланса.
Самый эффективный способ противостоять «желтой угрозе» — вести грамотную миграционную политику, всеми силами государства стимулировать переселение на осиротевший Дальний Восток, как это мудро и дальновидно делал Петр Аркадьевич Столыпин. Давайте вспомним его опыт!
Сегодня, как и 100 лет назад, мысли о «ползучей экспансии» китайцев в богатые природными ресурсами, но слабозаселенные регионы России беспокоят многих. Известный политик, представитель Российской Федерации при Организации Североатлантического договора (НАТО) Дмитрий Рогозин прямо предупреждает: ««Достаточно переселить на российский Дальний Восток один процент населения Китайской Народной Республики, и со стратегическими запасами нефти, газа, водных и минеральных ресурсов, а затем и со своей территорией можно будет распрощаться»[32]. По-прежнему распространено мнение о том, что наш великий восточный сосед может скоро получить контроль над стратегически важными районами, лежащими к северу от «Реки Черного дракона», то есть Амура. Он получит доступ к сырьевой базе и заселит безлюдные края «лицами ханьской национальности». А дальше будет поступать в соответствии с идеями Сунь Цзы, считавшего, что длительный контроль над запланированным к покорению пространством чужой страны, которое лежит за пределами собственных границ, в конце концов приведет к переносу этих границ. Жизнь на востоке России тогда пойдет исключительно по китайским правилам.
Чтобы понять, так ли все сегодня обстоит на самом деле, необходимо проанализировать феномен миграции граждан КНР. Теоретическим исследованием этого вопроса у себя на родине занимается профессор Хоу Вэнчжу. С его точки зрения, в новейшие времена организованный экспорт рабочей силы начался в Китае в 1977 году и получил довольно быстрое развитие по сравнению с другими странами, экспортирующими рабочую силу. За последующие 10 лет среднегодовой рост экспорта намного превзошел показатели Филиппин, Индонезии и Таиланда. В 1990-х годах по мере ускорения реализации политики реформ темпы роста экспорта китайской рабочей силы значительно увеличились.
Профессор Хоу Вэнчжу делит своих соотечественников-мигрантов на пять категорий:
- работники, занятые за рубежом в соответствии с международными трудовыми контрактами, заключенными между китайским правительством или китайскими фирмами, с одной стороны, и иностранными правительствами, фирмами и физическими лицами — с другой;
- работники, занятые за рубежом в соответствии с контракта ми на выполнение международных проектов, заключенными между китайскими и иностранными фирмами на основании международных тендеров;
- эксперты и квалифицированные рабочие, такие как менеджеры, техники и наставники, работающие в китайских зарубежных фирмах;
