Приехало такси. Не произнеся ни слова, Сабрина открыла дверь и с трудом поволокла за собой чемоданы по выложенной гравием дорожке.
Мысль о том, что она уходит, оказалась настолько невыносимой, что я решил: «А, была не была!» — и помчался за ней. Преградив ей дорогу к машине, я сказал:
— Сабрина, я тоже не хочу терять тебя. Давай поженимся, поедем в Москву и начнем новую жизнь вместе!
По ее щекам ручьями текли слезы. Она выпустила чемоданы из рук и бросилась в мои объятья, осыпая поцелуями.
— Да, Билл! Я согласна. Я поеду с тобой хоть на край света. Я очень люблю тебя.
Всё начало вставать на свои места: Сафра обязался вложить в фонд двадцать пять миллионов долларов, я был полон инвестиционных идей одна лучше другой, впереди меня ожидала захватывающая и полная приключений жизнь в Москве с любимой девушкой. Но в бочке меда не обошлось без ложки дегтя — приближались президентские выборы в России, назначенные на июнь 1996 года.
Борис Ельцин — первый демократически избранный президент России — баллотировался на второй срок, но дела у него шли неважно. Ельцинский план развернуть страну от коммунизма к капитализму с треском провалился. Предполагалось, что сто пятьдесят миллионов россиян поровну поделят прибыль от массовой приватизации, а вместо этого в стране появилось двадцать два олигарха, которые завладели тридцатью девятью процентами экономики, в то время как все остальные прозябали в бедности. Чтобы хоть как-то свести концы с концами, профессора подрабатывали таксистами, медсестры шли на панель, а музеи продавали картины прямо из залов. Почти все жители страны чувствовали себя ограбленными и униженными и винили в этом Ельцина. В декабре 1995 года, пока я готовился к переезду в Москву, рейтинг его популярности составлял жалких 5,6 %. А рейтинг Геннадия Зюганова — соперника Ельцина, кандидата от коммунистической партии — по результатам опросов общественного мнения постоянно рос и бил всех остальных кандидатов.
Многие опасались, что если президентом станет Зюганов, то всю приватизированную собственность экспроприируют. Я мог выдержать всё: гиперинфляцию, забастовки, нехватку продовольствия, даже уличную преступность. Но если правительство просто отберет всё и объявит, что капитализм в России не состоялся, придется сушить весла.
Что мне было делать? Шанс, что победит Ельцин, оставался, поэтому я не спешил отказываться от сделки с Сафрой. С другой стороны, фонд не мог вкладывать средства в экономику страны, которая в одночасье могла их отобрать. Я решил, что правильнее всего будет переехать в Москву и подождать. Фонд мог держать деньги на счетах, не вкладывая, пока не станет ясно, кто победит на выборах. В худшем случае я признаю неудачу, возвращу деньги Сафре, вернусь в Лондон и начну все сначала.
Вне зависимости от моих планов, у Сэнди Койфмана были собственные представления, как блюсти интересы босса. В январе 1996 года он сообщил мне по телефону, что для получения средств я должен сначала разработать и предоставить им некое методическое руководство. Я понятия не имел, о какой методичке идет речь, — в договоре этого не было. Похоже, Сафру одолели сомнения, и новое требование было изящным способом выиграть время, пока он будет решать, продолжать ему со мной сотрудничать или отозвать взятые обязательства.
Я мог, конечно, попытаться оспорить новое требование, но решил не будить зверя и приступил к заданию Сэнди, внимательно следя тем временем за результатами соцопросов: повезет или нет?
Я уже целую неделю вовсю писал методическое руководство, когда мне вдруг позвонил старый знакомый — Марк Хольцман. Мы познакомились в Будапеште пять лет тому назад, когда я работал на Максвелла. Марк управлял небольшим инвестиционным банком, специализировавшимся на Восточной Европе и России, и был самым коммуникабельным человеком, которого я когда-либо встречал. Забросьте его в любую развивающуюся страну, и через сутки он уже организует вам встречу сразу с местным президентом, министром иностранных дел и главой центрального банка. Мы с ним были примерно одного возраста, но на фоне исключительно дипломатичного Марка я чувствовал себя полным дилетантом.
— Билл, привет, — раздался его голос, стоило мне поднять трубку. — Я еду в Давос. Хочешь со мной?
Марк имел в виду Всемирный экономический форум, ежегодно проводимый в швейцарском городе Давос, — первостатейное мероприятие, куда съезжаются президенты крупных компаний, миллиардеры, главы государств. Это были сливки делового сообщества. К участию приглашали только руководителей стран или корпораций мирового масштаба, которые должны были заплатить регистрационный взнос в пятьдесят тысяч долларов. Условия участия специально отсекали обычных смертных вроде нас с Марком.
— Я бы с радостью, Марк, но мне не прислали приглашения, — изрек я очевидное.
— Ну и что? У меня его тоже нет!
Я покачал головой, в очередной раз подивившись уникальному сочетанию удали, бесшабашности и тяги к приключениям в его характере.
— Ну, допустим. А где мы остановимся?
Это было дополнительным препятствием: известно, что все гостиницы в округе разобраны под бронь еще за год до мероприятия.
— А вот это как раз не проблема. Я снял одноместный номер в отеле «Бо Сежур» в самом центре города. Там всё по-простому, без изысков, зато будет весело. Давай, соглашайся!
Я сомневался. У меня полно дел. Но тут Марк с азартом добавил:
— Билл, уж кто-кто, а ты там быть просто обязан. Я организую прием для Геннадия Зюганова!
Самого Зюганова? И как это ему удается?
Выяснилось, что Марк дальновидно начал выстраивать отношения с Зюгановым задолго до того, как тот взошел на политический олимп. Когда стало известно, что Зюганов примет участие в Давосском форуме, Марк связался с ним и сказал:
— Я знаю ряд миллиардеров и президентов крупных компаний из списка «Форчун 500», которые заинтересованы во встрече с вами. Не желаете ли присоединиться к нам на небольшом закрытом приеме в Давосе?
Разумеется, Зюганов согласился. Тогда Марк разослал приглашения миллиардерам и президентам из списка участников форума. В приглашении было сказано: «Геннадий Зюганов, возможный следующий президент России, будет рад личной встрече с Вами на приеме двадцать шестого января. Просьба подтвердить Ваше согласие». Разумеется, они тоже согласились. Вот так Марк добивался успеха. Стратегия примитивная, но на удивление эффективная.
Узнав о Зюганове, я ухватился за подвернувшуюся возможность. Во вторник мы вылетели в Цюрих, откуда на поезде доехали до Давоса. Город считался престижным курортом, но я был озадачен тем, что не обнаружил в нем ничего выдающегося. Он скорее производил впечатление промышленного и делового поселения. Давос — один из самых густонаселенных городов в Швейцарских Альпах. Ряды больших практичных многоквартирных домов больше походили на муниципальное жилье, чем на традиционный лыжный курорт.
Мы с Марком прибыли в отель «Бо Сежур». Администратор за стойкой регистрации подозрительно косился на нас — два взрослых парня заселяются в одноместный номер с единственной кроватью? — но мы не смутились. Поднялись наверх, распаковали сумки. Марку досталась кровать, а мне — место на полу.
Все это было безрассудно: мы здесь посторонние. У нас не было ни приглашений, ни регистрационного взноса, ни пропуска в главный конференц-зал. Это не имело значения — главный интерес для нас представляла гостиница «Санстар Паркотель», в фойе которой встречались участники форума из России.
Оставив вещи в номере, мы сразу отправились в «Санстар» осмотреться. Там уже собрались российские политики и предприниматели разного калибра и пошиба. Я сразу же заметил знакомого бизнесмена — Бориса Федорова, председателя совета директоров небольшой московской брокерской фирмы, в прошлом (с 1993 по 1994 год) министра финансов. У него были короткие темно-русые волосы, полное лицо с округлыми щеками и очки в квадратной оправе. Ходил он с покровительственным видом, хотя ему было меньше сорока. Когда мы с Марком подошли к столику, за которым Федоров пил кофе, тот снисходительно оглядел нас и спросил по-английски:
— А вы что здесь делаете?
Это напомнило мне старшие классы школы. Может, в прошлом он и был министром финансов, но теперь это всего лишь мелкий московский брокер.
— Я собрал двадцать пять миллионов долларов для инвестиций в Россию, — ответил я непринужденно. — Но прежде чем вкладывать средства, хочу понять предвыборную ситуацию Ельцина. Вот поэтому я здесь.
Как только я произнес слова «двадцать пять миллионов долларов», отношение ко мне волшебным образом изменилось.
— Прошу, присаживайтесь, Билл. Как зовут вашего друга?
