- В этом же видении присутствовал и человек, направивший на вас пистолет, - заявил Фарид. - Кто-то хотел вас убить.
Карлос сердито ворочал глазами - он был явно рассержен, тем более что и сам претендовал на ясновидение.
- Как только я начал встречаться с Маргарет, то сразу же захотел жениться на ней, -заявил Фарид, -но, увы, мне все еще не удалось развестись.
- Через мой труп, - ответил Карлос. - Никто на ней не женится, кроме меня.
- Но тогда почему вы на ней до сих пор не женитесь?
- До сего дня мне это не приходило в голову. Но теперь я твердо решил жениться на ней сегодня вечером, - и он повернулся ко мне. - Собирайся, Мэгги, мы едем в Мексику.
Я была весьма удивлена подобным поворотом событий и попросила его успокоиться. Но Карлос настаивал на своем предложении. Он заявлял, что всерьез решил на мне жениться. Тем временем Фарид ушел, оставив нас обсуждать эту тему, о которой мы периодически задумывались, но никогда не говорили всерьез. Наконец, мы вышли из дома, сели в черный "фольксваген" Карлоса и направились в Мексику. Тощий и хмурый мексиканский чиновник зарегистрировал нас сразу после того, как мы заполнили все необходимые бумаги. Судя по всему, эта процедура доставляла ему искреннее удовольствие, и он сопроводил ее мелодией в исполнении марьячис, включив проигрыватель. Копия записи о регистрации до сих пор сохранилась у меня. Она гласит:
"Oficina del Registro Civil de Tiaquiltenango. En el Libro num 5/960 a fojas Catorce, bajo la Partida num. 14 de esta Ofidna, se encuentra asentada el acta de Matrimonio de Carlos Aranha Castaneda con Margaret Evelyn Runyan. Cuyo contrato se celebro ante mi los requisites de Ley. Tiaquiltenango Morelos 17 de Enero de I960".
14
Карлос покинул свою квартиру на Вермонт-стрит и переехал ко мне на 823 Южную Детройт-стрит. Сью нашла себе квартиру. Карлос продолжал работать в отделе счетов магазина "Хаггарти", зарабатывая достаточно денег для того, чтобы продолжать учебу и сводить концы с концами. Моих заработков на телефонной станции хватало на питание и оплату квартиры. С утра Карлос шел на занятия, затем на работу и, в итоге, приходил домой поздно. Времени на посещение кино, концертов или выставок почти не оставалось. Летом нам даже на выходные не удавалось побыть вместе. Карлос начал куда-то исчезать сначала на несколько часов, потом на несколько дней, - и я не знала, где он находится. Сначала я решила, что он нашел себе другую женщину, но Карлос отверг это предположение, заявив, что совершает поездки в пустыню, чтобы изучать, каким образом индейцы используют лекарственные растения.
- Я нашел одного человека, - однажды заявил он, но кроме того, что это был индеец-учитель, я больше ничего не смогла добиться. Карлос почти не рассказывал о своих поездках. Сначала они были напрямую связаны с его изучением калифорнийской этнографии в УКЛА. Это был весьма популярный курс лекций, который читал костлявый и словоохотливый археолог, обладавший пронзительными голубыми глазами, по имени Клемент Мейган. Именно его упоминает Карлос в предисловии к своей первой книге, называя человеком, "который начал и направил ход моих полевых работ в области антропологии".
Свой курс Мейган читал каждый год, причем вначале он заключал со своими студентами своеобразную сделку. Занятия проходили на третьем этаже Хейнз-Холла. Это было одно из краснокирпичных зданий в университетском городке УКЛА, к фасаду которого озабоченно склонялись деревья. Фризы были расписаны крылатыми драконами и птицами, крыша покрыта красной черепицей, из серых арок выглядывали окна. Первый этаж занимали классы для изучения французского языка, второй был отведен под социологию, третий - под антропологию.
Каждый семестр Мейган требовал курсовые работы, причем каждый, кто не поленился найти живого информатора, мог автоматически рассчитывать на высшую оценку - "А", вне зависимости от качества самой курсовой.
- Предстоит проделать много работы, - предупреждал Мейган, - причем психологически очень трудно сознавать, что, несмотря на все затраченные вами колоссальные усилия, результат может оказаться нулевым. Например, вам может не удаться найти толкового информатора, или он не захочет с вами разговаривать, или наговорит ерунды.
Это ежегодное предостережение Мейган выдавал для того, чтобы сразу обескуражить слабых духом студентов, которые - он знал это по предыдущему опыту - после нескольких недель активных поисков обязательно впадут в уныние. Специальностью самого Мейгана была археология, однако он отдал должное антропологии, часами высиживая под рамадами* и слушая болтовню старых жителей калифорнийских пустынь, поэтому имел полное представление о том, как трудно бывает получить действительно ценные сведения. (Рамада редкий навес из прутьев, сооружаемый вокруг деревенского дома в Мексике.)
- Но если в своей работе вы сумеете убедить меня в том, что вы действительно пытались найти и разговорить калифорнийского индейца, то я гарантирую вам высшую оценку, вне зависимости от того, что у вас получилось, - говорил он, обращаясь к студентам, среди которых находился и Карлос, относившийся к его словам с одобрением.
Хорошее интервью с настоящим индейцем не только обеспечит высшую оценку, но, что еще более важно, если его удастся опубликовать, то не будет проблем с поступлением в аспирантуру. Найти подходящего индейца -это не проблема, тем более что существуют дюжины тем для разговора - плетение корзин и гончарное дело, сельское хозяйство и религия, отношения между краснокожими и белыми и т. д. Обо всем этом неоднократно упоминал сам Мейган, но Карлосу хотелось найти более глубокую и научную тему, чтобы обеспечить себе требуемую публикацию. Кроме того, чем эксцентричнее тема, тем интереснее ею заниматься. После некоторых размышлений, он решил остановиться на этноботанике, то есть классификации психотропных растений, используемых магами. Тем самым он пойдет по стопам Гордона Уоссона, обнаружившего у масатеков культ волшебных грибов, Олдоса Хаксли с его домашними опытами или Уэстона Лабарра. В числе других Карлос прочел книгу Лабарра "Культ пейота" и сделал вывод, что готов к тому, чтобы испытать себя в роли индейца.
От класса, в котором было почти 60 человек, Мейган получил всего три работы, в которых студенты пытались взять интервью. Один студент нашел индейца прямо в кампусе - тот обучался в университете по "этническому" гранту, - и индеец рассказал ему о том, к каким методам целительства прибегают его сородичи. Другой студент, живший на ранчо во Фресно, порасспросил своего приятеля об индейском образе жизни. И только Карлос съездил и нашел настоящего информатора. Более того, он пообщался с несколькими индейцами и даже пару раз заходил к Мейгану за указаниями и методиками расспросов. Вначале он работал с индейцем кахилла, жившим в резервации неподалеку от Палм-Спрингс, затем направился к реке Колорадо и опросил нескольких местных индейцев. Обычно один индеец знакомил его с другими, и, таким образом, Карлос мог переходить от информатора к информатору, все более глубоко проникаясь их странными ритуалами и способами использования лекарственных растений. В конце концов он нашел человека, который многое знал о дурмане (Datura inoxia). Его информация легла в основу курсовой работы Карлоса, ставшей маленьким шедевром.
- Его информатор многое знал о дурмане, который представляет собой наркотик, использовавшийся во время обряда инициации некоторыми калифорнийскими племенами, однако, по моему мнению, да и по мнению большинства других антропологов, вышедший из употребления сорок, а то и пятьдесят лет назад, - вспоминает Мейган. - Итак, он нашел информатора, который помнил об этом растении и до сих пор его использовал. Карлос сдал мне курсовую работу, в которой содержалось множество информации о том, что кажется невозможным, пока вы не встретите знакомого с этим растением собеседника. Это была очень хорошая работа, и я поощрял его продолжать исследования. Фактически, он сообщил о том, что до сего дня существуют индейцы, которые активно практикуют использование дурмана. Большая часть материала вошла в первую книгу Карлоса. В работе присутствовало множество символики и фантазий на тему "женских" и "мужских" растений, а также длины и формы их корней. Я сомневаюсь, чтобы они имели какую-то фармакологическую ценность, хотя Карлос был в этом уверен. Он разговаривал со многими людьми на эту тему. Насколько я знаю, в научной литературе вообще не было публикаций относительно датуры. Я внимательно изучил большинство калифорнийских отчетов и обнаружил, что когда вы начинали расспрашивать людей об их верованиях, употреблении наркотиков или связанных с этим церемониях, то наталкивались на сопротивление своих собеседников, явно не желавших откровенничать. Работа Карлоса произвела на меня большое впечатление. Было очевидно, что он сумел добыть ту информацию, которую антропологам не удавалось получить прежде.
