Скажут: Юрий Ренье – неудачный пример. Хотите, возьмём другой, более удачный – самого Аксёнова. Помнится, в интервью Марии Дементьевой во время первого приезда в "тутошнюю" страну после долгого отсутствия, Василий Павлович говорил о себе как о гражданине мира и признавался, что относится к России "как к источнику информации, к литературному материалу" ("Собеседник", 1989, №50). Именно с такой позиции – чужестранства-оккупанства – Аксёнов оценивает в книге "Зеница ока" любые события и лица. Он утверждает, что "нелегко будет России замолить свою вину перед Синявским" (вину должен был замаливать именно Андрей Донатович за "Россию-суку" и многое другое), что русский народ должно обвинять за раскулачивание и ГУЛАГ (у Василия Павловича явные проблемы и со знанием истории, и с совестью: главная жертва становится у него единственным обвиняемым. А маму вашу и других "пламенных революционеров" вы, конечно, отнесёте к жертвам или героям?), что Борис Березовский – "генератор идей, человек, каких не хватает в постсоветской России" (без комментариев), а Алик Гинзбург – "проводник всех этих сахаровских и солженицынских сурово-жизненных идей" (каким мейнстримом такую нелепость в голову Аксенова надуло?), и т.д., и т.п.
Итак, многое из того, что мы имеем сегодня, – в первую очередь, широкомасштабное одичание "тутошних" народов – это результат "позитивной оккупации" "шестидесятников". Ещё в письме к Боткину от 8 сентября 1841 года Виссарион Белинский, характеризуя себя и своих друзей-западников, точно определил тип человека-космополита, который в ХХ веке будет явлен в аксёновых, гладилиных, сарновых и прочих евтушенках: "Человек – великое слово, великое дело, но тогда, когда он француз, немец, англичанин, русский. А русские ли мы?.. Нет. … Мы люди без отечества – нет, хуже, чем без отечества: мы люди, для которых отечество – призрак…" (Белинский В. Собр. соч.: В 9 т. – Т. 9. – М., 1982).
Уже более ста лет "люди без отечества", "граждане мира" во многом определяют культурно-литературный, образовательный и иной ландшафт нашей страны, уверенно ведут её как чужую, ненавистную, "тутошнюю" территорию к неизбежной гибели. Пора спасать нашу Родину, пора кончать со всякими "оккупациями" и "оккупантами".
Денис КОВАЛЕНКО НЕСКОЛЬКО СЛОВ В ЗАЩИТУ СТАЛИНА
Несколько слов в защиту Сталина – вовсе не оригинальное заявление, тем более, что заступников и отступников у Иосифа Виссарионовича на сегодня более чем достаточно. И заступники есть даже там, где их по определению быть не должно – в Православной Церкви. А после случая с иконой Матроны Московской, находящейся в одном из питерских храмов, на которой святая благословляет вождя всех народов, и вовсе заговорили о канонизации Сталина, а отдельные умельцы даже и иконы смастерили и заявили, что для них Вождь уже свят, признает ли это Церковь – нет, им всё равно – они веруют. Здесь ничего не поделаешь.
Есть же в Гонконге буддийский храм Брюса Ли, где ведутся богослужения в честь голливудского актёра. Народу нужен герой – пусть даже и кинематографический. Конечно, Сталин – это не Брюс Ли. Да и речь не об этом – не о святости речь. Святость государственных деятелей сама по себе категория из сомнительных.
Когда речь заходит о епископе или о Патриархе, или о старце, пусть даже о военачальнике, – вопросов гораздо меньше, а чаще и вовсе – без вопросов. Какие могут быть вопросы в канонизации адмирала Ушакова? Выиграть такую бойню, уничтожить всю турецкую эскадру! И не потерять ни одного русского солдата! И это – морское сражение – с корабля не убежишь. Промысел Божий? Конечно. Слава Русскому духу? Без вопросов. Слава великому адмиралу? Более того – прославление. Он избранник, чрез него воля Божия свершилась. Есть примеры подобных битв? Нет.
Кто усомнится в канонизации Тихона Задонского или Патриарха Тихона? Кто усомнится в канонизации тех, чьи любовь и смирение, сила духа и воля отданы своему народу? Пафосно? Конечно! но как иначе! Есть чем гордиться, есть чему радоваться. И когда гимн звучит, и когда флаг развевается – слёзы наворачиваются; и – дурак, кто не плачет.
Но довольно об этом. Разговор-то о другом, о тех, чьё величие, чья слава… чья воля… чья власть – государственная. Чья сила не в смирении и даже не в правде, чья сила – в силе . Для кого, по-определению, не стоит вопрос – слеза ребёнка или же благосостояние государства.
Как быть здесь? С одной стороны, царь, помазанник Божий, страстотерпец, а с другой… Николай Кровавый. Одно Кровавое воскресенье чего стоит, а Потёмкинская лестница… Конечно, скажут, не царь же расстреливал; естественно, но и Сталин, не сам же по подвалам с маузером лазил...
А Русско-японская война? Один из генералов в сердцах выругался, что если бы император не иконки солдатам раздавал, а снаряды… чёрта с два тогда бы японцам проиграли! Одно поражение за другим, смута, революция… И, в итоге, – развал Империи и чуть ли не полная гибель самой Православной Церкви. Странный путь к прославлению и канонизации; единственное потому только, что… царь, что пострадал. А чем тогда другие не угодили? В России редкий царь своей смертью умер: кого зарезали, кого отравили, кого взорвали.
И всё-таки о Сталине... Впрочем, с тем же успехом можно было бы сказать и о других тиранах и "врагах" Церкви: Иване Грозном, Петре Великом, вообще отделившем Церковь от государства, отменившем Патриархию, создавшем Синод, "поклонявшемся" всему заграничному, и наворотившем такого, с позиции православного христианина, что… и самому товарищу Сталину фору даст. Такое окнище в Европу прорубил – до сих пор сквозит; такой в нас комплекс неполноценности вогнал, что немытого напомаженного парижского прохиндея готовы чуть ли не боготворить – только за то, что он "из Парижу"; до сих пор верим, что мы – "мужичьё черномазое", а вот они – там… это да, это цивилизация, это люди. А некоторые и наивно полагают, что в этом раболепстве Советская власть виновата, семьдесят лет нас, как девицу, за железным занавесом продержав… Чёрта лысого! – триста лет этот комплекс в нас "культивировали", заставляя голову жиром мазать, парики носить и табаком до одури укуриваться. И рассказывайте после этого про тлетворное влияние Запада и про расфуфыренных стиляг, позорящих нашу молодёжь! – в сравнении с дворянами-павлинами петровской эпохи стиляги 50-х – волнистые попугайчики…
Но кто об этом сегодня вспоминает?
Почему-то никто с демократической трибуны не клеймит царя-тирана, построившего в болоте целый город на костях, в сравнении с этим ГУЛАГ колонией Макаренко покажется. Почему-то никто ещё не предложил вынести Петра І из Петропавловской крепости, как Ленина из мавзолея. Напротив – образец государственного деятеля. Что, Петр І пёкся о славе Православной Церкви, когда колокола по всем церквям поснимал и в пушки переплавил? И, не сомневаюсь, потребовалось бы кресты снять, и кресты бы снял. А сколько благодаря этим пушкам новых церквей было построено? (А Советскую власть за изъятие церковных ценностей в пользу голодающему Поволжью до икоты уже засношали; всех собак на неё навешали.) Но все эти вопросы – напрямую касающиеся отношений Церкви и государства – всегда невыгодные вопросы. Никогда государство не станет действовать в интересах Церкви, если эти интересы расходятся с интересами самого государства.
Очень любят у нас копаться во всех этих отрицательных детальках обличающих… К тому же нам свойственно сочувствовать тем, кто уже по одной своей слабости должен быть несчастнее: женщина, ребёнок, малые народы, и вообще всем малым и прочим меньшинствам. До того размягчились в своём великодушии, что забываем о главном.
Так уж сложилось, такие вот мы, любим мы страдать, и страдальцев любим. "Каждый русский, посидев "за политику" месяц в тюрьме или прожив год в ссылке, считает священной обязанностью своей подарить России книгу воспоминаний о том, как он страдал. И никто до сего дня не догадался выдумать книгу о том, как он всю жизнь радовался" (Максим Горький). Сам Лев Николаевич, и тот главной целью своею видел – "пострадать"; любое учение, даже самое светлое, прозрачное и очевидное, без страдания – мыльный пузырь, язычество в собственном соку, праздное баловство; не примет наш человек такого учения. Это вовсе не укор, мы – такие, по вере своей такие. Мы сопереживать любим; мы доверчивы и чутки. Разве можно не доверять тому, кто "пострадал": от царя ли, от Сталина, от реформаторов, бандитов, жены, в конце концов. Страдал – значит, жизнь видел, значит, жизнь знает.
Мы в своё время знали – царский режим кровавый, мы верили рабочим, крестьянам, матросам – всем тем, кто пострадал, кого убили "за ложку борща", с кем обращались хуже, буквально, чем с барскими собаками, кто подыхал на фабриках и заводах, кого расстреливали царские солдаты и рубили царские казаки за желание жить нормально, всем тем, кому Советская власть была, как воздух. Мы не верили попам, дворянам, купцам, кулакам-мироедам (кстати, словосочетание это встречается ещё у Лескова, как и "загнивающая буржуазия"). Сегодня выходит – что напрасно. Сегодня выходит, что пострадали как раз они – попы, дворяне, кулаки-мироеды. А рабочие и крестьяне – лишь марионетки, подчинявшиеся воле жидов-коммунистов, – и это в лучшем случае. Чаще все эти рабочие и крестьяне – обыкновенное быдло, которое по своему небла-ародному природному невежеству и нетерпимости перерезало и перевешало всех своих "благодетелей", всех чистых душой и сердцем дворян-помещиков, священников, офицеров и зажиточных крестьян, на которых Россия держалась, тех самых "мироедов". И, конечно, главный душегуб Православной России – Сталин. Он – главная причина всех "наших" страданий. Сегодня получается, что именно так.
