Между тем фильм сделан с добросовестностью итальянских кинематографистов и повторяет все те принципы съемки «без прикрас», которые завоевали мировое признание лучшим фильмам итальянского неореализма. Но стоит вспомнить эти фильмы: и «Два гроша надежды», и «Нет мира под оливами», и многие другие, как понимаешь, что здесь — их невзрачная копия. Для обозначения таких явлений существует понятие «эпигонство», иначе: бледное повторение пройденного. Фильм лишен новизны по существу. Разумеется, он имеет право на жизнь, его можно смотреть. Единственное, чего он не имеет, — права на высшую оценку, права называться хорошим фильмом.
Когда плохой фильм имеет успех
Введем теперь в наше небольшое исследование доказательство от противного — рассмотрим случай плохого фильма, но такого, который имел все-таки известный успех или, как еще говорят, «кассовый» успех, то есть зритель на него ходил, и запланированный «Кинопрокатом» доход он, этот фильм, принес. Тем не менее следа в искусстве и в зрительских душах он не оставил и через положенное время станет хрестоматийным образцом неудачной кинокомедии. Говорю: через положенное, потому что в тот момент, когда он выходит на экраны, у него множество поклонников и защитников. Поэтому я и беру его в качестве примера. Речь идет о «Королеве бензоколонки» Киевской студии имени Довженко.
Судите сами.
…В огромном пустом зале Дворца спорта перед многочисленной комиссией показывают свое искусство мастера фигурного катания: они сдают экзамены в ансамбль танцев на льду. Для них играет музыка и ярко освещен Дворец. Но вдруг в музыку вплетаются какие-то стуки: бум, бум. Они сбивают ритм танцующим, раздражают комиссию. Никто сперва не понимает, что это такое. Так проходит довольно много времени. А время фильма — это не обычное время, здесь минута — огромный срок. Пустая минута на экране кажется зрителю часом!
Долго никто не понимает, что происходит, и наконец аппарат, рассматривая пустые трибуны, находит за последней из них плачущую девушку, разумеется, будущую героиню фильма. Она горько рыдает, и слезы ее капают на стоящий внизу барабан — он-то и издает эти незапланированные «бум, бум, бум». Теперь, пожалуйста, можете смеяться! А смеяться что-то расхотелось: нас, зрителей, так долго готовили к этому трюку, что, когда он наконец состоялся, настроение прошло.
Здесь был нарушен главный принцип смешного на экране — принцип экономии средств.
В этом фильме нарушается и другой важный принцип произведения искусства — единство стиля. Один актер играет к стиле сочной, бытовой, психологической комедии, другой — в стиле гротеска, то есть резкого, утрированного преувеличения человеческих поступков с предельной ограниченностью жестов и поз. Скажем, как играл Чаплин в своих первых, немых короткометражных фильмах (сравнивается не уровень — здесь важно понять, к какому типу актерского искусства относится исполнение).
Про Чаплина говорят, что он создал «образ-маску» маленького человека. Этот образ полюбился всему миру и полвека шагает по экранам. Можно пользоваться приемами образа-маски в пределах одного фильма. При удаче он надолго запомнится зрителям, как запомнился им незадачливый директор клуба бюрократ и трус Огурцов, созданный Игорем Ильинским в фильме «Карнавальная ночь». В нашем примере, в «Королеве бензоколонки», таких удач нет — попробуйте вспомнить, проведите над собой этакий зрительский эксперимент! Вспомните и повторите характерные жесты — не получится!
Но и это еще не самое главное в оценке фильма. По некоторым причинам, о которых я после скажу, важно было начать не с главного. Главное же заключено в том, что содержание фильма, его идея бедна, незначительна. И неправдоподобна. И героиня, как она задумана, мелка и неинтересна.
Комедия, так же как и психологическая драма (а может быть, еще больше, чем психологическая драма), обязана быть правдивой в своих посылках, жизненно достоверной, убедительной. Автор комедии не может рассуждать примерно так: посмешу-ка я зрителя, изображу нечто невиданное. Ну, допустим, герой будет жить в шалаше на крыше двадцатиэтажного дома и с ним лишь по этой причине будет происходить множество смешных вещей… Нет, не выйдет смеха! В шалаше человек оказаться может. И даже на крыше. Но зритель не должен весь фильм ломать голову над вопросом: как и зачем он туда попал?! Смешное, фантастическое не отменяет логики. Девушка, разумеется, может метаться в поисках профессии, она может все лето потратить на тренировку на роликах — пожалуйста! Только она не может жить в безвоздушном пространстве, неизвестно откуда взявшись и неизвестно куда катящаяся на своих роликах. Жизнь оснащена всякого рода подробностями и обстоятельствами, вроде школы, дома, семьи, друзей, денег, паспорта, одежды — мы нарочно перечисляем все подряд, ибо куда ни кинь — всюду у «Королевы бензоколонки» клин: ничего нет, безвоздушное пространство! Да и сама она без характера, без отличительных черт, которые делали бы ее интересной и смешной для нас, зрителей, помимо всех обстоятельств, в которые ее поставят режиссер и сценарист.
Заметьте: смеются в комедии не над глупыми людьми. Смеются над умными, попавшими в глупое положение!
Вот почему фильм «Королева бензоколонки» — плохой фильм, плохой без всяких скидок и смягчающих обстоятельств. Плохой безнадежно.
В предыдущих рассуждениях хотелось хотя бы отчасти показать, чего не должно быть в хорошем фильме. Для того же, чтобы перечислить, что в нем должно быть, не хватит всех книг на свете, но может хватить одного короткого слова — «талант»!
Не следует прятаться за это слово: кроме таланта, нужно еще очень многое. Не лишне бывает и напомнить Пушкина: «Всякий талант необъясним».
Однако, кроме таланта художника, есть талант зрители, талант потребителя искусства. Умение восхищаться прекрасным — тоже талант. Но зрительский талант объясним. Он в основном объясним — дело наживное! Надо научиться не принимать, как говорится, «карася за порося», не видеть всякий раз золото там, где что-то блестит, не обольщаться богатырскими плечами и громкими словами, и уметь разглядеть чистую душу рыцаря без страха и упрека в обычном, простом, застенчивом парне, узком в плечах, испугавшемся танка, но все-таки сообразившем, что надо не бежать от него, а подбить его.
Я говорю об Алеше, мальчике-воине из фильма «Баллада о солдате». Он воевал и погиб за Родину. Клятв любовных не произносил, но успел полюбить чистой любовью. Честность свою нигде не рекламировал, но поступал естественно честно, как естественно дышат люди.
Теперь, когда все знают, с каким триумфом прошел фильм Чухрая по экранам всего мира, с каким триумфом выходил он победителем в соревнованиях с другими фильмами на международных фестивалях, хочется вспомнить, что при первом своем выходе на экраны он не имел того громкого успеха, который пришел к нему впоследствии.
Да, он был хорошо принят, и многие сочли его хорошим, но вряд ли можно сравнить его успех с успехом, скажем, «Человека-амфибии». А суть в том, что мы, как говорится, «провели вечер» с человеком-амфибией, но проведем уже всю жизнь с Алешей, тихим Алешей. Он был открывателем в киноискусстве. Был естественным и близким, нашим обычным парнем, родившимся и выросшим в наше время. И девушка была обычной. И обстоятельства, в которые они попали, были обычными, и люди, хорошие и не слишком хорошие, которые попадались им в пути, были обычными. И, однако же, из всего этого обычного силой искусства создалось необычное, то тревожное чувство радости, горя, гордости, которое не сразу, но прочно овладевало нами. Это произошло потому, что на обычные обстоятельства и на обычных людей авторы фильма посмотрели не буднично, а так внимательно, как могут смотреть люди, наделенные не только любовью к людям и к своей стране, но еще и талантом.
Так возник фильм, поднявший новый пласт жизни, показавший нам людей и войну, как до него еще никто не показывал. Так возник новый тип героизма на экране, удивительно естественного, удивительно скромного, удивительно обычного и именно оттого величественного…
Я вспомнил «Балладу о солдате» потому, что это хороший фильм, хотя, может быть, это не сразу полностью было осознано. Там нет таких потрясающих кадров, как «психическая атака» в «Чапаеве» (между прочим, не менее сильное место в этом классическом фильме — «Лунная соната», которую наигрывает белогвардейский полковник; но восприятие этой сцены требует уже более тщательной подготовки зрителя, чем «атака»: та действует мгновенно на всех).
Однако даже если признаки хорошего фильма (мы назвали далеко не все) будут, как говорится, «на лицо», само по себе, это не создает большого произведения, хорошего абсолютно, без оговорок.
