Конституционный процесс вышел на финишную прямую только после резкого обострения ситуации, когда Съезд народных депутатов попробовал отстранить от должности президента страны. Эта попытка не удалась. Возникла идея вынести спор на референдум, который запомнился всем по формуле «да-да-нет-да».
Борис Николаевич пригласил к себе меня и Сергея Сергеевича Алексеева, который был ключевым юристом еще в Верховном Совете СССР, и предложил подготовить окончательный текст Конституции, с которым он мог бы выйти на референдум. О написании классической конституции уже речь не шла: надо было решать с помощью текста нового Основного закона нетривиальную политическую задачу.
— Что значит «нетривиальную»?
— В обычной ситуации конституции принимаются, чтобы закрепить согласие элит. А у нас ситуация была необычной: кризис по всем направлениям, общество расколото, конфликт властей нарастает с каждым днем. Противостояние было так глубоко, что закончилось эпизодом гражданской войны в октябре 1993 года.
Мы выбрали следующую модель — начать с закрепления в Основном законе тех принципов, которые не вызывали сомнений ни у одной из противоборствующих сторон. Например: «человек, его права и свободы являются высшей ценностью», «носителем суверенитета и единственным источником власти в РФ является ее многонациональный народ». Все эти вещи были абсолютно понятны, общеприняты и стали первой точкой согласия и для коммунистов, и для демократов, и для кого угодно. Единственная наша находка с Сергеем Сергеевичем состояла в том, что мы эти «заповеди» изложили в первой главе — «Основы конституционного строя». Причем защитили этот раздел так, что изменить его можно только путем референдума или созыва Конституционного собрания.
Ключевая проблема начала 1990-х — это проблема баланса властей в так называемом бермудском треугольнике: парламент — президент — правительство. В сложившейся ситуации нужен был инструмент «принуждения к согласию». Мы нашли выход. Большая часть Конституции — это описание типовых процедур: что нужно делать, когда возникает конфликт — между парламентом и правительством, между президентом и парламентом, между Центром и регионами, между ветвями власти внутри региона и так далее. Неважно, кто конкретно президент, председатель правительства, глава региона, — процедуры остаются типичными.
Если «поссорились» правительство и парламент, то оба этих органа могут или попробовать найти консенсус самостоятельно, или обратиться в Конституционный суд, или призвать президента в качестве арбитра. А что в этом случае может сделать президент? Он может также обратиться в КС, или созвать согласительную комиссию, или сформировать новое правительство, или назначить досрочные выборы парламента. Существует целый набор процедурных правил, которые никак не окрашены политически. Если возник конфликт Центра и регионов, то можно опять-таки обратиться в КС, либо создать согласительную комиссию, либо в исключительных случаях ввести войска. Последнее называется «федеральное вмешательство» и существует во всех федеративных государствах. Правда, прямо в Конституции про введение войск записано не было. Но в 1995 году КС рассмотрел такую ситуацию и де-юре легализовал концепцию скрытых полномочий президента, указав, что это не только право, но и обязанность главы государства применить все силы и средства, чтобы сохранить территориальное единство страны.
Кстати, мы отошли от «классического» (механического) разделения властей. Президент, как глава государства и арбитр, не входит ни в одну из ветвей власти. Центральный банк, Прокуратура, Счетная палата, уполномоченный по правам человека, Центризбирком — тоже: это государственные органы с особым статусом и компетенцией.
Думаю, что самая главная находка состояла в том, что Конституция была написана как ориентир, как модель желаемого будущего для всей страны. Собственно, даже первая статья первой главы — «Российская Федерация — Россия есть демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления» — на тот момент была всего лишь образом будущего, а не констатацией реального состояния дел. Там есть модель желаемого состояния экономики, модель социального государства, модель местного самоуправления, модель государственного аудита и так далее. Это все — план, а дальше идет работа по воплощению этих моделей на практике.
— Как далеко продвинулись?
— Не все модели, заложенные в Основном законе почти 20 лет назад, реализованы на 100 процентов. Модель кооперативного федерализма — процентов на 40, социального государства — процентов на 25. Нам есть еще куда расти.
...Я помню 2000 год. После прихода Владимира Владимировича Путина сразу выстроилась очередь из авторских коллективов со своими прожектами. Новый лидер, значит, новая Конституция. Но Путин стал первым главой государства, который не переписал Конституцию под себя.
— Ельцин лично работал над Конституцией? Вы видели вписанные его рукой поправки в ваш текст?
— Они у меня есть, я храню эти страницы. Он обсуждал ключевые моменты конструкции — соглашался или отвергал. А чисто рукописных поправок не так много, около полутора десятков, где одно слово, где два. Самая длинная фраза — что Совет Федерации и Госдума первого созыва работают два года, с 1993-го по 1995-й. То есть он считал парламент, сформированный в 1993 году, временным, переходным и специально это отразил в Конституции.
— Банальный вопрос: в 1993 году от каких конституций отталкивались?
— Дело не в каких-то конкретных образцах. Например, иногда говорят, что мы использовали идеи Михаила Сперанского. И да и нет. Потому что это азы обучения любого юриста, которые сидят в памяти. В действующей Конституции действительно можно найти параллели с его позициями о сильной власти главы государства, о делении на регионы, в каждом из которых есть свой губернатор и свой парламент. Но в принципе похожие сюжеты есть и во французской конституции, и в конституциях многих федеративных государств. Хотя, впрочем, кое-что заимствованное у нас в Конституции точно есть. Мы шутливо называли эту модель «российской версией британской королевы». У нас с 1993 года президент не возглавляет исполнительную власть, а является главой государства и политическим арбитром. Предполагалось, что в этой схеме он не вмешивается в текущие дела органов власти, как говорится, сидит на печке. Но если возникает конфликтная ситуация между парламентом и правительством или между Центром и регионами, то здесь глава государства сразу включается и задействует свои полномочия и необходимые процедуры. А конфликт закончился — залезай снова на печь, наблюдай, координируй. Когда мы эту модель продумывали, то исходили из тогдашнего баланса политических сил и даже учитывали личные качества Бориса Николаевича. Опасались, правда, что не утвердит. Но он в итоге согласился.
— Вряд ли можно сказать, что и Ельцин, и сегодняшний президент похожи на английскую королеву и сидят на печке. Если не ошибаюсь, эксперты насчитали порядка 500 «откусываний» прав от различных ветвей власти в пользу президентской.
— Ну оставим эти подсчеты на их совести. Давайте две вещи иметь в виду. Написанный текст и реальная практика в России всегда не одно и то же. Вдобавок есть еще и особенности личности.
Например, Виктору Степановичу Черномырдину при всем его профессионализме было комфортнее, чтобы Ельцин брал всю ответственность за реформы и непопулярные решения на себя. Вот и приходилось самые острые вещи в экономике, в социальной сфере проталкивать президентскими указами. Правительство как бы становилось в позу исполнителя политических решений. А для Ельцина это была его стихия.
Или взять середину 1990-х годов, когда Госдума фактически саботировала принятие важнейших законов. Президенту снова приходилось брать ручку и регулировать разные насущные вопросы указами. Даже КС в апреле 1996-го вынес решение, что в отсутствие необходимых законов глава государства может и должен временно заполнять эти юридические дыры своими актами.
Опять же ситуация с конфликтом на Северном Кавказе. Пока парламент дискутировал, ситуация ухудшалась. Правительство ждало указаний. Вот и приходилось действовать самостоятельно сначала президенту Ельцину, потом президенту Путину.
А никаких юридических «откусываний», естественно, не было. Всего, как я говорил, две поправки за 19 лет жизни Конституции.
— Не так давно Путин предложил изменить порядок формирования Совета Федерации.
— Это не затрагивает основ Конституции и не требует внесения поправок в Основной закон.
Изменение порядка формирования СФ давно назрело, как и возвращение к выборности губернаторов. Верхняя палата — это палата регионов. В 1990-х годах вопрос о выборности членов СФ специально не стоял потому, что верхняя палата формировалась из глав законодательной и исполнительной власти субъектов Федерации, но при этом все они проходили горнило выборов и представляли интересы регионов и их населения. На мой взгляд, это была эффективная модель. Но в нулевые роль этого органа заметно снизилась. Должность сенатора стала чем-то вроде синекуры.
