наловить перламутровых рыбок
И на базаре потом их по рублю продавать.
Черной жемчужиной солнце розовеет в лазурной воде,
Наши надежды сверкают роскошью этого Юга.
В этой безумной любви
мы, конечно, утопим друг друга,
И будем вместе лежать, как две морские звезды...
ЖЕНЩИНА В МЕТРО
чешуя твоих губ сквозь хрустальный бокал
этих глаз бирюзовая ересь
этот странный почти треугольный кристалл
озаряемый monte veneris
мы зажаты в метро нас не видит никто
электричка ползет еле еле
бородатый снимает с кого-то пальто
доставая змею из портфеля
я пытаюсь представить глаза наклоня
как растет твой изысканный клевер
и в невидимых розах двойного огня
я пытаюсь представить твой север
в электричку меж тем заползают менты
сонно квакая про документы
в жизни много блевотно тупой красоты
адекватно приятных моментов
ты выходишь едва улыбаясь углом
этих губ золотистого сада
и мой взгляд словно чайка роняет крыло
отдыхая на волнах бэксайда
ШЕСТЬ ФУНТОВ ПОД КИЛТОМ
Кажется, нечего добавить к опусу Головина. Его можно вообще не читать, не принять, счесть враждебным лично мне и близким мне людям, ответить аргументированной критикой. В конце концов, можно написать и о предвечном достоинстве небесной сферы сарафана. Но Головин из таких врагов, кого нам подобает возлюбить.
В этом шторме нас выносит на пустынный холодный остров у берегов Шотландии, где, спасаясь от голода и проливного дождя, мы будем питаться живыми устрицами и вглядываться в смутные очертания далекой земли и силуэты горных шотландцев в их неизменных шерстяных юбках. Или - на узкой эдинбургской улочке ничего не подозревающая американская туристка в обтягивающих джинсах идет навстречу высокому и поджарому неулыбчивому скотту. Задувает ветер с Атлантики, и полы короткого килта дерзко поднимаются… Мешает лишь тяжелый спорран, но и он не помеха, если ветер крепчает.
А ведь когда-то и килта не было, а был только тяжелый грязно-коричневый плед, в который заворачивались с ног до головы. Но ставшие вдруг бедными в XVIII веке горцы не могли себе позволить большой шерстяной плед, и пришлось ограничиться жалкой полоской ткани вокруг чресл. Жалкая генеалогия гордого килта. Да полно вам! Так ли все было? Не пристало ли бросить эту историю куда подальше? Вон там на скале куст репейника, а на нем оставленный кем-то килт, как лавровый венок в руках обессиленной нимфы.
Задолго до этого случая предки воинственных шотландцев в зеленой Ирландии носили разноцветные боевые передники. И если Кухулин со своим верным колесничим въезжал на полной скорости в гущу врагов, круша их колесничными серпами и ножами, передник его быстро становился мокрым и красным от крови. Кровь скоро застывала коричневатой коростой, цвета derg (дерьмовый?). Женщины бросались остужать пыл героя и погружали его в чан с холодной водой, передник отмокал, вода быстро краснела, жаждущий воин погружал лицо в воду и пил всласть.
Григорий Бондаренко
Новелла Матвеева ШТОРМОВОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
Новелла Матвеева и в своих новых стихотворениях проявила самые сильные стороны своего поэтического характера, своего художественного таланта. Цикл "Штормовое предупреждение" демонстрирует и философскую лирику, и публицистический пафос поэта-гражданина, и медитативные пейзажные зарисовки, и исследовательское эссе в стихотворении, посвященном Марианне Мур, и, возможно, тексты будущих песен, которые хороши даже без музыки и неповторимого матвеевского исполнения.
Всё равно слышен и сразу же узнаваем ее неповторимый голос.
Широко и жанровое разнообразие: сонеты, стихотворные миниатюры, более крупные: как классические, так и новаторские,— формы.
Поэзия, в отличие от прозы или, скажем, анекдота, не поддается пересказу, не сводима к голой сюжетной схеме и не очень-то поддается логическому анализу. Можно об одном стихотворении написать главу в литературоведческой книге или даже целую книгу. Вспоминаю её давнее:
И шум, и гам, и трения, и прения:
— Позор! Позор! Художник принял премию
Через посредство деспота, как плут!
Афина! Подивись на этих демонов
Они и сами добрых дел не делают,
И деспотам их делать не дают.
1999
Здесь всё: и правда рядового жизненного факта, и нравоучительная сатира, чуть ли не басня, и лукавый юмор. Такому поэту премию дать было явно не жалко и вполне логично.
Новелла Матвеева — крупный художник. Художник слова. Но она еще и художник-график. Наивный. Мастер графического примитива. Ее рисунки хорошо смотрятся отдельно, но вместе со стихами сливаются в неповторимый, хорошо режиссированный спектакль. Жаль, что она чаще пишет, реже поет и уж совсем редко рисует.
Ее стихи всегда и исповедь, и проповедь. Морализаторство для поэта обычно — камень на шею, так и утягивает в бездну. А у Новеллы Николаевны морализаторство позволительно, оно врачующе целебно. Слово ее лечит. Профилактически санирует. Как вакцина, повышает нравственный и духовный иммунитет.
Порой ее стихи просто прекрасны. Красотой звука (вспомним Пушкина: "Мы рождены для вдохновенья, для звуков сладких и молитв"), красотой образа, красотой словесного орнамента, готового немедленно лечь на созвучную мелодию и стать песней.
Дар у Новеллы Матвеевой уникальный, особый. Его давно оценили по достоинству и профессионалы, и рядовые любители поэзии. Хотя армия стихолюбов особая — в ней все равны перед отзвуком божественного наития и отсветом неземного (и земного тоже) бытия.
Виктор ШИРОКОВ
СВЕТЛЯКИ
Стезя. Тропинка-стезинка.
Квадраты света в домах.
Светляк на траве — слезинка,
Мерцающая впотьмах.
Стезя. Тропинка-стезинка.
Квадраты света в домах.
А в рощах много чего
Секретно, тайно цвело…
А ночь цвела ветерками
И плакала светляками…
А в рощах много чего
Секретно, тайно цвело…
Стезя. Тропинка-стезинка.
Вдали, в низинах, туман.
Гнездо воронье — корзинка,
В "корзинке" — месяц-банан.
Стезя. Тропинка-стезинка.
Вдали
Впереди
Туман…
НА ПРИВАТИЗАЦИЮ РУССКИХ ЛЕСОВ
Страна сгорела, но не вся.
И решено в итоге
Сдать поджигателям леса
В награду за поджоги!
Рать думская не может, чтоб
Вконец не осрамиться,
И веру,
Вместо пули в лоб, —
Страну отдать стремится!
Кто в силах Западу пропить
Бор, обращенный в брёвна?
Кто в силах заросли скупить?
Неужто — мать Петровна?!
Тогда, когда всё дело здесь
В количестве "лимонов"?
