Через три года после смерти Бунин вернулся домой книгами, «Окаянные дни» задержались, – сетует Иванова, – вернулись только в горбачёвскую перестройку ». Дались ей эти чёртовы «Дни»! Не «Тёмные аллеи», не «Жизнь Арсеньева», не «Митина любовь», не удивительная книга о Чехове, над которой писатель работал в последние годы, а «Окаянные дни» для неё главная книга Бунина.
В финале фильма говорится о посмертном признании Бунина на родине, о библиотеке его имени, о « маленьком памятнике в Москве », Иванова добавляет, что в Воронеже, где она « недавно была, а Бунин родился ( сказано это было так, как будто Бунину чрезвычайно повезло родиться в городе, который она удостоила своим визитом), тоже поставлен памятник. Симпатичный, правда, Бунин здесь более походит на Тургенева …»
И ни слова о грандиозном памятнике, который Бунин воздвиг своим писательским гением. Памятнике русской женщине. Никто, ни Чехов, ни Толстой, ни даже Пушкин, да и вообще никто в мире, не писал о любви так, как Бунин. Его издавали огромными тиражами, в школе мы проходили рекомендованные для внеклассного чтения «Деревню» и «Господина из Сан-Франциско», которые вполне отвечали социалистической парадигме отношения к «проклятому прошлому, идиотизму сельской жизни, миру стяжательства и духу чистогана». Мы посмеивались над формулировками из учебников, но никто тогда не предполагал, что «мир чистогана» вернётся в Россию и для многих проклятым станет настоящее… А молодёжь 70-х читала «Солнечный удар», «Лёгкое дыхание», «Чистый понедельник», «Русю» и… катаевскую «Траву забвения», в которой главными героями были Бунин и Маяковский. Оказалось, что одновременно можно любить и «белого» Бунина, и «красного» Маяковского и поставить таким образом точку в Гражданской войне. Но креативным мыслителям нужен перманентный раздрай, чтобы окаянными в России были не дни, а годы. И в этом мне видится «разгадка Н.Б.И.». Современно и страшно звучит в фильме бунинское определение: « наша интеллигенция – это подлое племя, совершенно потерявшее чутьё живой жизни и изолгавшееся насчёт совершенно неведомого ему народа».
Тем не менее стоит поблагодарить канал «Культура» и создателей фильма – они заставили вновь обратиться к творчеству любимого писателя – удалось многое перечитать и по-новому взглянуть на наше прошлое и настоящее.
Теги: Бунин , Иванова , литература , Окаянные дни
В цикле "Монолог в четырёх частях" канал «Культура» представил одну из самых таинственных персон советского русского кинематографа.
Категория «таинственности» использована вовсе не потому, что хочется в экспозиции заметки захватить внимание читателя интригующим парадоксом - чего, мол, таинственного в режиссёре и актёре, прекрасно знакомом и всенародно любимом? Кажется, ведь речь идёт не о Тарковском или Параджанове, вычурная неоднозначность которых способствует рассуждениям о трансцендентальной сложности всего сущего?
И всё-таки именно Меньшов, его фильмы, роли, перипетии личной жизни и творческой судьбы заставляют чесать затылок в задумчивости, искать секрет создания безукоризненных в своей простоте вещей, будь то «Москва слезам не верит» или роль Жукова в «Ликвидации».
Можно не сомневаться, даже интеллектуальная публика – ценители подтекстов, исследователи контекстов озадачены свойством дара Владимира Меньшова: как это он умудряется всё так делать – тонко, умно, легко, воздушно и с неизменным зрительским успехом?
А что уж говорить о наивном, прекрасном, благодарном зрителе, искренне смеющемся, где смешно, всхлипывающем, если грустно. Таким думать не передумать, пытаясь объяснить, чем это их задела история, рассказанная парнем с лихим чубом из-под фуражки и коронной фразой «Фигура вторая – печальная».
И всем хочется, чтобы Меньшов был их. Такое бывает, появится в классе новенький, с первого взгляда понятно, что умница, юморной, с характером, и начинается борьба группировок – с кем он будет, за кого впишется, кому кнопку под зад подложит[?]
Каждый: либерал, патриот, высоколобый, простак, красный и белый, пьяный и бегущий трусцой – все хотят иметь в соратниках Владимира Валентиновича. Рядом с ним в одном кадре, партии или гендере ты как будто острее чувствуешь себя правильным мужиком.
Именно поэтому, оказываясь предметом исследования, фигура Владимира Меньшова неизбежно теряет какие-то отдельные краски, подгоняется в той или иной степени под личные пристрастия берущего интервью или монтирующего материал. Хочется оставить то, где ты с Меньшовым совпадаешь, а остальное… Ну, как-нибудь потом, в следующий раз, да и тут вообще не монтируется, он в разных рубашках…
В этом смысле программа на канале «Культура» всё-таки получилась хорошей. Сто минут (в общей сложности) экранного времени позволили Владимиру Меньшову сказать многое, в том числе о чём никто другой не скажет.
Например, его взгляд на современный российский кинематограф, горькое наблюдение, как меняется наше кино, «становится механическим – страшное дело – режиссёр теперь сидит и смотрит только в монитор, рядом с камерой не находится… Это неверно! Ты должен быть партнёром актёру, твой смех, твои рекомендации должны звучать на съёмочной площадке, а не раздаваться из динамиков…».
И то, что актёрскую и режиссёрскую профессию сейчас получают в основном молодые люди из Москвы и Петербурга: «Планка при поиске талантов резко снижена, а ведь Шукшин приехал с Алтая, Саша Михайлов из Владивостока, да и я приехал из Астрахани…»
Были в рассказе Владимира Валентиновича и удивительно трогательные моменты. Говоря, например, о времени после окончания Школы-студии МХАТ, когда дела совсем не ладились, он вспоминает: «Но у меня была Вера, и это очень поддерживало. И окружающие видели её рядом со мной и думали: раз такая красотка с ним, значит, этот парень непростой…»
Но главным в «Монологах» стал рассказ о снятых фильмах. Кажется, что, вспоминая, как всё было, Владимир Меньшов и сам пытался понять, почему же они так хорошо вышли. Столько в этих рассказах юмора, самоиронии, умения подметить детали и рассказать о них ярко…
И всё-таки даже этот пространный, полный драматизма, захватывающий, поучительный, весёлый, искренний монолог не объясняет ровным счётом ничего. Тайна осталась тайной.
Теги: Величины Меньшова , Шукшин , культура
Оскорбить не хотели, но...
"Трое в Коми" (Первый канал) - калька с популярного американского ситкома Hot in Cleveland («Красотки в Кливленде»), повествующего о трёх подругах, случайно оказавшихся в провинциальном городке. Очарованное местными мужчинами, экстравагантное трио остаётся в Кливленде, где и познаёт все прелести жизни в глубинке.
Адаптация безболезненно не прошла. Весёлое шоу превратилось в пропитанный столичным шовинизмом водевиль. В российской вариации три, уже далеко не юные, но упорно молодящиеся москвички летят на отдых в Таиланд. Вынужденная посадка в провинциальном городке доставляет «столичный груз» на место комедийного назначения – Сыктывкар.
Порцию засаленных острот на тему созвучия «Коми» и «в коме» создатели сериала преподнесли уже в самом начале первой серии, в качестве бонуса добавив к угощению версию происхождения топонима: «Сыктывкар – как будто ворона поперхнулась». Незнакомое и пугающее место увядающим нимфам пришлось не особо по вкусу, но после нехитрых сюжетных перипетий взгляд на вещи меняется кардинально, в результате чего по образу и подобию своих американских прародительниц дамочки меняют полюса намеченного отдыха и остаются в северных широтах.
Съёмки шоу проходили в павильоне. Посетить место сериального действа создатели посчитали делом не нужным, доверившись собственным представлениям о жизни в глубинке. Шоу, по сути, выступило в роли зеркала, в очередной раз отразившего социальный, культурный и экономический диссонанс регионов в стране. Различие уровня жизни и, как следствие, ментальная разобщённость привели к тому, что для жителей Коми сериал стал своего рода издёвкой и оскорблением. Попытки воспевания провинциальной жизни людьми, от неё далёкими, породили карикатуру, в целом, может, и безобидную, но если вдуматься – грустную.
Создатели шоу утверждают, что цели оскорбить Сыктывкар они не преследовали. Как бы то ни было, но общественный резонанс был довольно велик и вызвал бурю негодования и гневных постов в интернете. Не стоит слепо потакать веяниям моды и пытаться адаптировать западные сюжеты под русскую действительность: «Что немцу хорошо, то[?]», пожалуй, в данной ситуации тезис более чем актуален.
