Дюпон взглянул на Мадлэн и во-время поперхнулся.
— …А то бы я конечно отыскал тебя сразу. Почти вслед за мной стали один за другим выходить из ворот гориллоиды, и я решил держаться поближе к ним, чтобы при случае через Луи попытаться направлять события. В этот момент капрал с несколькими солдатами выскочил из караульного здания, бросился к воротам и сразу же за стеной наткнулся на целую толпу. Все-таки молодец был покойник: нисколько не оробел и первую же попавшуюся обезьяну ударил в грудь прикладом. Но только результат-то вышел совсем непредвиденный. Винтовка тут же вылетела из его рук и, прежде чем капрал смог что-нибудь понять, обрушилась на его лысину. Нормально — черепок лопнул. Остальные солдаты, отстреливаясь, бросились бежать, несколько этих чудовищ за ними, а одно почему-то кинулось за мной. Зря я задержался там дольше времени. К двери ангара мне бежать было уже нельзя, потому что дорогу загораживали другие черти, и я подался полным ходом в ближайший домик — к летчику.
— А он уже знал о бунте?
— Преспокойно выпивал с этим пучеглазым лаборантом и выругал меня, когда я влетел к нему в комнату. Потом, надо отдать ему справедливость, он весьма отчетливо и первой же пулей, прямо в голову положил ворвавшуюся за мной образину. В доме было несколько винтовок, и мы выскочили уже вооруженные. В это время поднялся невероятный рев, и вся масса ошалелых демонов с ружьями в руках бросилась в нашу сторону. Мы заперлись в доме и открыли огонь. Помню еще, что профессор Кроз бежал навстречу своим питомцам и размахивал руками. Должно быть пуля угодила ему в хорошее место, потому что он как упал, так и не пошевельнулся. Нас конечно спасло только то, что почти вся толпа пробежала мимо и занялась продуктовым складом… Но это было с моей стороны, а что было с вашей? И почему все эти дьяволы сразу вдруг словно сорвались с цепи?
Ильин опасливо посмотрел в сторону Мадлэн и сделал предостерегающий знак.
— Погоди. Об этом успеем потом. А как вышло, что ты уже раненый оказался все-таки в ангаре?
Дюпон поднял брови и пожал плечами:
— Не дожидаться же мне, пока обезьяны сделают из моей головы яичницу! Рана мне не мешала, и нога затекла уже потом, так что я просто вошел в дыму взрыва в ангар и залез под первый попавшийся ящик. Рассуждать долго не приходилось, потому что ты ведь был в ангаре, и если у нас и был какой-нибудь шанс, то конечно только вдвоем, а не поодиночке…
— Ну, а потом?
— Потом? Ты не издавал ни звука. Думаю, они с тобой покончили; значит расчет совсем простой: во-первых — надо дать Тракару сменить пропеллер, потому что сам я с дырявой ногой и без пальца с ним не справился бы; во-вторых, я один и без оружия, а их двое, значит надо подождать, пока они кончат и подкатят машину, чего я сам также не сделал бы. Мне оставалась одна задача: за их спиной подойти к пролому и взять револьвер. И видишь: вышло как по-писаному.
— А зачем ты их окликнул? — недоумевающе спросил Ильин.
Дюпон рассмеялся:
— Знаешь, захотелось посмотреть цвет лица Тракара, когда он увидит покойника с оружием в руке. Ну, теперь выкладывай твою историю.
Ильин рассказал про ночные и утренние события, вплоть до момента взрыва, умалчивая о Ленуаре.
Дюпон слушал с напряженным вниманием, затем с усилием повернулся набок и взглянул на опускавшееся к горизонту солнце.
— Во всем этом деле, — сказал он, — есть только одна слабая сторона: мы не захватили с собой еды. После всей этой передряги я до того хочу есть, что съел бы ломовую лошадь. И главное — неизвестно, когда в следующий раз нам удастся пообедать.
— У нас есть кое-что, — сказала Мадлэн.
Дюпон даже привстал:
— Так за чем дело стало!.. Где вы нашли?
— В сумке сбоку сиденья. Там несколько коробок консервов и четыре бутылки вина. Хлеба нет, воды тоже нет. Тракар говорил, что воду могут пить только утки.
Молодая женщина быстро достала консервы и бутылки. Ильин с некоторым затруднением открыл ножом коробки, и когда голод был утолен, Дюпон начал обсуждать план дальнейших действий.
— Большая половина дела сделана, но и над остальной частью надо еще хорошенько поломать мозги. Главный вопрос конечно не в том, чтобы улететь. Это-то сделать мы всегда сумеем, а в том, чтобы начатое дело довести до конца.
Ильин обернулся к молодой женщине:
— Я думаю, что прежде всего надо, пока светло, подумать о ночлеге. Дюпон пока полежит здесь, а мы вдвоем сходим за ветвями вон к той группе деревьев. Правда у меня голова сильно болит и кружится, но как-нибудь я все-таки дотащусь.
Мадлэн с возмущением прервала его:
— Как тебе не стыдно говорить такие глупости! Как будто я сама не могу сходить и нарезать веток! И лежи пожалуйста смирно, слышишь!
Когда она отошла на несколько шагов, Ильин быстро заговорил:
— Я нарочно так повернул, чтобы Мадлэн ушла. Я вовсе не хочу, чтобы она возненавидела и нас. Все-таки ведь это мы были причиной смерти ее мужа. Правда она чувствовала к нему только ужас, но все-таки…
План Ниамбы.
— Так значит Ленуар убит?
— Ну, конечно. Ты же видел, как я сворачивал в сторону, как только разговор подходил к этому пункту. Раненая обезьяна перегрызла ему горло.
— Здорово!
— Так видишь, — продолжал Ильин, — дело надо доводить до конца, но надо, чтобы она этого не знала. Перед насилием и кровью у нее болезненный ужас, и если она узнает, что разгром и резня в Ниамбе дело наших рук, она отвернется от меня.
Дюпон засмеялся:
— Любовь, следовательно! Ну, ладно, пусть будет так. Теперь о деле. Когда мы спускались, я, уже теряя сознание, все же запомнил громадный столб дыма над Ниамбой. Доблестные воины покойного капитана, да кстати и их долготерпеливые черные мамаши теперь уже вероятно начисто разнесли и спалили все заведение. Луи был в толпе и направлял ее к складу. Но конечно руководить пьяными чертями во всем он не мог. Все-таки мне кажется, что это он нарочно отвлек толпу к продуктовому складу, иначе они мигом сломили бы наше сопротивление. Конечно у него свои соображения, и я никогда не мог влезть в его дикую сумасшедшую башку. Но я потому за него спокоен, что его чудовищные мечты о крови и власти требуют для осуществления как раз тех действий, которые нам сейчас нужны. Уговор же был такой: разнести Ниамбу, захватить большой катер на пристани, переправить зверей на ту сторону реки, чтобы двинуться на институт. Один молодой негр, с которым у меня завязались сношения и который работал на катере, должен был для этого вынуть на время какую-нибудь часть из машины и помешать отвести его от пристани, когда начнется суматоха. Радио я испортил сам сегодня ночью и испортил на совесть. По этой стороне реки пути нет ни направо ни налево из-за болота, да кроме того институт на той стороне. Значит там еще ничего не могут знать. Впрочем я не думаю, чтобы птенчики сегодня переправились через реку. Несомненно все обезьяны пьяны в доску, а с ними конечно и негры, кроме разве двоих наших.
— Так ты убежден, что они не тронули негров? — спросил Ильин.
— Ну, конечно. Все-таки ведь «родственники».
— Но в таком случае нам здесь нечего делать. Надо скорей лететь в институт и предупредить своих.
Дюпон отрицательно покачал головой:
— Сегодня я еще очень слаб, и скоро вечер — это — во-первых и во-вторых, а в-третьих — армия генерала Луи прибудет туда берегом только завтра, во второй половине дня. Значит самое правильное — сегодня отдохнуть и выспаться, а завтра утром двинуться в путь.
Когда Мадлэн притащила охапку ветвей, Ильин несмотря на протесты молодой женщины сходил за остальными нарезанными ею ветками и устроил довольно приличную постель.
Ночь пришла сразу, как это бывает под тропиками, и когда звездами загорелось черное небо, все трое, накрывшись брезентом, улеглись рядом под крылом аэроплана.
Мадлэн скоро задремала, положив голову на руку Ильина. Несколько раз она быстро-быстро начинала говорить жалобные и бессвязные слова, два раза во сне по-детски всхлипнула, затем постепенно успокоилась и крепко заснула. Дюпон давно уже тихонько насвистывал носом. Ильину не спалось.
Ночь была тихая и теплая. Яркие звезды глядели с бездонного неба. Со всех сторон несся переливающийся неумолчный звон цикад. Жутко кричала вдали на опушке леса какая-то ночная птица. Черные тени огромных летучих мышей ныряли откуда-то сверху к белевшему на поляне силуэту аэроплана и снова исчезали во мраке.
Прислушиваясь к звукам ночной жизни тропического леса, Ильин медленно перебирал в памяти сумбурные воспоминания сегодняшнего дня. Дикий рев толпы гориллоидов, окровавленная, с перегрызенным горлом бессильно закинувшаяся назад фигура Ленуара, злорадные нотки в голосе Тракара и сверкающая победная радость, когда глубоко внизу остались выстрелы и пылающие развалины Ниамбы и когда, обнимая одной рукой хрупкое безжизненное тело Мадлэн, он развязывал узлы веревок.
