— В процессе интеграции всегда есть противоречия. В ЕС тоже идет постоянная критика европейской интеграции: например, в ходе урегулирования финансовых проблем Греции дошло до взаимных обвинений в шантаже, но никто не говорит, что ЕС на грани краха. Степень наших общих интересов многократно превышает противоречия. В рамках наднационального органа — Евразийской экономической комиссии — мы приняли полторы тысячи решений консенсусом. В отличие от ассоциации с ЕС, где Украине уготовлена роль колонии и она в одностороннем порядке должна выполнять решения Брюсселя, у нас все страны равны, имеют одинаковое представительство и право вето.
— Но при этом многие считают, что ТС — это, скорее, стремление России застолбить зону своего влияния.
— Если бы это было так, Россия сохранила бы за собой большинство голосов в этой организации. Когда мы начинали процесс строительства Таможенного союза, у России в Комиссии ТС было 57 процентов голосов. После того как ТС был построен, было принято решение перейти к ЕЭП при равенстве голосов. Таким образом, Россия добровольно отказалась от большинства при принятии решений, при этом именно у нас 85 процентов экономического потенциала ТС.
В оправдание того, что мы упустили формирование общественного мнения на Украине, могу сказать, что мы и вопросами интеграции занялись всего лет пять назад. Все 1990-е годы в России шел процесс раздела собственности, никто про интеграцию не думал
Фото: РИА Новости
Объект геополитики
— Правильно ли я пониманию, что вы считаете первичной именно экономическую интеграцию и что только вслед за этим возможно достичь некоей политической согласованности?
— По отношению к нашему интеграционному объединению это очевидно, наша работа очерчена только экономическими вопросами. Торговая политика, таможенное и техническое регулирование, равные условия конкуренции (равные условия доступа к внутреннему рынку друг друга, включая госзакупки), общие правила предоставления субсидий, общие защитные меры по отношению к третьим странам — эти вопросы общего рынка и политики развития строго очерчены. В нашем плане нет ни создания общего парламента или правительства, ни введения общей валюты. В каждой стране сохраняются своя налоговая система, уголовное и административное законодательство.
— Однако не кажется ли вам, что такая ограниченность сугубо экономическими интересами делает это объединение менее прочным и более уязвимым? Пример с Украиной показывает, как исходя из чисто политических мотивов страна может действовать во вред своим и чужим экономическим интересам.
— Действительно у Украины сейчас чисто политический мотив решения, причем мотив внешний, потому что вся эта проевропейская интеграция агрессивно навязывается извне в течение двадцати лет. Так это всегда и было, начиная с Австрийской империи, которая финансировала сепаратизм на Украине и заставляла украинских поэтов переписывать свои стихи с большим количеством немецких слов. Сейчас количество грантоедов исчисляется тысячами активных агитаторов за ЕС, которые каждый месяц отчитываются перед европейскими и американскими фондами за формирование общественного мнения. В украинских СМИ доминирует русофобия, все украинские телеканалы гонят чернуху, а журналисты, не утруждая себя знанием фактов, несут околесицу. Куча экспертов с утра до вечера врут с украинских телеэкранов, а все наши попытки пробиться на украинское телевидение жестко пресекаются, потому что люди, которые заполнили его в последние двадцать лет, отрабатывают свои гранты. Как результат мы получаем искусственно выращенный извне за эти двадцать лет европейский вектор, он доминирует в сознании политической элиты Украины, хотя и противоречит объективным экономическим интересам.
— Получается, что политическая составляющая экономического объединения — это весьма важный элемент его жизнеспособности. И если политика проникает внутрь экономического союза, то она способна его разрушить. Ограничившись исключительно экономической интеграцией в нашем объединении, как мы застрахуемся от разрушительного политического дисбаланса? И почему мы тогда сами не принимаем участия в формировании общественного мнения Украины и не работаем с населением?
— Мы, конечно, не можем застраховаться, потому что политический фактор имеет большое значение, а в случае с Украиной он приобретает доминирующий характер.
В оправдание же того, что мы упустили формирование общественного мнения на Украине, могу сказать, что мы и вопросами интеграции занялись всего лет пять назад. Все 1990-е годы в России шел процесс раздела собственности, никто про интеграцию не думал. Я помню, в 1993 году, уже во время госпереворота в России, проходила встреча глав государств, которые подтвердили планы создания экономического союза. Таким образом, мы уже в 1995 году должны были жить в экономическом союзе в СНГ. Но после переворота олигархам и российской элите это оказалось ненужным, только с приходом Путина интеграционный процесс начал развиваться. Владимиру Владимировичу удалось освободить власть от доминирования олигархии, отодвинуть олигархов от принятия ключевых решений, а олигархи в России, как и на Украине, офшорные, им никакой Таможенный союз не нужен. Они космополитичны и оторваны от интересов своей страны.
После длительной пробуксовки процесса вступления в ВТО было принято решение, тоже по инициативе Путина, создавать Таможенный союз несмотря на то, что мы не члены ВТО. Эта стратегия себя полностью оправдала. Как только Россия энергично начала развивать интеграционную деятельность, в ВТО поняли, что нас поскорее нужно принимать, а то мы и без ВТО обойдемся.
— Сделали ли мы какие- то выводы из поражения нашей информационной политики на Украине?
— Я бы не сказал, что мы терпим поражение, мы просто исходим из добровольности интеграционного процесса. Об этом мало кто знает сегодня, но за самим понятием «евразийский интеграционный процесс», которое вроде как появилось само собой, на самом деле стоит новое и хорошо продуманное философско-политическое направление. После распада Российской империи оно активно продвигалось нашими философами, которые были вынуждены эмигрировать, и целая серия работ, начиная с князя Трубецкого, была посвящена осмыслению того, что будет в постсоветскую эпоху. Общая идея заключалась в том, что будет евразийское объединение, отличное от Российской империи, базой которой было православие, и от СССР, который был основан на коммунистической идеологии. Отличие в том, что в евразийском процессе сохраняется все цивилизационное разнообразие при полном равенстве участников. Поэтому сейчас, следуя этим принципам в работе с украинскими партнерами, мы не можем прибегать к механизму навязывания или принуждения. В то же время мы вынуждены констатировать, что пока (как это даже было сказано представителем украинского правительства) Украина не субъект, а объект геополитики и украинской политической элитой сильно манипулируют.
