После катастрофы от тела остаются разбросанные линии, нагромождение точек и диковинных сочетаний цвета. Клее интересует то, что не имеет имени, у чего нет назначения. Нечто дематериализованное.
Диана
Когда я смотрю на нарисованную трубку и говорю, что это не трубка, я имею в виду, что такую трубку не раскуришь. Это изображение трубки, образ вещи. Но вот я смотрю на «Диану» Клее, нарисованную в 1931 году, и говорю: это не Диана. Впрочем, это и не образ Дианы. Это мысль о девушке, локализованная в восприятии Клее под именем Дианы. Правомерно спросить: а может ли мысль о девушке совпасть с девушкой? Клее утверждает, что может. Нужно лишь привести зрителя в состояние, в котором у него не будет иного выбора, кроме как помыслить девушку и, помыслив, увидеть её. А это значит, что Клее заставляет нас смотреть на линию, но мыслить не линию, а шляпу на месте линии. Хотя никакую шляпу мы не увидим, поскольку её Клее не нарисовал. Как ни странно, Клее не нарисовал и лицо девушки. Это всего лишь пересечение линии шляпы, линии шарфа и линии плаща. При этом то, что зритель назовёт лицом, является не лицом, а фрагментом воображаемого плаща, цвет которого составляет одновременно и цвет лица.
У «Дианы» Клее вообще нет тела. Клее представляет нам не образ девушки, а имя, которое принадлежит римской богине охоты, целомудрия и зелёных садов. Об этом напоминает стрела, пронзившая глаз в верхней части картины. Клее не рисует образы. Он вызывает в нас мысль о том, что была холодная осень, шёл дождь и дул противный ветер. Люди прятались под плащами и шляпами. Однако дети во дворе играли в футбол, и мяч иногда попадал под ноги прохожих. Попал он под ноги и девушке, которая бросила взгляд в сторону играющих детей, и Клее поймал этот взгляд, затем своим мастерством художника заставил нас визуализировать мысль о Диане.
Проблема визуализации
У Клее нельзя спрашивать: «Что это?» Потому что Клее скажет: «Это всё ничто из того, что есть: это безымянное бытие, линии без цели, фигуры без назначения». Художник не изображает видимое. Не удваивает мир. Не наполняет его копиями, подобиями. Искусство должно расширять видимый мир, делая невидимое видимым. Клее заставляет живопись визуализировать мысль.
Визуализировать – это значит расширить границы видящего за счёт мысли. Поэтому художник не может не вступить в борьбу с языком, не может не освободить себя от него, давая простор силам хаоса. Только в искусстве мы свободны от языка. «Я начинаю с хаоса», – писал Клее в дневниках. И это естественное начало для художника, который хочет освободить мысль от слова, визуализировать её и затем уже вернуть языку в качестве метафоры. Метафора – это всего лишь запечатлённый в языке след визуализации. Не потому ли Арто называет Клее живописцем мысли , что его искусство – это не умозрение в красках, которое предполагает созидание образов, воздействующих на человека. Клее заставляет нас мыслить неделимыми элементами поверхности, за которой не скрывается никакой глубины мира. Всё дело в случайности линий, которые, воздействуя на человека, не обязательно складываются в образ. Мыслить – это значит по-новому видеть мир.
Теги: общество , мнение , самосознание
Нравственное государство. От теории к проекту / Сулакшин С.С., Багдасарян В.Э., Вилисов М.В., Нетесова М.С., Пономарёва Е.Г., Сазонова Е.С., Спиридонова В.И. / Под общ. ред. С.С. Сулакшина. - М.: Наука и политика, 2015. – 424 с. – 1100 экз.
Двойственное впечатление оставляет эта книга. Замечательно, что поставлена проблема "нравственного государства", вообще надо больше говорить о нравственности. Но, позвольте, это же полная утопия!
О каком нравственном государстве можно говорить в XXI веке, когда безнравственность уже и не маскируется, и не рядится в моральные наряды? И ещё после того как КПСС провела опыт в СССР с построением нравственного государства – и ничего не вышло: «новый человек», которого партия растила, после отмены социализма быстро бросился в безнравственность с головой. И ведь первыми пали как раз многие из коммунистического авангарда.
Авторы монографии и сами понимают, что их книгу обязательно встретят насмешками: «Нонсенс. Глупость. Самодеятельность. Колхоз». Но всё же книгу написали и издали. Однако много ли людей её прочтут?
Вроде бы прежде всего надо было рассмотреть причины неудачи «коммунистического проекта». Его авторы упоминают, но всё как-то вскользь. Зато очень много уделяют внимания концепту «государства». Который в контексте замысла «нравственного» менее интересен. Потому первые 300 страниц книги быстро пробегаешь-прочитываешь, чтобы скорее дойти до главного раздела – «Фактический и желаемый облик России как нравственного государства: программа реконструкции государственности современной России».
Авторы произвели контент-анализ Конституции РФ и обнаружили: слово «нравственность» в ней упомянуто лишь раз. Общий анализ главного нашего документа привёл их к обескураживающим выводам: «Конституция императивно программирует безнравственность российского общества!» и «Государственная машина генерирует в обществе безнравственность». Так что же тогда делать-то?! Ответ: «Необходимо делать вывод о необходимости смены модели страны».
И тут сразу же вспоминается анекдот про льва в зоопарке: пару пудов мяса съесть-то он съест, да кто ж ему столько даст? Конечно, модель страны сменить хорошо бы, но кто ж нам такое позволит? Хотя обсудить саму модель можно, авось кому-то будет интересно.
В конце концов многие в России мечтают о возврате социализма, почему не помечтать и о нравственном государстве?
Знаменитый американский психолог Маслоу считал, что есть две большие проблемы нашего времени: это создание хорошего человека и хорошего общества, которые должны развиваться одновременно. Жаль, он не успел создать теории решения этих проблем, которые тоже выглядят утопично, но всё же менее, чем «нравственное государство».
Однако авторы книги даже не вспоминают ценные идеи Маслоу, хотя список литературы у них внушительнейший – 416 книг на русском языке, 69 – на иностранных да ещё 62 интернет-источника.
С чего начать строить модель нравственного государства? Предлагается с проекта его конституции, преамбула её начинается так: «Мы, русский народ и все братские российские народы, соединившиеся в трудах, преодолениях и великих победах в ходе своей общей многовековой истории в единый народ России[?]»
Далее многое похоже на «Моральный кодекс строителя коммунизма». Ибо высшими ценностями в новой России предполагаются труд, духовность, коллективизм, добро, любовь, инновационность, ответственность России за судьбы мира и человечества и т.д. и т.п. Всё это замечательно, только, наверное, должно проходить по разделу или «поэзия», или «фантастика».
Но авторы – серьёзные люди, доктора и кандидаты наук. Потому в следующем разделе – «Методология стратегии и тактики перехода к нравственному государству» – предлагают конкретный сценарий: «политические трансформации в России, смена Конституции и начало процесса перехода к иному облику страны. Перспектива открытия перехода очевидно лежит в пределах 5–10 лет. Переходные процессы займут более длительное время».
Что тут сказать? Только руками развести. Русский мыслитель Владимир Соловьёв давно предупредил про вопрос «что делать?»: «Во всяком человеческом деле, большом и малом, физическом и духовном, одинаково важны оба вопроса: что делать и кто делает? Плохой или неприготовленный работник может только испортить самое лучшее дело». А тут и дела ещё нет, только одни «мечты-с», а уж про «кто будет делать?» даже и намёков не сделано. Государство РФ само же себя не будет переделывать! Это ведь только барон Мюнхгаузен умел себя за волосы вытаскивать. Да, «мыслящий человек просто обязан время от времени это делать», но много ли в РФ таких людей?
И всё же авторы книги сделали замечательное дело – они поставили проблему «нравственного государства». Говорят, правильно поставленный вопрос содержит половину ответа. Проблема, может быть, сформулирована и неправильно, но зато предлагается её обсуждение.
Теги: Нравственное государство , От теории к проекту
Симбирское гостеприимство
Год литературы в Ульяновской области - событие значимое, органичное и вполне закономерное. Среди многих выдающихся людей России – учёных, писателей, государственных и общественных деятелей, педагогов, художников, спортсменов – именно прозаиками, поэтами богата Симбирская-Ульяновская земля.
