Валентин юркнул к длинной приземистой хате, присел, заглянул в оконце. В этот миг в ночной тишине очень четко звякнула дверная щеколда. Валентин замер под окном. В дверях показался гитлеровец в исподнем, шинель внакидку. Прямо с порога сделал свое дело и исчез в темных сенях.
Вернулся Валя Матвеев.
— Надо бы взять, — шепнул ему Ладыгин.
— Ездовой, подумаешь, — в голосе Валентина слышалось пренебрежение. — Конским потом за версту разит.
Двинулись дальше. Тихо в селе. Крыши в снежных папахах. Кое-где слабо вьется дымок из печных труб. Вышли к складу, притаились. Слышны размеренные чавкающие звуки. Часовой дошагал до края протоптанной в снегу тропинки, повернул, возвращается. Руки на автомате, рогатая каска, бляха на груди — эсэсовец.
Саша Серебряков не слышно подался вперед. Лейтенант задержал его, жестами и движением губ пояснил, что часового надо сиять бесшумно, а потом ждать разводящего — авось тот окажется унтером.
Снова удаляется спина часового. Огромный Саша Серебряков и проныра Валя Матвеев, обогнув склад, затаились за углом. Снег валит, ничего не видно. Оружие у всех наготове, только вот куда делиться? У склада произошло какое-то движение, будто свежим порывом ветра сдуло снежную шапку с кроны дерева. Серебряков затащил обмякшее тело эсэсовца за угол.
— Ну! — восторженно развел руками Матвеев.
Он был хорошим разведчиком, Валентин, но завидовал большой физической силе Саши. В каждой разведроте, наверное, найдется такой парень, как Саша. Таких ребят уважают и, хотя подтрунивают над их великаньим ростом и завидным аппетитом, стараются все же наделить и куском получше, и углом потеплее. Сашу в роте прозвали «ночным гостем», а вот до войны у него была сугубо дневная работа — лесоруб.
— Быстро одному переодеться, — показал на лежавшего у стены тело часового лейтенант.
Саша с неожиданной для его фигуры ловкостью очутился на мокром снегу. Ребята по очереди примеряли шинель. Оказалось, впору Сергею. Поежившись, влез он в чужую одежду. Принюхался, сплюнул. На голову ему напялили каску, в руки сунули немецкий автомат.
И вот он на посту. Ходить старается четко, как немец ходил. До угла, поворот, в обратную сторону. Двадцать шагов. Сколько так маячить? Час? Два? Когда тут у них смена караула? Редеет снег. Это хуже. Издалека заметят, могут заподозрить. Ничего, как-нибудь обойдется. Ночь, сырость. Разводящему бы поскорее вернуться в теплую караулку. Ладонь плотнее обхватывает рукоятку ножа, лезвие которого спрятано в рукаве шинели. Главное — справиться с часовым, которого должен привести разводящий, а самого разводящего свяжут ребята. Они это умеют делать классно: пикнуть не успеет. Двадцать шагов влево, двадцать — вправо. Ребята за складом притихли, как будто их вовсе там нет.
У пожарной каланчи раздались голоса: развод! Да, это смена часовых. Следующий пост — его. Знать бы доклад. Хотя нет. Подай он голос — поймут: чужой.
Вот уже проступают в сером тумане две фигуры, шагающие к складу. Автоматы за плечами. «Хорошо, что за плечами, не успеют сдернуть». Потеют ладони. Хотя бы не выскользнул нож. Рукоять намертво сжата. Заставить себя дойти до конца дорожки. Поворот. До них — шагов двадцать… Подходят. Блеснула бляха. Ну! Сергей срывается с места. Темные фигуры на мгновение удивленно застывают… Этого разведчикам достаточно. Сергей не видит, что там сзади с разводящим, он борется с солдатом. Сколько все это длится? Секунды? Наверное. Но, видно, где-то промедлил Сергей. Пока тащил часового за угол, забирал автомат, вытаскивал документы, забрасывал труп снегом, ребята с «языком» отошли, от пожарной каланчи прогремел выстрел. Сквозь белесый туман прорезалась шипящая дуга сигнальной ракеты. Повисла над его головой. Скорее за угол. Бегут от пожарки, стреляют. Заметили или наугад шпарят?!
— Сергей отстал! — крикнул бегущий последним Ладыгин.
— Ввязался, — недовольно заметил Рыбов.
Лейтенант приостановился, прислушиваясь к перестрелке, а потом решил:
— Матвеев, глянь, чего он там застрял?
Сергей лежал за углом амбара, отстреливался короткими очередями, берег патроны. Правда, у него был еще немецкий автомат, но поди узнай, сколько держаться придется. Вроде не должны ребята далеко уйти — услышат. В паузе между выстрелами донесся разбойный свист. Похоже, Валька. Точно. Вот он и сам — перебежками, отстреливаясь, подобрался и свалился под защиту толстой кирпичной стены.
— Наложил? — дружески подморгнул он Сергею своими зеленоватыми глазами, прерывисто дыша. — Обойти хотели, ха! Их там Саня кончает. Ну, отходим!
Они вскочили на ноги, выпустили по паре очередей в сторону немцев и кинулись обратно, к своим.
В огородах, у темного стога старой соломы, их ждали товарищи.
— Живы! — крикнул лейтенант. — Айда!
— Тихо! — насторожился вдруг Серебряков. — Слышите, в другом конце стреляют?
Валентин вытер рукавом маскхалата пот с возбужденного, задорного лица.
— Они теперь, Саня, будут с перепугу до утра палить.
— Нет, — возразил Ладыгин, прищурясь. — Там футбол настоящий. Игра, как говорится, в двое ворот. Гатажоков не напрасно предупреждал, что в деревне нас ждут. Наверное, услыхали перестрелку, — подумали, началось наступление, и решили нас поддержать.
Все смолкли, вытянули шеи в сторону деревни, где слышалась редкая автоматная трескотня.
— Точно, отстреливается кто-то.
— Вранье, заманить хотят!
Выжидающе смотрели на лейтенанта: ему решать.
— Надо «языка» доставить, это — главное. Кто доставит в целости? Рыбов?
Вдруг где-то совсем рядом предрассветный сырой воздух распорола неожиданная, нерасчетливо длинная автоматная очередь.
— Не можем же мы так уйти, — мотнул автоматом в сторону деревни Саша Серебряков.
— Не горячись, — потер подбородок лейтенант. — Сейчас сообразим.
Перестрелка в селе не утихала.
Внезапно письмо из Донбасса внесло сумятицу в семью Сергея Андреевича. Жена не на шутку осерчала, когда муж объявил, что ему надо непременно туда съездить.
— Заканчивай полы, тогда уж, — сказала она с досадой.
— Тогда они не успеют к празднику с памятником, — возражал муж.
— Что же, у них в селе до сих пор памятника нет?
— Почему нет? Есть памятник. Они хотят на том месте, где мы первые вошли.
— Людям делать нечего, — отмахивалась жена, огорченно оглядывая ободранные полы и стены. — Почему я не езжу на все эти встречи? Или не заслужила? Мало я вас повытаскивала под пулями? А могу я дом оставить, семью?
Что тут ответишь?! Правильно обижается. Но ему ведь тоже не поехать нельзя. За освобождение этого села он получил свою первую боевую награду. Там остались лежать в земле лучшие фронтовые дружки. Как же не отдать им долг?!
— Пускай едет, — успокаивал мать сын. — Управимся как-нибудь… Он же недолго: туда и обратно.
— Конечно, — обрадовался поддержке отец. — До Ворошиловграда самолётом, а там верст шестьдесят, кажется…
Сергей Андреевич осторожно посматривал на жену. Она хмурила брови, поджимала губы, потом махнула рукой; мол, как сам знаешь.
— Может, нержавейки на заводе попросишь на табличку к памятнику, — подсказал сын. — В селе же не найдешь…
— Это точно, сынок, — засуетился отец. — Это ты молодец…
Он надел рабочую спецодежду, сунул в карман заводской пропуск и вышел за порог…
В селе ждали гостя и немало удивились тому, что бывший разведчик просил выслать к самолету грузовик.
— Почему грузовую? — спрашивал секретарь колхозного парткома председателя сельсовета. — Что мы «Волгу» не можем послать ради такого случая или по крайней мере «Москвича»?
Послали легкую и ошиблись. Приезжий притащил с собой стальную полированную пирамиду, увенчанную красной звездой. Пришлось посылать грузовую.
В аэропорту, принимая груз в кузов, колхозный шофер с интересом посматривал на гостя. В суетных городских улицах водителю было не до разговоров, но только выехали за околицу, он сразу заговорил.
— А я вас припоминаю. Вы тогда перед утром к нам в хату заскочили. Еще спрашивали у матери, можно ли окно выбить? Вам надо было пулемет установить. Сердюковы мы…
Когда лейтенант привел своих ребят обратно к амбару, он уже был уверен, что в селе идет не завлекающая в засаду маскарадная стрельба, а настоящий бой. Разведчики наблюдали от склада, как из окраинных кат выбегали вражеские солдаты и устремлялись к центру села. Лейтенант разделил разведчиков на две группы, показал на улицы, ведущие к центру, и, тряхнув головой: «Побольше шуму!» — побежал вперед.
Выбивая оставшихся гитлеровцев из домов гранатами и автоматным огнем, лейтенант с Сергеем заскочили в хату Сердюковых. Командир завернул сюда потому, что кирпичная стена с небольшим окошком выходила прямиком на улицу: выгодная позиция. Сергей едва поспевал за офицером, нагруженный трофейным ручным пулеметом. Слабенький серый рассвет занимался в окнах хаты. Хозяйка с сыном-школьником спасалась от шальных пуль на полу.
