В 1914 году Эйнштейна назначили директором Физического института кайзера Вильгельма (ныне Институт Макса Планка) в Берлине. Там же жила Эльза. Милева и дети сначала приехали с ним, но вскоре начались конфликты, которые сделали совместную жизнь невыносимой. Не прошло и года, как семья без главы вернулась в Цюрих.
Эйнштейн довольно быстро справился с новой ситуацией. Он переехал в квартиру на бульвар Курфюрстендамм и стал все больше сближаться с Эльзой. История его отношений с Милевой закончилась: «Я очень доволен разводом, несмотря на то что редко слышу что-нибудь о своих мальчиках. Мир и покой в моей душе дают мне невероятное чувство удовлетворения, не меньше, чем поистине замечательные отношения с моей кузиной». До квартиры Эльзы в баварском квартале можно было пешком дойти за четверть часа.
Милева была в отчаянии, ей тяжело дался разрыв. Она страдала от нервного истощения и серьезного нарушения мозгового кровообращения. Ее врач потерял всякую надежду на выздоровление пациентки. Эйнштейн же ничего не хотел знать. Он даже говорил, что она симулирует болезнь, чтобы воспрепятствовать надвигающемуся разводу, потому что это «типично для слабого пола». Когда он понял, что Милева действительно при смерти, он отсрочил развод снова, не преминув заметить, что она для него «как ампутированная конечность»: «Нам никогда больше не быть вместе».
Развод состоялся 14 февраля 1919 года, как было указано в протоколе суда, «по причине естественной несовместимости». Немного позже Эйнштейн женился на кузине. Она видела свою задачу в том, чтобы создать супругу самые лучшие условия для работы. Сюда же можно отнести ее готовность ограждать его от многочисленных поклонников – внимания Эйнштейна жаждал весь мир. Она старалась сокращать время пребывания гостя, но Эйнштейн мог часами говорить, если этот гость был молод, привлекателен и… женского пола. Сначала Эльза старалась не обращать внимания на такое неуважение, но со временем отношения между супругами становились все прохладнее. Физик начинал сыпать общими тирадами о браке («Брак – это безуспешная попытка превратить случайный эпизод в нечто долговременное») и женщинах («Неужели природа могла создать половину человеческого рода без мозгов»), а Эльза все больше отдалялась от него. Как писал американский биохимик Леон Ваттерс, ей нравились путешествия и почести, которые приносил с собой успех мужа, но не хватало внимания и нежности, о которых она мечтала, и поэтому она чувствовала себя одинокой. Очевидно, Эйнштейн и во втором браке не смог создать близких и партнерских отношений.
Незадолго до смерти он написал сыну своего почившего друга Мишеля Бессо: «Как человеком я больше всего восхищаюсь им за то, что он прожил долгие годы не просто в мире и согласии, но в полной гармонии с женщиной. Он справился с тем, в чем меня дважды постигла позорная неудача». Однако это была не единственная область, где ученый потерпел фиаско. Гениальному физику так и не удалось научиться понимать других людей, быть с ними одним целым, создавая отношения, которые предполагают взаимную привязанность. Сам Эйнштейн однажды точно выразил это в одном стихотворении:
Мне всегда не по себе от словечка «Мы».
Потому что ты сам и кто-то другой – совсем не одно и то же.
За всяким согласием таится бездна,
Которая просто пока не видна.
Пьер и Мария Кюри: два ботаника и ящик Пандоры
Человечество, конечно, нуждается в деловых людях, которые извлекают все возможное из своего труда и, не забывая об общих интересах, помнят и о собственной выгоде. Но человечеству необходимы мечтатели, для которых бескорыстное служение какому-нибудь делу настолько увлекательно, что им и в голову не приходит заботиться о личных материальных благах. Нет сомнения, что такие мечтатели не заработают богатства, раз они не стремятся к его приобретению. Во всяком случае, правильно организованное человеческое общество должно предоставлять таким работникам все необходимое для их работы, избавить их жизнь от материальных забот и дать им возможность свободно отдаваться научному исследованию.
Когда Мария Кюри в конце своей жизни написала эти строки, она, наверное, в первую очередь думала о себе и о долгих годах, проведенных за исследованиями со своим мужем Пьером, а затем в одиночестве, в ветхом сарае и ужасных условиях. Вместе с тем она говорит о ботанике вообще и описывает его способность очень глубоко погружаться в работу. Настолько глубоко, что он забывает о реальности и собственных потребностях. Однако в одном физик и дважды лауреат Нобелевской премии заблуждалась: что ботаники-мечтатели не заработают богатства. Марк Цукерберг, Билл Гейтс и Стив Джобс совсем не стремились владеть миллиардными состояниями. Они заработали их, потому что, имея настолько выдающиеся, особенные таланты, оказались в нужный момент в нужном месте и нашли подходящую рыночную нишу.
Марии Кюри повезло меньше. Своим талантом она открыла врата в царство радиоактивности. Это был серьезный исторический шаг, за который ей пришлось дорого заплатить.
Есть люди, которые рождаются ботаниками. Другие благодаря своему уму начинают выделяться в школе, из-за чего завистливые одноклассники выталкивают их из своего круга, делая аутсайдерами. Иногда происходят особенно тяжелые удары судьбы, которые превращают человека в ботаника. Именно так случилось с Марией Склодовской, которая родилась 7 ноября 1867 года в Варшаве.
Она была самой младшей из пяти детей. Все называли ее Маня. Ей не исполнилось и четырех лет, когда ее мать вдруг сильно похудела и начала кашлять кровью. До открытия туберкулезной палочки оставалось еще девять лет, но умная и образованная Бронислава, которая занимала пост директора школы, достаточно знала об инфекциях, чтобы не допускать близкого контакта со своими детьми. Она пользовалась собственной посудой и отказалась от всяческого проявления нежности. Мать сразу разворачивалась и уходила, когда кто-нибудь из детей хотел ее обнять. Мария Кюри позднее не могла вспомнить ни об одном объятии или поцелуе матери. Она росла под присмотром, но без физической ласки. Отец, учитель физики и математики, вел с детьми научные беседы (его мог побудить начать читать доклад по астрономии даже обычный закат) и гораздо меньше болтал с ними о разных пустяках. В таком климате отстраненности росла Маня. Из-за этого у нее в течение жизни постоянно возникали проблемы, если речь шла о физическом контакте.
Когда мать со старшей дочерью уехала на двухгодичный курс лечения, дети остались с отцом в Варшаве. В доме Склодовских пропала суматоха и шумная возня. Дни и ночи дети добросовестно занимались учебой. Отдых был только по субботам, когда отец всегда в одно и то же время читал им вслух «Дэвида Коперфилда». Не было никаких поцелуев и объятий, но, по крайней мере, это никак не влияло на их интеллектуальные способности.
Неудивительно, что в такой семье родились умные дети. Мария же превзошла всех. В четыре года она пошла в школу, к этому времени девочка уже умела читать. Если ей что-то зачитывали из книги, она легко повторяла наизусть услышанное. Другие ученики в классе были на год-два старше Мани, но это ничуть не помешало ей стать лучшей ученицей.
Когда Бронислава вернулась с лечения, ей стало еще хуже, чем прежде. Несмотря на достаток семьи, дом поразил тиф, умерла старшая дочь. Мать окончательно потеряла желание жить – она скончалась в мае 1878 года. Маня переживала глубокую депрессию. Многие месяцы она пряталась в каком-нибудь уголке и плакала. Еще она делала то, что позднее, будучи уже взрослой, делала всегда, когда на душе становилось плохо: отдавалась миру книг. Марии удавалось справляться с кризисными ситуациями, потому что она заставляла себя сосредоточиваться на определенной теме, отвлекавшей от тягостной действительности. Такой механизм – типичный для ботаников – превратился в важный двигатель ее гениальности.
В 1879 году Маня перешла в русскую гимназию. Польша тогда находилась под господством царской монархии, и власти пытались «русифицировать» Варшаву. Положение в стране, которую постоянно кто-то завоевывает и пытается «деполитизировать» [7] , было непростым. Этого хватило, чтобы испортить атмосферу в школах. Маня скоро узнала, что это значит: учителя начали придираться к ученикам-полякам, но у нее было достаточно чувства собственного достоинства, чтобы отбивать нападки педагогического персонала. Однажды учительница отругала ее за дерзость и сказала: «Я запрещаю тебе смотреть на меня сверху вниз». Маня, которая была на голову выше педагога, сухо бросила: «А если я по-другому не могу?» Несмотря ни на что, она окончила гимназию с самыми лучшими результатами, когда ей еще не было 16 лет.
Однако Мария подорвала свое здоровье. Удары судьбы прошлых лет оставили глубокие раны в ее душе и все больше сказывались на физическом состоянии. Часто она весь день лежала в темной комнате, почти не разговаривала и очень мало ела.
