Париже 1889 года. Однако имиджмейкеры Воронежа не стали раскручивать эти факты: вместо этого они решили создать совершенно новую идентичность города. Результатом стал набор противоречивых образов и идей, подпитываемых националистической и оксиденталистской риторикой. Приведут ли эти попытки к созданию связной истории, способной наполнить смыслом провинциальную пустоту, покажет время.
Журнал «Губернский стиль: русский провинциальный журнал литературы и публицистики» был основан в 2006 году. В той же степени, в какой «Российская провинция» и «Русская провинция» были продуктами 1990-х годов, «Губернский стиль» – продукт 2000-х, когда дискурс провинции как кладезя культурного, нравственного и экономического потенциала России получил уже достаточное развитие. Большую часть материалов журнала составляют краеведческие статьи и литературные произведения провинциальных авторов о провинции. Каждый выпуск начинается с короткой редакционной статьи. Первая из них, озаглавленная «Русское Возрождение», повторяется с вариациями в нескольких номерах и формулирует задачи журнала следующим образом:
Наш журнал – для будущей России. Мы будем всматриваться в грядущую мировую перспективу из глубин российской провинции. Мы создадим свою фабрику мыслей и идей, основанных на интеллектуальном и духовном опыте поколений, живших в провинциальной России.
…Мы поднимем пласты культурных и духовных сокровищ российской провинции [59].
Сами по себе «духовные сокровища» и даже сохранение традиций близки к эзотерическим понятиям. Однако в контексте провинциального дискурса они приобретают особую коннотацию: это прежде всего те сферы, в которых провинция превосходит Москву. Первый выпуск «Губернского стиля» прямо обращается к этим концепциям, тем самым великолепно иллюстрируя мое наблюдение, что провинциальный дискурс – неизменно националистический.
В предисловии редактора Николая Сапелкина к первому разделу номера – «Губерния спорит» – изложены некоторые посылки и проблемы, которые предлагается обсудить:
Духовная сила, интеллектуальный потенциал, оборонная мощь России – в ее глубинке.
Там же – и лекарство от ее болезней. Сейчас, когда Россия ищет свой путь в будущее, иногда сбиваясь к глобальному сообществу, иногда задумываясь об изоляционизме, мы предлагаем взгляд из губернии на проблемные для российской государственности темы [60].
Раздел включает в себя доклад «Будущее России», а также посвященный обороноспособности России и демографической ситуации круглый стол под руководством Сапелкина с участием местных представителей основных политических партий России, члена региональной Думы и священника. Подводя итог жарких дискуссий на темы патриотизма, миграции, абортов и проблем современной молодежи, Сапелкин поднимает вопрос, который до сих пор в явной форме не проговаривался:
Вдруг придется русским рассеяться по свету или жить на своей земле, но в глобальном обществе, в котором нет границ. Можно ли будет отличить русского человека от представителя другой национальности? Что уже является или может стать нашими этнообразующими признаками? [61]
Как и следовало ожидать, участники называют в качестве таких признаков языковую и этническую самоидентификацию, религию и уникальную русскую духовность. После чего, закрывая круглый стол, Сапелкин вновь возвращается к проблеме национальной идентичности, поскольку во всех дискуссиях о прошлом и будущем России «провинциальная перспектива» неизбежно затрагивает проблему национализма.
В том же разделе опубликовано эссе «Русское лицо патриотизма» Владимира Бондаренко, литературного критика и главного редактора газеты «День литературы» [62]. Риторика этой непримиримо ксенофобской версии русского национализма носит типично оксиденталистский характер и густо насыщена ресентиментом:
Русская цивилизация самим существованием своим – вызов цивилизации Запада. Дело отнюдь не в нашей агрессивности, экспансионизме, не в нашем богатстве или нашем уме. Даже дело не в нашей идеологии или характере нашего государственного строя. Монархия или республика, советская власть или президентское правление – для западной цивилизации это вторично. Тем более дело не в отношении к чеченцам, татарам, евреям или каким-либо другим народам, населяющим Россию. Не в России возник антисемитизм, а в просвещенной Европе, не в России платили за каждый скальп аборигена денежное вознаграждение, а в США. Но пока мы будем существовать как иной цивилизационный тип развития, до тех пор мы будем своей инакостью раздражать западный мир. Увы, такова наша историческая участь… Консервативный вызов – вот наш путь в мире. Наша альтернатива экономическому прагматизму [Бондаренко 2006].
Характеристика Запада как прагматичного и лицемерного – один из основных элементов оксиденталистского дискурса, равно как и позиционирование России как Другого для Запада. Инаковость представляется качеством, имманентно присущим русскому характеру и не зависящим от политических или экономических реалий; она носит почти мистический характер. Также типично и определение патриотизма, под которым понимается не столько любовь к своей стране, сколько неприязнь к ее предполагаемым недоброжелателям. Утверждение, что миссия России – отличаться от Запада, никак не помогает определить характер России и не предлагает никаких практических путей решения ее проблем.
Экстремистская позиция Бондаренко уравновешивается академическим обзором различных проявлений патриотизма в статье московского политолога Сергея Маркедонова «Русский вопрос», предостерегающей от опасностей этнического экстремизма. Таким образом, «Губернский стиль» занимает относительно нейтральную позицию; его склонность к этническому национализму проявляется в периодической редакторской подаче материалов в духе провинциального дискурса, с присущим ему националистическим элементом.
Оксиденталистский дискурс характеризуется также отрицательным отношением к столице. Такая позиция дает основание отрицать статус Москвы как символического центра России. «Губернский стиль» идет еще дальше: он перестраивает конфигурацию оппозиции «центр – периферия» с тем, чтобы полностью исключить Москву. Об этом свидетельствует заявление Сапелкина:
Свои проекты мы не замыкаем на Воронеж или Москву, стараясь делать их по возможности международными. Столицу мы намеренно исключаем, т. к. столица любого крупного государства космополитична по своему назначению. Кроме того, в условиях нынешней социально-экономической ситуации в России в Москву на работу приезжает много талантливой молодежи, но вместо формирования креативного класса происходит «ломка» личности. Москва как большая мясорубка перемалывает и усредняет людей. В провинции много интересных тем, событий, явлений, которые в глобализирующемся мире теряются. Эти темы мы и решили освещать в русском провинциальном журнале литературы и публицистики «Губернский стиль» [63].
Сапелкин четко формулирует оксиденталистский взгляд на Москву как на бездушный космополитический мегаполис, питающийся индивидуальностью провинциалов; такой город больше не может служить организующим символом нации. При этом, даже демонстративно исключив Москву из сферы интересов своего журнала, Сапелкин продолжает определять Воронеж с точки зрения бинарной оппозиции «Москва – область». Концепция столицы всегда имела для региональной самоидентификации решающее значение; Н. Замятина отмечает, что близость к Москве когда-то считалась одним из плюсов данного региона: она подразумевала в числе прочего доступность столицы, филиалы московских учреждений и возможность экспорта местной продукции в Москву. Утратившая свою позитивную роль Москва перестает быть точкой отсчета; кроме того, любой зарубежный город теперь считается «более престижным потребителем товаров или соседом», чем
