— По сути дела с основным, я бы сказал, руководством сирийско-арабской республики. Более двух часов мы беседовали с президентом Сирии — Башаром аль Асадом. Встречались с министром обороны, министром иностранных дел, министром информации, руководителями спецслужб, ну и со многими, со многими специалистами. Как в области информационной… войны, что ли, назвать? Информационных технологий. Так и со специалистами от спецслужб, от Минобороны и так далее.
— Есть ли ощущение тревожности или даже паники, учитывая обострение последнего времени, потому что сирийский сценарий напоминает, ну, внешне, по крайней мере, сценарий, происходящий в Ливии.
— Ну, мы-то, военные, мыслим категориями операций, и мы как раз гадали, просчитывали, собственно говоря, полностью тот сценарий операций, который запустили все же американцы. Это еще с апреля месяца, когда в Турции представитель Хиллари Клинтон собрала оппозицию, начиналась вот такая организационная работа. Затем зашевелили «Братьев-мусульман» со штаб-квартирой в Лондоне, стали формировать боевиков, в том числе и специалистов из Ирака. И затем через турецкую, сирийско-иракскую, сирийско-ливанскую границы запустили туда, как говорится, организаторов массовых акций.
— А давайте спросим себя, а я вас спрошу: а зачем это нужно американцам?
— Вы понимаете, на фоне того, что происходит на всем Ближнем Востоке и на Севере Африки, этого революционного бунта, Сирия, во-первых, стратегически важный перекресток. Если посмотреть на карту Сирии, она как бы в центре вот этого арабского мира. И даже границы там с Турцией, с Ираном, Ираком, Иорданией, Ливаном, Израилем и т. д. Это стратегически важный перекресток. Во-вторых, давайте окинем взором внешнюю политику арабских стран, лиги арабских государств даже в целом. По сути дела, все режимы, и монархические и республиканские, находятся под контролем американской внешней политики. Откровенно проводят чисто проамериканскую политику. И только Сирия и Ливия проводили политику такую, ну, антиамериканскую, что ли…
— Да, в общем, европейски направленную, я бы сказал.
— Да, европейски направленную, но антиамериканскую, антиамериканизм там жестко присутствует, связано это и с событиями в Ираке, и с постоянным американским давлением на Сирию, и т. д. и т. п. Поэтому есть задача почистить этот регион в преддверии каких-то больших изменений. А они в арабском мире обязательно произойдут. Почистить и приструнить те страны, которые могут стать примером для будущих победителей в этих смутных революциях в Египте, в Йемене и т. д.
— Этот сценарий, в принципе, понятен, как вы его описываете, но тем не менее есть и сомнения в этом сценарии. США, несмотря на то, что это крупнейшая держава, очень здорово увязли в войне в Ираке, в том числе. И вопрос бюджетного дефицита для них сейчас выходит на первый план. Зачем им новые вложения и новые проблемы на Ближнем Востоке?
— Ну, кстати, в американской прессе появляется достаточно много крупных аналитических статей на тему, что только война вытащит Америку из кризиса. Придаст некую динамику, прежде всего, военно-промышленному производству, обеспечит там рабочие места и т. д. Главное, отвлечет население самих США от внутренних проблем. Наверное, это все присутствует. И то, что, собственно говоря, происходит, это действительно некий парадокс. Американцы увязли в своих внутренних проблемах, они стоят на грани технического дефолта. В марте, в апреле месяце в США в 50 штатах прошли мощнейшие демонстрации. Об этом мало, конечно, в мировых СМИ говорилось и показывалось, но мы об этом знаем — стотысячные манифестации, причем характер лозунгов кардинально изменился. В городе Мэдисон, например, основной лозунг «Долой олигархическую диктатуру!». Тоже неспокойно, поэтому выплеснуть, может быть, эту энергию за пределы самих США, развязать серию конфликтов, — наверное, что-то в этом есть.
— В общем, мысль понятна, а какой интерес России в Сирии? Вообще у нас военно-политическое, техническое сотрудничество было давно и, насколько я понимаю, достаточно плотно налажено. И тем не менее какие интересы России в Сирии?
— Давайте откровенно скажем: а кто еще из государств Ближнего Востока является нашей опорой, нашим партнером, ну, не будем говорить — стратегическим, но надежным партнером? И в экономической сфере, и в сфере военнотехнического сотрудничества, в сфере военного присутствия? Сирийцы очень по-доброму относятся к России. Я каждый год бываю там на конференциях, на различного рода форумах, встречаюсь. И, вы знаете, люди в очередь выстраиваются в перерыве после моего выступления, только ради того, чтобы показать, что они обучались в Советском Союзе, причем спорят: ты там Политех какой-то окончил, я МГУ окончил, и т. д. Т. е. вот это уважение к России, оно, безусловно, присутствует. Т. е. это наша некая опорная точка. Ну и посмотрите, мы ушли, по сути дела, из Адена, военно-морское наше присутствие. По сути дела, в Средиземноморье и южнее оно отсутствует. И только Сирия долгое время держит базу Тартус для захода наших кораблей. Да, там мы пока скромно присутствовали, плавмастерская наша стояла, суда наши заходили туда ремонтироваться, но они держат. И сегодня Россия подтвердила свой интерес к этому объекту.
— А оружие поставляем в Сирию в последнее время?
— Поставляем мы оружие чисто оборонительное, в основном средства противовоздушной обороны, противотанковой и т. д. Вообще, сирийские вооруженные силы очень интересно выстроены с помощью наших специалистов. У нас, кстати, самый крупный советнический аппарат зарубежный. Он находится именно в Сирии. Вот в мою бытность начальником Главного управления международного военного сотрудничества там проживало 450 специалистов, советников и членов их семей.
— Это когда было, в какие годы?
— Это было до… я в 2002 году был уволен из вооруженных сил, вот до 2002 года был самый большой, ну и потом по инерции содержали еще. Сейчас несколько сократили, но тем не менее наши военные советники присутствуют во всех видах вооруженных сил, в Академии военной, в штабах, причем при Генеральном штабе, и т. д.
— Т. е. наши советники, правильно ли я понимаю, давайте вопрос сформулируем четко, участвуют, советуют руководству Сирии, военному руководству, как бороться с повстанцами? С оппозицией?
— Нет, нет. Это исключено. Дело в том, что вообще-то армия сегодня в этом политическом процессе стоит особняком. Она не участвует в разгоне демонстраций. И я встречался, обстоятельно говорил с министром обороны, старым моим таким другом, и армия не участвует. Армия выполняет роль прикрытия турецкой границы. Турки сначала запустили через свою территорию вот этих боевиков — «Брать-ев-мусульман». На севере Сирии взбудоражили население, организовали там перестрелки и т. д. И население рвануло в Турцию, там порядка 10 тысяч. И армия основные свои сухопутные силы двинула к турецкой границе, закрыла ее и сейчас находится практически в состоянии непосредственного соприкосновения с турками.
— Правильно ли я понимаю, что в непосредственных боевых действиях внутри страны армия не участвует?
— Не участвует. Во-первых, армия — это первый приоритет сирийского государства. С уважением ко всем военным относятся и к армии в целом. И министр обороны настоял перед президентом на том, что армия в этих событиях не участвует. В армии не случилось то, на что надеялись. Как произошло в Ливии, в свое время, в Ираке, где часть военных переметнулась на сторону протестующих. Не случилось. Ушел один полковник по фамилии Асад. Но, как мне коллеги говорили, он психически не совсем был здоров, и где-то разбежались порядка 14 солдат, просто дезертировали. Армия лояльна нынешнему руководству и не вмешивается в эти внутриполитические события, что придает ей еще больший авторитет.
— Напомню, в программе «Без дураков» сегодня Леонид Григорьевич Ивашов, президент Академии геополитических проблем, генерал-полковник. Леонид Григорьевич, теперь собственно к вашему разговору с высшим руководством страны. Какое впечатление на вас произвел Башар Асад, президент Сирии?
— Вы знаете, молодой, но глубоко понимающий современные процессы человек, и человек, который уже много лет— 10 лет у руля стоит после смерти своего отца. И по крайней мере пять лет он серьезно подумывает о реформировании и сирийского государства, и общества. С целью придать больше демократии, больше прав человека, все это присутствует у него, но главное — изменить социально-экономическую ситуацию. И вот его главная тема — это безработица молодежи. В Сирии хорошее образование. На фоне других арабских государств Сирия — наиболее образованная страна. Хорошо работают университеты, кстати, сотрудничают с нашими университетами российскими, но вот после выпуска возникает проблема безработицы молодежи. И вот эту проблему он ставит во главу угла, и вы знаете, как он сильно сыграл как бы на опережение той ситуации, которая складывалась сначала в Тунисе и Египте. Он предложил именно модель нового государства, нового общества, реформы. Но нужно иметь в виду и следующее: консерватизм элиты, большинство членов которой служили еще, работали с отцом Башара, с уважаемым Хафизом Асадом, — они никаких реформ не хотят. Служба безопасности, ведь действовал там многолетний режим чрезвычайного положения. И служба безопасности очень сильно укрепила свои позиции и стала самой нелюбимой службой среди сирийского населения. Он тоже сейчас ставит вопрос о режиме чрезвычайного положения: режим закончился, должна идти реформа службы безопасности. Мы на эту тему с ним обстоятельно говорили. Он глубоко понимает то, что запущена операция против Сирии. Это не стихийное выступление, запущена операция. Вот с моим выводом о том, что Сирия столкнулись с операцией, которую проводят американцы, и это для нее серьезно опасно, он согласился и, во-вторых, согласился, что новый тип войны нельзя вести старыми способами. Нужны новые средства, новые способы и, кстати, во время нашего пребывания он демонстрировал, как он быстро меняет информационную политику, как он запускает этот комплексный проект реформ, переводит внимание общества с политического противостояния на обсуждение будущего, будущей модели сирийского государства, будущей экономики и т. д. И он не стесняется взять ответственность на себя за то, что случилось. И у него, вы знаете, очень высокий авторитет среди всех слоев сирийского общества, очень высокий.
