Я кивнул.
– Отлично, – похвалил меня Лев Давыдович, – так происходит не только с людьми, но и с растениями и животными. Только если у человека мотивация может быть психологическая или связанная с врачебным вмешательством, то в случае с растениями это – воздействие, которое направлено на улучшение, скажем, сорта яблок или пшеницы. А если мы говорим про животных, то, конечно, выживает та особь, которая приспособлена к определенным условиям. А если животному приходится бороться за существование, то оно меняется под обстоятельства. Про мамонтов наверное рассказывать не надо? В эпоху палеолита выживали только те, кто смог приспособиться к глобальным изменениям.
И вот что произошло у нас с крысами, которые сбежали из лаборатории. Попав в зону повышенной радиации, они, тем не менее, уже будучи подвержены определенному радиационному воздействию, не погибли, а стали мутировать в силу создавшихся обстоятельств. И прежде всего, на генетическом уровне, когда изменяется не просто сцепление генов в хромосомах, но кроссинговер заставляет искать возможность подменить разорванную цепочку целой. И это меняет не просто строение генетического кода, но и заставляет нарабатывать недостающие звенья, которые будут полезны именно в тех условиях, которые окружают особь. Доступно?
Я прикусил язык, чтобы не ответить что-нибудь ироничное. И снова кивнул. Заметил, как в глубине зрачков Гельмана мелькнуло удовольствие. Вероятно, профессор любил понятливых студентов.
– И вот наши любезные крысы, милейший мой Даниил, мутировали, – тонкая улыбка, – единственное, что размер собаки это преувеличение. Никаких двухметровых крыс в природе не существует. Наиболее вероятный размер – это около шестидесяти сантиметров от носа до кончика малопривлекательного хвоста. Вопросы?
– Радиация, которая воздействовала на мутантов, опасна для людей? – смотрю прямо в глаза.
– Нет, – качнул головой, – Госбезопасность не допустит человеческих жертв.
Переход к этим спецагентам был так стремителен, что я немного растерялся, но быстро взял себя в руки:
– Это чушь. Погиб человек – диггер по имени Марк Аврелий. Пропала девушка по имени Ксения Стриж, которая не так давно была обнаружена в одной из закрытых клиник, где, по-видимому, находилась на лечении. Уж не плутоний ли сослужил ей дурную службу, Лев Давыдович?
– Ксения пострадала по своей неосторожности, – спокойно, – она разгадала тайну «маяка». Что до Марка Аврелия, то он ведь оказался невероятно похож на Владимира Михайлова и тоже стремился донести до людей правду. Только видите ли в чем дело, милый мой мистер Справедливость, правду он стремился приукрасить, а это не входило в планы тех, кто годами сохраняет тайну подземной Москвы.
Пауза.
– Что можно ожидать от людей, которым мерещатся трехметровые крысы, – явный сарказм.
– Эти мутанты изнасиловали человека в подземелье.
Гельман насмешливо изогнул бровь и взглянул на меня:
– И вы поверили, Даниил?
– Да, – сухо подтвердил я, – потому что если бы это было ложью, то ее так тщательно не скрывали бы, когда в прессе стали появляться материалы о нападении крыс-мутантов.
Грустный взгляд.
– Вынужден признать, что вы правы, речь действительно шла о том, что крысы, обезумев от запаха, почти изнасиловали человека под землей, – он поджал губы, – и боюсь, что это будет повторятся.
– Это что, тоже кроссинговер? – резко спросил я.
– Именно, – кивнул профессор, – именно.
– И зачем это все нужно? Отпугивать посторонних?
– Можете считать, что так, но откровенно говоря, речь всего лишь идет о том, что человек, проходящий через зону действия своеобразных датчиков, попадает под воздействие «маяка», а технологии позволяют проецировать посредством магнитного излучения те состояния, которые помогают любого лишить желания слишком близко подходить к объекту.
– Я что-то не понимаю.
– Я объясню. Это может напоминать нейрохирургию, когда в мозг вводят зонд для сканирования состояния деятельности головного мозга. Это позволяет увидеть очаги поражения на экране в то время, как зонд следует внутри мозга, управляемый извне. Вот примерно то же самое получается, когда кто-то попадает на территорию, где расположен «маяк». И тут все уже зависит от физического, эмоционального и психологического состояния диггера.
Первое и второе просто сканируется, и можно использовать тот уровень воздействия, который убережет зону «маяка» от чересчур активного спелеолога, а что касается психологического состояния, тут уже речь идет о том, что в одиночку диггер не может добраться в те места, которые являются принципиальными для ФСБ, а те, что идут через клубы и сообщества, для начала проходят тщательную проверку. Подчас человек даже не догадывается, что говорил со специалистом – психологом или психиатром. Он пришел в клуб – и разве может ему придти в голову, что кто-то всерьез будет заниматься его психикой, прежде чем позволить спуститься под землю. А когда наконец дан старт и счастливый новичок лезет под землю, то не догадывается, что где-то лежит папочка с серьезным таким анализом психологического самочувствия, перечнем уязвимых зон и прочего, что можно использовать при воздействии.
– Воздействии? – я удивленно посмотрел на Гельмана.
– Именно, милый мой Даниил, – на одного, например, воздействуют ценные находки, и такие подбрасывают, чтобы человек забыл, что стремился идти далеко и глубоко (к примеру, к бункеру Сталина), другой же боится крыс, а третий страдает патологической тягой к познанию – и тогда ему приходится на своем примере изучать, ну, скажем, мутацию грызунов… – Почти ласковая улыбка Льва Давыдовича заставила меня сильно вздрогнуть, – или человек очень увлекается своим инструктором-спелеологом – на этом тоже можно сыграть. Масса возможностей модификации фобий или увлечений.
– И это все под землей? – я старался говорить бесстрастно, но не уверен, что у меня получилось.
– Да, милый мой Даниил, сканеры находятся под землей, но пусть вас это не тревожит, вы ведь не собираетесь мешать работе спецслужбы, не так ли? И потом, вы журналист, а ФСБ всегда относилось с уважением к представителям прессы.
– И все-таки, как крысы могли изнасиловать?
Профессор поморщился:
– Не надо навешивать таких ярлыков, мы, собственно, говорили о том, что крысы слегка потрепали одежду, возможно поцарапали кожу, вряд ли можно говорить о том, что самки набросились на человеческую особь.
– Самки??
– Нет, – улыбается, – на вашего Игоря напали не самки. Скорее всего, он просто натолкнулся на что-то, что выделяло их запах, да или просто мог сесть там, где до него спала или прошла самка, ожидающая оплодотворения.
Я глупо похлопал глазами:
– Самка изнасиловала человека? Она что, хотела секса?
Снисходительный взгляд умных глаз:
– Даниил, я разве сказал, что самка изнасиловала вашего Игоря? А драли, простите за грубое выражение, его самцы, которые почувствовали запах самки, которая этим запахом пометила парня. Теперь понятно?
– Понятно.
В то утро Игорь проснулся в полдень. Сегодня можно было не торопиться. Ночью он наконец спустится под землю. Он готовился к этому почти месяц, и вот теперь ему разрешили спуститься. Если говорить откровенно, то парень был уверен, что как только он попадет в компанию тех, кто спускается под землю, его тут же прихватят с собой, и на раз, два, три… он уже – звезда подземного царства. Но инструктаж занял более двух недель, а то, что Игоря продержали не допуская в шахту, была целиком его вина, скажем так, он был несколько более самонадеян, чем требовалось под землей. Просто на первый спуск после двух недель теории он пришел с бутылкой водки. Ему тут же запретили «ходку», и, как он ни сопротивлялся, едва ли не кроя всех матом, но был все-таки оставлен на поверхности. Да еще ему вкатили своеобразный штраф, который пришлось отрабатывать, поскольку под землю-то Игорь все равно хотел.
А штрафы между прочим в среде диггеров самые бытовые – почистить снаряжение после спуска. Особое внимание должно было уделяться сапогам, мало ли куда там под землей вступишь. Канализация – она ведь штука повсеместная, как говорится. Но надо отдать должное нашему герою – он с честью выдержал две недели штрафа, старательно начищая сапоги. На самом деле в таких дисциплинарных взысканиях есть здравый смысл, причем бывают они самого разного толка. Конечно, речь не идет о телесных взысканиях, но вот, к примеру, что-то вымыть или убрать считается вполне полезным средством воздействия. Причем особенно интересно то, что «штраф» назначается в зависимости от проступка; вероятно, чтобы бороться с тем или иным качеством характера. Но я бы, наверное, штрафовал за водку в недозволенных местах очень просто: добавлял бы пурген (если кто-то не знает, то это слабительное) в несколько порций водки и, желательно, подальше от дома, чтобы если уж конфуз приключился, то надолго запомнился и всякий раз при распитии напоминал о себе. Но это я, человек в высшей степени лояльный ко всякого рода проступкам и живущий, свято веря в справедливость судьбы, которая не оставит безнаказанным любого человека, что бы он ни совершил. Ну, это все лирика, так вернемся к Игорю. Парень сцепив зубы исправлялся, чем вызвал расположение одной прелестной незнакомки. Незнакомку звали Женей, она училась в Политехническом, а в часы досуга увлекалась плаваньем и археологией. И между делом спускалась под землю, где прослыла девушкой рисковой и одновременно рассудительной и храброй. «Храбрая девушка» оказалась сестрой строгого, но справедливого Захара, который не позволил Игорю спуститься под землю пьяным или с бутылкой водки. Потом Женя рассказала Игорю, почему Захар так перестраховывается:
