Дела зашли так далеко, что Горбачев решил прибегнуть к помощи народа, проведя по этому поводу референдум. Это был вынужденный, но опрометчивый шаг, так как потом в некоторых Союзных республиках провели аналогичные референдумы по поводу независимости, которые стали формальным поводом для выхода из Союза.
Наши крайние демократы по вопросу о референдуме заняли абсолютно неприемлемую позицию и призывали голосовать против Союза. Это было уже очень серьезно, но надо отдать должное, тогда Ельцин таких высказываний себе не позволял.
Справедливости ради необходимо отметить, что центробежные силы объективно были запущены самим Горбачевым. Именно он начал проводить политическую реформу, в соответствии с которой в стране, не видевшей до этого реальных выборов, были проведены выборы народных депутатов союзных республик, причем на более демократической основе, чем союзные.
Право на законодательную инициативу, которое ранее у депутатов было чисто формальным, а теперь стало реальностью, ощущение легитимности их права выступать от имени народа, избравшего их на альтернативных выборах, желание изменить ситуацию в стране к лучшему, привели к тому, что в стране стало устанавливаться многовластие.
Прежде чем организовывать выборы, надо было четко разделить полномочия разных уровней власти, введя лет на 10 мораторий на изменение этих полномочий. И ведь такая возможность, благодаря гигантской власти, находившейся в руках Горбачева, была. Впрочем, задним то умом мы все сильны…
В пику союзному руководству в России на референдум был внесен дополнительный вопрос о введении поста Президента. Мы, занимавшиеся реформой местного самоуправления, придя к идее введения на местах постов глав администраций, вместо исполкомов, считали введение поста Президента логичным завершением этих нововведений (Я и сейчас считаю, что для России более соответствует президентская форма правления, чем парламентская). Другое дело, что в тех условиях это означало усиления противоречий с центром.
Вся беда заключалась в том, что все эти Львы Пономаревы, Глебы Якунины и иже с ними, в борьбе за полномочия и власть готовы были уничтожить само государство.
Мы же и в мыслях этого не допускали и были твердо за Союз, и именно по этой линии, началось наше расхождение с демократами.
От участия в союзном референдуме отказались республики Армения, Грузия, Молдавия, Литва, Латвия, Эстония. В остальных республиках приняли участие в голосовании 148,6 млн. чел. (79,5 % от общего числа имевших право голоса); за предложение о создании обновленной федерации социалистических суверенных республик высказались 113,5 млн. чел. (76,43 % проголосовавших, 60,72 % от общего числа). За учреждение поста Президента России — 69,85 % (приняло участие в голосовании 75,09 % от общего числа граждан, имевших право голоса).
Референдум от 17-го марта показал, что, несмотря на дикую пропаганду, о том, что союзные республики, как гири, висят на экономике России, несмотря на националистические взбрыки по поводу русского шовинизма в союзных республиках, большинство граждан страны по-прежнему хотели жить вместе.
Люди как бы указали правителям. Вы ссорьтесь друг с другом, но имейте в виду, мы хотим жить вместе, и поэтому вы должны в конечном итоге договариваться.
Большинство россиян также проголосовало за введение поста Президента РФ, что, в общем-то, было неудивительно. Гражданам хотелось самим решать свою судьбу, идея выборов главы исполнительной власти напрямую очень импонировала населению.
В связи с таким волеизъявлением народа было необходимо срочно готовить соответствующие поправки в Конституцию, собирать внеочередной съезд, чтобы их принять.
Однако события развернулись таким образом, что 27 марта 1991 года съезд был созван совсем по другому поводу.
Коллегиальное управление видимо всегда претило Борису Николаевичу и, если законы не могли приниматься иным способом, кроме как голосованием на заседании Верховного Совета, решения Президиума[35] Верховного Совета, которые принимались в больших количествах по разным частным вопросам, часто принимались с нарушениями и не особо освещались. О многих из них, я, как рядовой депутат, просто не знал.
Именно поэтому заявление 6-х членов Президиума Верховного Совета, трех заместителей Председателя Верховного Совета: С. П. Горячевой, Б. М. Исаева, Ю. М. Воронина, и председателей обеих палат Р. Х. Абдулатипова, В. Б. Исакова и по-моему А. А. Вешнякова (заместитель Исакова), лично для меня стало полной неожиданностью.
Сейчас я могу с полной уверенностью сказать, что их возмущение было связано именно с теми методами управления, которые Ельцин позже стал навязывать и Верховному Совету: постоянное превышение полномочий, неразборчивость в кадрах, авантюризм. За это время была создана масса различных полукоммерческих контор, которым были выданы налоговые льготы чуть ли не сопоставимые с бюджетом РСФСР. При этом все решалось бессистемно, путем приведения в кабинет к «начальнику» своих людей. Классическим примером таких сомнительных решений стала история с министром Фильшиным, который собирался обменять 140 миллионов бюджетных рублей на доллары.
Но тогда я мало этим интересовался. По молодости я не учитывал личностный фактор, считал, что главное установление правил игры, а какие конкретные люди стоят у власти, это дело вторичное. И со всем жаром молодости занимался проектами законов, которые устанавливали правила игры для местного самоуправления и субъектов Федерации, не особо обращая внимания на интриги и откровенно корыстное лоббирование, считая это издержками роста.
Кроме того, бунт 6-ки средства массовой информации изображали, как предательство, как их подкуп со стороны союзного руководства, всячески обыгрывалась идея того, что они марионетки в чужих руках, шестерки, сами по себе ничего не представляют. Благодаря созданной обстановке истерии, подписантам не удалось четко выразить свою позицию, и тогда, признаюсь, это меня не проняло, хотя свою позицию инсургенты и пытались высказать на съезде народных депутатов.
На этом съезде Ельцину удалось превратить этот бунт себе же во благо. Как это произошло? А вот как.
Все демократические средства массовой «дезинформации», как их чуть позже стали называть остряки, изображали дело так, что бескорыстная горстка борцов за демократию в тяжелом неравном бою с консерваторами терпит поражения, и народ должен ей помочь.
Ясное дело, что любители митинговых страстей из Демократической России, все сделали для того, чтобы развить истерию и вывести людей на улицы. А Горбачев, желавший свалить Ельцина любой ценой, закусил удила, запретил своим Указом проведение демонстраций в Москве и ввел в город войска.
В результате заседание съезда было приостановлено и нам, депутатам, пришлось идти на Тверскую улицу успокаивать народ, примерно также, как делегатам 10-го съезда ВКП(б) пришлось подавлять Кронштадтский мятеж. Пули, слава богу, не свистели. Но ситуация была очень накаленной.
Мы с Игорем Муравьевым протиснулись в толпу, встав между ОМОНом и демонстрантами, и призывали граждан, подчинится требованиям властей, во избежание кровопролития. Страсти разгорались нешуточные. Депутат Моссовета Боксер буквально бесновался и призывал к прорыву цепи. Я впервые видел, как толпа зажигается и вот-вот полыхнет беспорядками. Милиционеры, в основном молодые ребята, тоже сильно напряглись, за их спинами маячили автомобили с брандспойтами для разгона демонстрации водометами и озабоченный офицер милиции начал отдавать приказания на подготовку водометов.
Я от души обматерил этого самого Боксера во всю силу своих легких. А, слава богу, голос у меня громкий, обозвал его провокатором и продолжал уговаривать людей не напирать на цепь. Позднее рассказывали, что в 93-м году этот самый Боксер подгонял к Белому Дому грузовики с взрывчаткой, чтобы подорвать защитников Парламента, что ж, не удивлюсь. Как в той рекламе про Останкинскую колбасу могу сказать: «Боксер? Боксер может». Каким-то чудом все это удалось погасить, и кровь не пролилась.
Но зачем было это нужно Горбачеву совершенно не ясно. Ну, неужели нельзя было разрешить проведение митингов, хотя бы и на Манежной площади, дав спустить пар людям? К тому же все равно под давлением общественности ему пришлось войска вывести.
И, конечно же, такое дубовое поведение центра заставляло нас на время забывать о разногласиях с Демократической Россией. Общий враг всегда объединяет. В результате бунт шестерки не удался.
Однако мы уже видели, что лозунг «победа любой ценой» откровенно просвечивал на всех флагах крайних демократов. Это было тем более отвратительно, что прежнюю коммунистическую власть они критиковали именно за этот иезуитский подход, а сами не брезговали ничем.
