Повторюсь, НХФ-Н позволяет нам сильно укрепиться в мысли о существовании в IX–XIV веках Руси Приполярной. Это следует из густонаселённости и экономической активности наших северных окраин во времена средневековой Руси. Что, в свою очередь, подразумевает подвижность парусного флота и, само собой, мягкий тёплый климат. Кстати, чукчи до сих пор помнят, что когда-то на Чукотском п-ове росли яблони. Видимо, не так-то уж и давно это было.
Как видите, с подтверждениями достоверности информации потомка Рюриковичей Г.П. Костина дело у нас не так уж и плохо.
Но это ещё не всё…
Генрих Петрович до сих пор не знает, что во Владивостоке на улице Мусоргского, вблизи пригородной станции «Чайка», совсем недавно жил человек интересной судьбы, который подтвердил бы и его замечательные рассказы, и записки Марко Поло, и информацию исследователей по НХФ-Н. Это — Василий Михайлович Дегтярёв. Он родился в 1938 г., умер 20 июня 2006 г.
Само собой, тысячу лет назад его на свете ещё не было. Зато он в 1950–1970 гг. трудился на приполярных дальневосточных золотых приисках. Сначала в качестве заключённого, а потом — вольнонаёмного рабочего. Поскольку это огромные территории, то надо указать, где конкретно жил и работал Василий Михайлович — на 400–600 км севернее п. Анадырь.
Судя по карте, это верховья реки Анадырь с впадающими в неё притоками Танюрер, Белая, Бол. Осиновая и др., берущими своё начало за Полярным кругом и текущими на юг. Для ориентировки: устье реки Колымы от этих мест «неподалёку» — 800 км в северо-западном направлении.
Чтобы добраться до золотоносных пластов, добытчики вскрывали в вечной мерзлоте грунт на глубину до 18 м и перемещали его. В результате получались громадные отвалы пустой породы, в которой часто встречались отполированные круглые каменные шары величиной с футбольный мяч. Такие же шары, но не отполированные, во множестве встречаются в Южном Приморье и представлены в сельском частном археологическом музее С. Н. Горпенко в Приморье, в селе Сергеевка.
Но самое удивительно не это, а то, что однажды весной склоны отвалов с южной стороны вдруг зазеленели то тут, то там. Тяжко трудившиеся люди не обратили на это внимание, пока однажды Василий Михайлович не вскарабкался на них. Что же он там увидел? Он увидел, что на склонах отвалов созрели плантации… редиски!!! Но их никто не высевал! Восхитившись, народ редиску ту съел. Но так и остался в недоумении: откуда же она взялась?
И нам тоже было бы непонятно, если бы не соединились вместе сразу три «глубоко антинаучных» источника информации, касающихся нашей русской истории: рассказ Г.П. Костина, воспоминая В.М. Дегтярёва и исследования по НХФ-Н, касающиеся маршрутов следования Марко Поло. По-видимому, семена редиски, оставленные в поселениях людей некогда тёплых приполярных областей, хорошо сохранились в вечной мерзлоте и, спустя несколько столетий, взошли, прогревшись на солнце.
Мы спросим «специалистов»: когда же вы будете изучать тот раздел палеоклиматологии, который относится ко временам, не столь уж отдалённым? А насчёт мерзлоты за Полярным кругом… Такая ли она вечная? И что ещё кроме семян редиски и каменных шаров обнаружится за Полярным кругом, если археологические «раскопки» поведут не золотодобытчики и дельцы от «истории», а настоящие честные учёные?
Надо полагать, нести из века в век груз замалчиваемой исторической информации не так-то просто, но от части её уважаемому Генриху Петровичу Костину и его предкам можно было бы давно избавиться, не страдай «историки» ещё одной напастью: нежеланием исправлять даже то, что вполне может быть поправлено в русле официальной истории. Тут дело не только в душевной лени, а в нежелании потревожить какого-то «авторитета» от «истории».
Вот этот «авторитет», работая над докторской диссертацией о сражении на Куликовом поле в 1380 г. и сопутствующему ему событиях, или забыл, или пренебрёг первоисточником под названием «Патриаршья Никоновская летопись» из 11-го тома Полного собрания русских летописей (ПСРЛ), изданного в 1965 г.[60] Научная сошка помельче не должна указывать на просчёты научных начальников.
Результат: мы не имеем полного представления о битве на реке Воже (г. Рыбное, Рязанской обл.) в 1378 г. и Куликовской битве на реке Непрядве в 1380 г. Но вот в русской глубинке — в Нижнем Новгороде — находится кандидат философских наук Иван Виноградов, который решил указать на этот просчёт. Но напечататься ему довелось лишь в оппозиционной новосибирской газете «Память». Изучив «Патриаршью Никоновскую летопись», И. Виноградов на её основе изумляет нас следующими подробностями:
«В патриотической русской литературе и публицистике при описании Куликовской битвы… вне поля зрения остаётся не менее важный аспект: не только моральное, но и интеллектуальное превосходство русского народа, обусловившее победу над разноплеменным войском Мамая.
На Куликовом поле 21 сентября 1380 года русскими были применены новые военные технологии, «ноу-хау средневековья», с успехом апробированные за два года до того в битве при р. Воже под Рязанью в 1378 году. Ни западноевропейские армии, ни ордынские подобным чудо-оружием не обладали. Что же это было за оружие?
Были это бердыши и «тюфяки». Бердыши — огромные секиры с метровыми, отточенными, как бритва, лезвиями, в которых в два-три ряда были проделаны отверстия для очень прочных верёвок, свитых из конского волоса. Древки бердышей втыкались в землю и закреплялись на подставках так, что лезвия вставали под углом 45 градусов.
Связанные волосяными шнурами и поставленные в шахматном порядке в несколько рядов, да ещё и замаскированные травой и ветками, сотни бердышей представляли непроходимое препятствие для наступающей конницы. Их лезвия вспарывали животы скачущим лошадям, а вылетающие из сёдел всадники налетали на следующие ряды смертоносных секир. Атака захлёбывалась, а отборная конница попадала в кровавую мясорубку.
Мамай знал об этом нововведении русских, а потому послал вперёд наёмную генуэзскую пехоту, шедшую македонской фалангой. Генуэзцы должны были демонтировать заграждения из бердышей. Но их ожидало ещё одно смертоносное изобретение русского инженерного ума — «тюфяки».
Известно, что железо, а тем более медь и бронза были очень дороги в то время, а людей, умеющих их обрабатывать, было не так много. Зато диких и культурных яблонь и груш на Руси было в изобилии. Из их стволов толщиной в 15–20 см и длиной 1,6–2 м делались огнестрельные орудия разового применения — прообраз гранатомёта «Муха» или немецкого «Фаустпатрона».
В стволе прожигалось и просверливалось отверстие, куда набивался порох и вставлялись каменные ядра и картечь, которые поражали врага на расстоянии 200–300 м. При стрельбе по наступающему строю «тюфяки» были более эффективны, чем стрелы. Стрела могла попасть в щит или панцирь и не причинить большого вреда. Зато полукилограммовые ядра поражали наверняка, невзирая на доспехи.
Генуэзская пехота испытала на себе их действие в полной мере — атака захлебнулась, а следовавшая за нею ордынская конница напоролась на строй бердышей и тоже попала под обстрел русских огнестрельных орудий» (Виноградов И. «Куликовская битва». Газета «Память» № 121, 2001, г. Новосибирск).
Когда в № 9/37, 2008 газеты «Потаённое» был опубликован мой очерк об изысканиях Г.П. Костина в Амурском заливе, то от Ивана Виноградова я получил такое письмо-отзыв:
«Ваш аквалангист-рюрикович немного напутал: древнерусские мореходы по Северному морскому пути один-два месяца в году везли на Дальний Восток не коноплю, которая неплохо росла в Приморье, а опиумный мак, который выращивали на Кольском полуострове и Таймыре для умиротворения разных там народов, которых сами же русичи и вывели путём генной инженерии в Великом Туране, за восстановление которого борются теперь турецкие и прочие пантюркисты и панисламисты типа «Серых волков» Али Агджа и др.
А из Южной Америки русичи развозили кокаин на своих быстроходных и огромным по тем временам судах. Только не на кочах, а на расшивах. Коч — это однопалубное вёсельное судно с парусом вроде галеры, а расшива — более крупное судно, двухпалубное, грузовое. В трюме везли разные товары — грузы и продукты, а на верхней, второй, палубе находились каюты экипажа. Были ещё у поморов охотничьи суда: карабасы (баркасы? — О.Г.), струги, ладьи».
К этому же письму была приложена процитированная выше статья И. Виноградова «Куликовская битва» из газеты «Память». Я лично с ней познакомился лишь недавно. И. Виноградов и Г. Костин, далеко уже не молодые люди, друг друга никогда не знали, но органично дополнили друг друга. И. Виноградову историческую информацию по наследству никто не передавал: он находил и исследовал отвергаемые «историками» первоисточники.
