— Небольшое смущение было, когда дали задание рабочей группе. Получался вроде как сговор славянских республик. Решили позвать Нурсултана Назарбаева. Ельцин по громкой связи дозвонился до него в правительственный самолет, на котором тот летел в Москву. На предложение приехать к нам он согласился. Только с одним условием — дозаправлюсь в Москве. Потом связь исчезла. Офицеры связи в самолете отвечали, что по техническим причинам Назарбаев прилететь не сможет. А чуть позже он делает заявление, что никогда бы не подписал такое соглашение. Через десять лет Горбачев рассказал, как все было. Назарбаев прилетел в Москву, появился у него, и Горбачев пообещал ему должность председателя Верховного Совета СССР, если он к этой шайке не полетит. И тот согласился.
Остальные республики нам были не нужны. СССР в 1922 году утвердили четыре субъекта — РСФСР, УССР, БССР и Закавказская Федерация (ЗСФСР. — «Итоги»). Последняя перестала существовать и правопреемника не имеет. Значит, фактически все учредители здесь. По правилам мы должны были поставить этот вопрос на голосование в республиканские парламенты. Через два дня это соглашение было ратифицировано у нас и на Украине, а 12 декабря — в России. Везде это было воспринято очень прилично.
— Леонид Кравчук в интервью «Итогам» говорил, что перед встречей с Ельциным в Беловежской Пуще вы с ним охотились. И даже помешали застрелить кабана...
— Это чепуха. Я никогда в жизни не охотился. Один раз в студенчестве выстрелил в какую-то утку, так мне до сих пор ее жаль. В резиденции в Вискулях есть три примерно равнозначные резиденции. Одна из них чуть получше — ее занял Ельцин. Во второй поселился Кравчук. А третью я оставил на случай приезда Назарбаева. Сам взял небольшой коттедж — он же охотничий домик. Возможность пойти на охоту была у всех. В каждой резиденции были двухстволки, патроны и вся амуниция. Но Ельцин вечером идти на охоту отказался. Утром до завтрака на охоту пошли два человека — премьер Украины Витольд Фокин и Леонид Кравчук. Фокин с вышки кабанчика подстрелил, а Кравчук промазал. Я тогда позвал егерей и говорю, мол, как же так, вы опозорили такого общеизвестного охотника. А они мне говорят, что оба кабанчика были привязаны веревками. Так Фокин попал, а Кравчук угодил в веревку. Кабанчик удрал. Это их версия. Шутка или правда — до сих пор не могу сказать.
— Как восприняли подписание соглашения в Минске?
— После встречи я поехал на автомобиле в Минск, а там радиоприемник жужжит: весь мир об этом говорит, со всякими искажениями произносят мою фамилию — Чучкевич, Шучкевич и тому подобное. Думаю, вот сейчас коммунисты бортанут соглашение в процессе ратификации, и конец моей политической карьере. С тем и заснул. Утром приглашаю членов президиума. Молниеносно, в течение первого дня выдается положительное решение. Обсуждаем на сессии, все выступления только за. Один человек выступил против — это Валерий Гурьевич Тихиня, профессор, юрист. Он был проректором БГУ. И стал вторым секретарем по идеологии в ЦК. Он из идейных соображений выступал против. Потом было тайное голосование, и один голос действительно был против. Я думаю, это и был Тихиня. Правда, Александр Лукашенко, не принимавший участия в том голосовании, потом всегда говорил, что был этим вот единственным против.
Борис Николаевич перед выборами 1996 года говорил, что это соглашение было ошибкой. Кравчук в 2005 году заявил, что если бы знал, что будет твориться на Украине, то скорее дал бы отрубить себе руку, чем подписал Беловежские соглашения. Потом, правда, признался, что это была метафора. Получается, один я не отступал от своих принципов.
— Почему на президентских выборах 1994 года победил Александр Лукашенко?
— Там было много интриг. Кебич снабжал Лукашенко всякими материалами, которые якобы указывали на мою коррупционность. Он-то полагал, что Лукашенко своими руками уберет его главного конкурента — меня. У Кебича были серьезные президентские амбиции. Да и номенклатура делала ставку именно на него. Он был опытным председателем Совета министров, директором завода — в общем, идеальной коммунистической кандидатурой. Но здесь он стал на путь тщательно продуманного поклепа. В этом я, правда, разобрался позднее. А Лукашенко начал играть на том, что разрушили Союз и стало хуже. Хотя и так понятно, что при любых трансформациях на первом этапе становится хуже. Он выступил объединителем, нерусофобом, который любит все русское. Это хорошо воспринималось в обществе. Массмедиа работали на Кебича, а громил меня Лукашенко, ссылаясь на фальсификат, предоставленный Кебичем. Я это понимал, в политических интригах был к тому времени подкован. Специально сидел и читал горы книг по политологии от Макиавелли до современных трудов о гражданском обществе.
У Ельцина, к примеру, был опыт, чтобы быть жестким там, где нужно. Я не считаю его слишком политологически образованным на момент 1990—1991 годов, но он был существенно более опытным. Он приобретал этот опыт во властных кругах. Я же к ним не имел никакого отношения. С 1986 года находился скорее в контрвластных кругах. Учинял скандалы на всех поворотах... Кебич думал, что Лукашенко потопит меня и у него не будет конкурента. Ведь самого Лукашенко тогда мало кто воспринимал всерьез.
— В какой момент изменилась ситуация?
— Все происходило очень плавно. Лукашенко пытался стать популярным в России. Ездил по регионам, блестяще выступал... На выборах 1994 года у меня не было никакой партии, а подписи на меня собирала старейшая партия Беларуси «Громада». Я не имел права не участвовать. Я не задумался о своих шансах. Почему не имел права? Потому что нашлась партия, которая начала сама собирать подписи за меня. Отказаться от доверия друзей нельзя. А вокруг Лукашенко постепенно сложился мозговой центр, который начал мощную атаку на меня. На сессиях в парламенте это выглядело примерно так. Выходит некий депутат и просит лишить его мандата из-за того, что я ему мешаю работать. Потом выходит другой... И всех их поддерживает Кебич. Мол, Шушкевич такой старый, что еще во время оккупации пас козу. Так пусть идет на пенсию и пасет козу.
— Что за коза такая?
— Во время войны у нас на окраине города действительно были две козы, благодаря которым выжили дети половины улицы. Все приносили моей бабушке картофельные очистки, а она ими кормила коз. Так что у детей был хотя бы стакан молока. Мне было тогда восемь лет. Зная этот фрагмент моей биографии, что я по пожарищам водил коз, мои политические оппоненты предлагали мне снова этим заняться. Это была шутка, но достаточно мерзкая. Потом все они уже пошли против Лукашенко, когда поняли, что ошиблись, что он их дурачит и начинает давить.
— При выводе ядерного оружия из Белоруссии вы как ученый больше понимали, чем остальные. Опасения были?
— Я не физик-ядерщик, я специалист в электронике. Сейчас эти вопросы решают компьютеры. Но вывести оружие — моя инициатива. Я считал, что Беларусь является заложницей России в этом плане. В Смоленской области, например, не было вообще никаких ракет. А у нас была уйма ядерных ракет, которые могли бы уничтожить всю Европу. Я понимал, что это угроза существования нации. Лукашенко хотел прекратить процесс вывода, когда я уже не был председателем Верховного Совета, но документы уже были подписаны. Когда он стал президентом, к нему приехал Черномырдин и сказал «не дури». И оружие было выведено к концу 1996 года.
Виниловые джунгли / Искусство и культура / Exclusive
Виниловые джунгли
/ Искусство и культура / Exclusive
«Это было время железного занавеса, мы существовали в определенном вакууме, не подчиняясь никаким международным нормам, и могли делать практически все, что хотели», — вспоминает один из старожилов фирмы «Мелодия» Ольга Маркина
Само существование фирмы «Мелодия» недавно было под вопросом. Еще два года назад она находилась на грани банкротства. Вроде бы новому руководству фирмы удалось удержать ее на плаву. Но что будет с необъятными аудиоархивами? А главное: как и какой ценой они создавались? О незабываемых буднях советской музыкальной корпорации, о всесоюзном пиратстве, «идейно вредных произведениях» и других особенностях национальной звукозаписи рассказывают старожил фирмы «Мелодия» начальник отдела кадров Ольга Маркина и генеральный директор Андрей Кричевский.
