Знак неравенства
С одной стороны, по уровню проникновения мобильного доступа в Интернет Россия выглядит на мировой арене очень неплохо. Но с другой стороны, большая часть владельцев мобильников (от 60 до 70 процентов по разным источникам) выходит в Интернет с обычных сотовых телефонов, и голос пока явно доминирует на российских просторах. Склонить эти 60 или 70 процентов к приобретению LTE-девайса и навороченных контентных услуг — дело практически безнадежное, потому что в большинстве случаев скудость потребностей объясняется скромностью соответствующей строки семейного бюджета. Впрочем, как рассказали в «АйКомИнвест», компания и не собирается заниматься этими категориями населения. «Если говорить об отдаленных и малонаселенных территориях, то, думаю, создание инфраструктуры связи в таких местах — это в том числе государева задача, — говорит Алексей Ким. — Есть, например, фонд универсальной услуги, созданный для того, чтобы приводить связь в труднодоступные малонаселенные места. Почему бы не пустить эти средства на развитие инфраструктуры мобильного ШПД?» Мысль не новая. Загвоздка только в том, как трактуют операторы понятие «убыточная территория».
Удивительно, но в некоторые регионы, вовсе не самые бедные, Интернет сегодня приводят только магистральные операторы. Вот на прошлой неделе мэр Якутска пожаловался Дмитрию Медведеву на то, что цена интернет-доступа в городе на порядок выше, чем в соседних регионах, — 1100 рублей ежемесячно приходится отдавать обычному жителю «алмазной» столицы России за канал со скоростью 1 Мбит/c.
Интернет-услуги оказывают там только «Ростелеком» и ТТК. А где же остальные коммерческие операторы, которые, по идее, должны бороться за право предложить свои инновационные услуги «алмазодобытчикам» Якутии? Вполне вероятно, что они давно бы с помощью услуг M2M превратили свои жилища в «умные» дома. Если бы кто-то им эти услуги предложил.
Высокие тарифы на Интернет в таких краях не объяснить одной лишь операторской жадностью. Просто строить сети там очень дорого. Высокая капиталоемкость новых технологий, длительная окупаемость и низкая маржа — вот три кита, на которых стоит сегодняшняя высокоскоростная мобильная связь, отмечает Александр Крупнов. И эти три кита наотрез отказываются проживать в Якутии, а также на Дальнем Востоке, где, по оценкам «Яндекса», стоимость доступа в 12 раз выше, чем в Санкт-Петербурге. Список можно продолжать...
Получается, что российское цифровое неравенство — весьма сложная конструкция, далекая от механического противопоставления города и умирающей деревни. И цифровое неравенство общества формируется не только по линии расслоения доходов, но и на границе доходности для сети коммерческих операторов. Причем для устранения неравенства второго типа есть известное лекарство — госдотации. Ни одна развитая страна не смогла обойтись без казенных вливаний на этапе превращения рынка мобильного ШПД в общедоступный. Но вот что важно: эти средства не закапываются в землю в виде кабелей, идущих к умирающим деревням, а направляются на стимулирование коммерческих компаний к осваиванию телекоммуникационных неудобий. «Отраслевой регулятор должен обеспечить коммерческим операторам возможность развития на неудобных территориях за счет гарантий госзаказа», — уверен Виталий Слизень. С этой точки зрения Минобороны свой госзаказ обеспечило: «Основа Телеком» взялась за работу с гражданами по своей специфической программе. Теперь дело за Минкомсвязью — организовать аналогичную работу своих гражданских операторов. Иначе высокомаржинальные с точки зрения операторов территории станут еще богаче сервисами, а малопривлекательным светит разве что телефон службы спасения 112.
Таганский тупик / Искусство и культура / Театр
Таганский тупик
/ Искусство и культура / Театр
«Таганка» — от символа надежды до аллегории безнадеги
В апреле 2014 года Театру на Таганке предстоит отметить полувековой юбилей. Трудно представить себе этот праздник со слезами на глазах. Переступит ли Юрий Петрович Любимов порог родного дома? Какие условия выдвинет? Позовут ли к праздничному столу актеров из «Содружества», среди которых немало основоположников? Да и придут ли они?.. А вдруг, чем черт не шутит, этот день станет днем всепрощения: мэтры отпустят друг другу былые грехи и, взявшись за руки, войдут в историю, где у этого театра уже есть свое почетное место. Как случилось, что легендарная «Таганка» ставшая полвека назад символом надежды нескольких поколений, сегодня превратилась в синоним безнадеги?
Павшие и живые
Пятьдесят лет назад молодые люди, вступившие на эти подмостки, бодро распевали брехтовский зонг «Плохой конец заранее отложен, он должен, должен, должен быть хорошим», естественно, не заглядывая в такую даль. Оказывается, в этих строчках главным словом было не существительное «конец», не прилагательное «плохой», а глагол «отложен». Сейчас историю «Таганки» искусственно то ли заморозили, то ли забальзамировали — сроком на год. Вот так взяли и приостановили естественный ход событий: решением столичного департамента культуры худрука до юбилея не назначать. На первый взгляд решение мудрое, пусть и вынужденное. Начальников можно понять: мэтр возвращаться в театр отказывается, а артисты не желают каяться. Кого-то волевым образом назначить худруком накануне круглой даты — глупость. Да и кто пойдет? Печально, что переговоры о сценарии юбилейных торжеств начались фактически над гробом Валерия Золотухина, взвалившего на себя по просьбе товарищей крест руководства театром после ухода Любимова. Не по-людски как-то. Дни его были сочтены, и трудно понять, почему нельзя было отложить обсуждение столь деликатной темы.
История всякого славного театра обычно распадается на два этапа: жизнь и легенда. Только в театральном мире легенды на долгие времена переживают своих создателей и сохраняются в памяти потомков. Эпопея «Таганки» по-своему беспрецедентна: театр увенчали нимбом еще при жизни ее основателя, многих его соратников и даже зрителей. Долгожительство сыграло с театром злую шутку. Публика, родившаяся в последние десятилетия прошлого века, порой не понимает, чем мы так восхищались полвека тому назад. Приходится оправдываться, совершая длинные экскурсы в уже совсем другую, вовсе не театральную историю. Скандалы и разборки, отзывающиеся болью в сердцах тех, кто дышал в этом зале воздухом свободы, вызывают у новых поколений лишь презрительное пожимание плечами. Легенда, как теперь принято, разрушается в режиме онлайн, что, быть может, и есть самое горькое в происходящем. И этот процесс нельзя ни отложить на год, ни заморозить.
Товарищ, верь!
«А все-таки она вертится!» — восклицал Владимир Высоцкий, исполнявший роль Галилея в спектакле по Брехту, спустя всего два года после открытия театра. С этой премьеры начала складываться еще одна легендарная судьба, накрепко связанная с Театром на Таганке. Такие биографические узелки здесь завязывались один за другим. Теперь уже никто не помнит, как долгие годы Любимова упорно упрекали в том, что он пренебрегал индивидуальностью артистов, что те — лишь краски в его палитре. Теперь в это трудно поверить, стоит только начать перечислять имена. Валерий Золотухин, Владимир Высоцкий, Алла Демидова, Николай Губенко, Леонид Филатов, Вениамин Смехов, Семен Фарада, Иван Дыховичный, Мария Полицеймако, Зинаида Славина, Татьяна Жукова, Виталий Шаповалов, Рамзес Джабраилов, Борис Хмельницкий, Инна Ульянова, Феликс Антипов, Любовь Селютина... Кого-то помнит только театральная публика, но от этого масштаб их таланта меньше не становится.
Это глубокое заблуждение, будто авторский режиссерский театр обезличивает исполнителей, нивелирует индивидуальности. Неожиданной выдумкой можно блеснуть разок-другой. Тем же, кто бежит на длинную дистанцию, нужны соавторы. Достаточно вспомнить, какие художники, композиторы, артисты были рядом с Мейерхольдом или Вахтанговым, ныне смотрящими с портретов на публику в фойе Театра на Таганке. Любимов со страстью коллекционера тоже собирал вокруг себя яркие личности и неповторимые таланты. Его соавторами стали и Давид Боровский, и Эдисон Денисов, и Владимир Мартынов. «Доверие раскрепощает. Абсолютное доверие раскрепощает абсолютно. Обоюдное уважение. Никакой фальши. Никаких обид. Как же, как же? В театре обижают с утра до вечера. А вот так! Ни-ка-ких. А по части честолюбия? Да упаси Боже. Труд с утра до ночи. Азарт пополам с иронией... Доверие творило чудеса. Так было долго. Лет двадцать. Для театра живого — с избытком», — свидетельствует главный соавтор Мастера Давид Боровский, три десятилетия остававшийся рядом.
