С Жаном Бастианом, деревенским учителем, который много месяцев, рискуя не только своей жизнью, прятал Василия от фашистов, проститься не довелось. Сначала мешал пресловутый «железный занавес», а когда наступила хрущёвская оттепель, его письма во Францию или не доходили, или возвращались с пометой: « Адресат выбыл ». Упорства, однако, Василию Петровичу было не занимать, и ещё через десятилетие оно было вознаграждено.
ИЗ ПИСЬМА ЖАНА БАСТИАНА: «Мой дорогой друг Василий! Ты не можешь себе представить, насколько я счастлив, получив от тебя весточку. В ноябре 1945-го я уехал из Велвинда, чтобы занять место учителя в Варсберге… У меня три сына: Жерард, Ролан и Жан-Мари. Жерарда ты хорошо знаешь… Осенью 1965 года я ушёл на пенсию, и мы с женой ждём тебя в гости…»
Жерарда, конечно же, Василий Петрович не забыл. Жерард, тогда ещё совсем мальчонка, спас его от полицейской облавы, «перебазировав» Базиля, как звали скрывавшегося в окрестном лесу русского местные крестьяне, в укромное место на задворье отцова дома в деревне Велвинд…
После первого письма из Франции было много других. Потом Жан Бастиан вдруг надолго замолчал, и лишь письмо уже от его младшего сына Жан-Мари объяснило причину:
ИЗ ПИСЬМА ЖАН-МАРИ: «Варсберг, 15 февраля 1992 года. Дорогой Василий, дорогой русский друг! Спасибо за поздравления с Рождеством и Новым годом! Я вам желаю от моего имени, а также от имени братьев – Жерарда и Ролана – здоровья, счастья, осуществления всех ваших надежд…
После кончины нашего отца Жана в 1972 году скончалась и наша мама Мари. Мы, три их сына, женаты, и у нас уже взрослые дети…
Жерард, мой старший брат, говорит, что он часто приносил вам поесть…
Деревня Велвинд и дом, за которым вы прятались, изменились немного. По-прежнему есть сад, луга и холм с большими кустами. Если однажды вы решите навестить нас, тем более что путешествия теперь совершаются легче, мы вас охотно примем…»
Василий Петрович, как после первого письма от Жана Бастиана, засобирался, было, во Францию, да вовремя осознал, что на дальнюю дорогу у него теперь не достанет сил. А от первой поездки к другу его «доброжелательно» отговорили в КГБ, посоветовав не делать опрометчивых поступков. «К тому же мы недавно вернулись из Якутии, в Омске ни кола ни двора, на что ехать?» – как бы оправдала этот давний запрет Феоктиста Георгиевна.
В Якутию Василия Яковенко распределили после окончания медицинского института, в который он вернулся доучиваться в 1946 году. Вместе с Богом созданной, как переводится с греческого имя его жены. Девичью фамилию Мастерских Феоктиста сменила на Яковенко на втором курсе. Однокурсницы были от него без ума и называли между собой «Васей с красивыми глазами». Но он – такой серьёзный, взрослый, фронтовик! – выбрал её.
– А я пигалица пигалицей, да ещё на шесть лет младше! – удивлялась своему счастью Феоктиста Георгиевна.
В якутском шахтёрском посёлке Чульман, вспоминала она, куда их направили по распределению после получения дипломов, Василия Петровича сразу же назначили главным врачом районной больницы, в штате которой до их приезда специалистов вообще не было. И начинающим хирургам из Омска пришлось осваивать многие другие медицинские специализации. «Привезут роженицу с патологией, – вспоминала Феоктиста Георгиевна, – и Вася командует: «Бери книжку по родовспоможению, читай – может, кесарево сечение необходимо…» Корь кто-то завёз, больница переполнилась подхватившими эту заразную инфекцию – и дети, и взрослые. Учебник по эпидемиологии штудируем. Ничего, справились. В Якутии микрофлора очень здоровая. И Костя наш здоровеньким родился. Так Василий сына назвал – в честь брата, погибшего на Финской войне…»
Константин Васильевич давно уже дед. Врачом, как мечталось супругам Яковенко, он не стал – выбрал профессию автотранспортника. Да, видно, любовь к медицине передалась-таки его дочери Марии – она медсестра физиотерапевтического отделения поликлиники Омского нефтезавода. В будущем, быть может, династию врачей Яковенко продолжит их правнучка Софья, не так давно окончившая гимназию. Василий Петрович в ней души не чаял, не забыла прадеда и она. Правда, теперь не спрашивает, как спрашивала совсем маленькой у прабабушки Феоктисты Георгиевны, когда Василия Петровича не стало: «А деда Вася на войну ушёл?..»
ОМСК
Теги: Великая Отечественная война
Год литературы - и, пожалуй, это симптоматично – начался с катастрофы. Сгорела библиотека ИНИОНа ("ЛГ", № 6, 7, 10, 15). По сей день уточняются размеры ущерба, он намного больше, чем считали прежде: потеряно больше трети фонда библиотеки. Вот как оценивают ситуацию наши читатели:
[?] «ЛГ» пишет: «Руководство Федерального агентства научных организаций (ФАНО), управляющее всем их имуществом, вместе с Пивоваровым должно было костьми лечь, но сделать всё для спасения книг ИНИОНа».
Но кто «костьми ляжет»? 600 ветеранов института во главе с директором? Для того чтобы ликвидировать последствия катастрофы мирового значения?! Или всё-таки подключится государство, хотя бы выделив деньги? В других странах подобными работами занимаются войска, спасатели и прочие государственные люди. Иначе книги не спасти, и волонтёры, к сожалению, не выход. Слишком велики масштабы бедствия.
Ольга БОЛЬШАКОВА
♦ Академик Пивоваров должен признать свою вину и подать в отставку.
Виктор
♦ Пивоварова надо судить, а не в отставку. Он виноват во всём, что произошло.
Natali
♦ Неважно, кто руководитель, академик или нет. Важно другое – за менее масштабный пожар другого человека давно бы уже уволили и возбудили уголовное дело. За то только, что не была обеспечена противопожарная безопасность. Но покровители директора его защищают.
Гоша
♦ Пивоваров – один из ярых очернителей советского прошлого. На одном из телешоу он изрёк, что ему стыдно перед миром за сталинское время. Как же можно завести на такого уголовное дело?
♦ Да и один ли он виноват? Ни у кого нет денег на надёжную противопожарную охрану – ни в госбюжете, ни у крупных собственников. Не только дома инвалидов горят – леса и целые селения выгорают.
Юрий ШВАРЁВ
♦ А чем этот человек заслужил ответственную должность директора ИНИОНа, которой он, судя по результатам, не соответствует? У него нет и опыта управленческой работы. Как же его можно было ставить? Или при Ельцине ценились именно русофобствующие политиканы?
Уважающий себя человек точно бы сразу заявил об отставке. Виноват лично, не виноват – ответственный директор, отвечающий за ценнейшие книги, обязательно должен был подготовиться к любому развитию событий и не допустить катастрофы. Если она только не рукотворная, как многие подозревают.
ЗИНОВЬЕВ
♦ Разруха, читай – пожар, так она, как известно, в головах, а не в противопожарных системах. Америке чуток больше 200 лет. И то берегут каждую мелочь как могут, выдумывают символы и исторические вехи, «лепят» свою историю из пустяков. А нам, славянам, ничего не жалко. У нас история бога-а-а-тая.
Любое богатство когда-нибудь да закончится, если его разбазаривать. Это не только ваша библиотека погорела. Это НАША ОБЩАЯ история дымом пошла. И спасибо рабочему-таджику, сообщившему, что книги уходят на свалку, спасибо, что болеет сердцем за НАШЕ ОБЩЕЕ.
Николай АТРАХОВИЧ, Минск
Спустя два с половиной месяца после пожара Следственный комитет возбудил уголовное дело по статье «Халатность». Прокуратура предъявила претензии и к должностным лицам ФАНО и РАН. Счётная палата РФ тоже решила проверить, как руководство ИНИОНа расходовало средства, выделявшиеся на оцифровку книг и противопожарную безопасность. Инспекторы сомневаются в целевом использовании денег.
На сайте Следственного комитета РФ сообщают, что в 2005–2014 гг. сотрудники МЧС в ходе проверок в библиотеке неоднократно выявляли нарушения требований противопожарной безопасности, но ответственные должностные лица ИНИОНа устраняли их лишь частично.
Долгое неисполнение предписаний надзора привело к пожару «площадью около 2000 кв. м с обрушением кровли, повлёкшим уничтожение и повреждение государственного имущества, а также части объектов библиотечного фонда на общую сумму свыше 1,5 миллиона рублей».
На этих полутора миллионах сразу спотыкаешься – не опечатка ли? Может, 1,5 миллиарда? Ведь ТАСС сообщил: «Утрачено 5,42 млн. экземпляров изданий. С учётом дубликатов, малоценных и подлежащих списанию книг потери библиотеки оценивают в 2,32 млн. экземпляров».
Откуда же взялась сумма 1,5 миллиона? Что – в среднем каждое издание стоит 60 копеек? Книги со штампом ИНИОНа, что продавали на Арбате, эксперты минимально оценили от 200 до 10 тысяч рублей (и таких книг продаются в Москве сотни). Тут пахнет потерями миллиардными.
