В своих странностях дамы не очень-то отличались от мужчин. Многочисленных героев и героинь этого сочинения объединяет одно: все они так или иначе покинули этот мир.
Книга лёгкая, чтобы не сказать, «облегчённая». Хорошее чтиво. Не зря попала в список бестселлеров Интернета.
«ПО-НАСТОЯЩЕМУ ЗЛОБНАЯ КНИГА»
Эдуард Лимонов. Некрологи. Книга мёртвых-2. – СПб.: Лимбус Пресс, ООО «Издательство К. Тублина», 2010. – 384 с. – 5000 экз.
Сегодня Эдуард Лимонов, наверное, больше известен в качестве оппозиционного политика, чем писателя. Подобное раздвоение интереса для писателя может быть даже обидным. Не берусь предсказывать политическую судьбу Эдуарда Лимонова. Писатель он яркий и своеобразный. Не так уж и много найдётся сочинителей, которые делали бы свою судьбу литературой. А Лимонов за редкими исключениями поступает именно так. Ему некогда придумывать, завязывать сюжеты, изобретать диалоги. Всё чаще он работает в жанре нонфикшн, всё чаще его творения кажутся написанными если не на бегу, то «на коленке».
В 2000 году, больше чем десять лет назад, вышли в свет «первые» воспоминания Лимонова с выразительным названием «Книга мёртвых». Анонс её в каком-то смысле отсылает к соображениям Джона Ллойда и Джона Митчинсона, о книге коих мы раздумывали выше: «Смерть – профессиональная болезнь человека». Она неизбежна, и потому всякая человеческая жизнь – трагедия. Мёртвых намного больше, чем живых, и наш интерес к ним огромен. У каждого человека свой комплект мёртвых, и, перефразируя известную поговорку о народе и правительстве, можно сказать: «Каждый человек имеет тех мёртвых, каких он заслуживает. …Пёстрая, яркая, стройная интернациональная толпа, на которую Лимонов бросил быстрый и безжалостный взгляд. Лимонов не испытывает сострадания к своим мёртвым, он судит их, как живых, не давая им скидок. Не ждите тут почтения или преклонения. Автор ставит планку высоко, и те, кто не достигает должной высоты, осуждены сурово. По-настоящему злобная книга». Конечно, рекламный слоган не вполне объясняет подходы писателя. Лимонов к своим мертвецам относится по-разному, некоторых даже любит, жалеет, остро ощущает отсутствие этих людей. С другими – да, крут. Есть два мнения. Латиняне говорили: о мёртвых или хорошо, или ничего. Но есть ещё одна позиция: о мёртвых ничего, кроме правды. Писатель следует последней. Герои Лимонова в первой его книге – Андрей Синявский, Лиля Брик, Энди Уорхол, Натали Саррот, Юлиан Семёнов, Иосиф Бродский, битники, наркоманы, боевики, просто люди… Знаковые имена ХХ века. Правда в основном нелицеприятна.
В новой книге «Некрологи. Книга мёртвых-2» таких имён меньше. Это уже новый век. Знаменитые имена почти исчерпаны. Остаются живые. То есть люди, которые так быстро ушли из жизни. Родители писателя. Безжалостная хроника умирания матери писателя. Слободан Милошевич, который «принял русского писца». Молодые смогисты. Вагрич Бахчанян, в советском прошлом один из знаменитых иронистов «Литературки». Поэты Геннадий Айги и Александр Щуплов. Фигуры российской политики. Кадровые военные. Опять его жена Наталья Медведева: «Я вышел из лагеря в заволжских степях и влюбился в мёртвую жену».
Пожалуй, Александр Солженицын – единственный, с кем Лимонов не был знаком («Я его видел два раза в жизни, издалека») и всё же сделал персонажем своей книги. В главке о нобелиате – нескрываемое соперничество: «Общее у меня с Солженицыным – это масштаб претензий на водительство масс, на духовное их окормление. У него есть последователи, у меня есть последователи. Но моих последователей много больше, они молодые, и они не вымирают, но рождаются».
В эпизодах – немало о коллегах-писателях и других деятелях российского искусства дома и в эмиграции. Слава Ростропович, Илья Кабаков, Пригов: «Он себя называл и его называли Дмитрий Александрович Пригов. Это был его бренд, этот «Дмитрий Александрович» придавал ему искусственную чудаковатость того же типа, что и именование «живописью» работ Ильи Кабакова. Приживалки советской эпохи – эти ребята – и Пригов и Кабаков. Без того, чтобы прислониться к советскому быту и эпохе, их произведения стоять не будут. …Поражает отсутствие трагедии в жизни этих «московских» и «романтических» концептуалистов». Краткое на идейной почве столкновение с делегацией писателей под руководством Приставкина в Париже, встреча с Анатолием Приставкиным в лагере, куда тот приехал как председатель комиссии по помилованию и встретился с Лимоновым, отбывающим свой срок: «Пацанам, обступившим меня во дворе «локалки», я подробно рассказал о запахе женщин, хотя и пожилых, но настоящих женщин в летних лёгких платьях цветами, и о запахе коньяка и жирной пищи, исходящем от Приставкина…»
Много здесь резкого, язвительного, контрастного, что вообще свойственно перу писателя.
И всё же вторая «Книга мёртвых» Эдуарда Лимонова не такая по-настоящему злобная, как была анонсирована первая. Наверное, что-то произошло в душе автора. То ли он смягчился по жизни, то ли не уследил за своим пером, то ли, «духом окрепнув в борьбе», обрёл новую мудрость, но в книге этой много человеческого, непридуманного, щемящего…
«КНИГА МЁРТВЫХ – ЭТО КНИГА О ЖИЗНИ»
Очередным афоризмом Стивена Фрая, вынесенным на первую страницу переплёта анонсированной им книги, завершаем этот краткий обзор. Любые книги пишутся для живых. Только вот беда: очень часто братья-писатели пишут так вяло, уныло и неинтересно, как будто их творения предназначены именно для загробного мира, где точно никем прочтены не будут. Впрочем, как знать…
Сергей МНАЦАКАНЯН
Статья опубликована :
№36 (6337) (2011-09-14) 3
4
36
6
7
8
9
10
11
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 3 чел. 12345
Комментарии:
Утром в газете – вечером в буклете
Читающая Москва
Утром в газете – вечером в буклете
ИЗ РЯДА ВОН
Алексей Слаповский. Народный фронт. Феерия с результатом любви . – М.: Время, 2011. – 112 с. – Серия «Самое время». – 10 000 экз.
Бойкость пера и прыткость ума – качества журналистские. Правда, не теряющий и с появлением Интернета актуальности слоган времён первой русской революции – «утром в газете – вечером в куплете» – эти качества оценивает иронически. Когда по такому принципу создаются художественные произведения, ироническая усмешка превращается в язвительную. Особенно если произведение создано писателем, претендующим на звание «властителя дум». Хотя какие уж нынче властители!
Алексей Толстой написал «Русский характер» в 44-м году. Заметьте: не в 41-м, когда немцы стояли под Москвой. Писатель дал себе время на осмысление подвига и трагедии и выбрал так называемую сказовую форму: «Вот меня и выручил один мой приятель небольшой историей из личной жизни». Тёзка классика Алексей Слаповский явил миру сочинение «Народный фронт», когда ещё не все политологи разобрались что к чему с одноимённой глобальной затеей. Скорее всего, была у сочинителя некая домашняя заготовка. А тут и случай кстати подвернулся.
Сочинение Слаповского снабжено таинственным подзаголовком: «Феерия с результатом любви». Над этим синтаксическим нонсенсом можно сидеть годы, как Перельман над теоремой Пуанкаре, но ни до чего не досидишься. Утешает только, что за рекордно короткий срок даже такой мастер размазывать сюжетную кашу по письменному столу, как Слаповский, высидел тоненькую, страниц на сто, брошюру. Даже, можно сказать, буклет. Издан он тиражом 10 000 экземпляров. Дальновидный издательский ход! Если в каждом отделении ОНФ хотя бы один член, соблазнившись названием, из любопытства купит книжицу, то ещё и допечатывать придётся.
Содержание брошюры вкратце таково. Действие разворачивается в «дурке». Коллективу врачей приходит сверху указание создать в лечебном учреждении отделение этого самого фронта. Но коллектив маленький, человеко-единиц не хватает. Пациент Лунёв, одержимый сверхценными идеями, решает создать альтернативное отделение организации, так сказать, снизу. То есть «настоящий», а не липовый «Народный фронт». Методом сложного шизоидного манипулирования он обрабатывает своих сопалатников, и каждый из психов по своей причине соглашается стать бойцом. Этому сопутствуют интриги и каверзы сродни большой политике.
