Марина САВЧУК, репетитор, Санкт-Петербург:
– Превратить ОГЭ по русскому языку в настоящий серьёзный экзамен – дело, несомненно, благое. Сделать его как письменным, так и устным (что предлагает президент Российской академии образования Людмила Вербицкая), – не что иное, как разумное возвращение к проверенному временем опыту. Это приведёт к более ответственному отношению к предмету как учеников, так и учителей, обяжет преподавателей максимально следовать программе. Среди казусов на эту тему приведу такой. У моего нынешнего ученика-девятиклассника весь 7-й класс с его причастиями, деепричастиями, наречиями оказался, по сути, пропущен. В тот год его на уроках русского языка пытались зачем-то обучить старославянскому. (В воздухе витает идея связать уровень зарплаты учителей с уровнем знаний их учеников.)
Но экзамен по русскому языку в 9-м классе отнюдь не повод отменять уроки по этому предмету в 10-м и 11-м классах. Кроме повторения пройденного (повторение – мать учения!) в старшей школе стоило бы сосредоточиться на развитии устной и письменной связной речи. Тогда логическим завершением курса стало бы экзаменационное сочинение в 11-м классе, обязательное для всех.
Что же касается проскользнувшей в СМИ формулировки о введении базового уровня изучения русского языка, который «позволит овладеть государственным языком для использования его в быту», то это звучит дико. Столь же дикой является и идея заменить предмет «Литература» предметом «Чтение».
Александр ГУТОВ, школа № 1143, Москва:
– Меня интересуют два вопроса, ответы на которые я не нашёл в предлагаемых проектах концепции преподавания русского языка и литературы. Вопрос первый – сохранится ли разделение на два предмета? «Литература» в школе – это не столько обычный предмет (при том что он имеет строго ограниченное количество часов, программу и т.д.), сколько форма сотворчества с писателем, требующая совершенно особых подходов при изучении. Не станет ли отмена изучения русского языка в 10–11-м классах трамплином для смешения двух предметов в некую «Словесность»?
Вопрос второй – что значит фраза: «В 10-х и 11-х классах изучать русский язык и подтверждать знание его на профильном уровне в рамках ЕГЭ станут будущие филологи». Какие филологи? Те, кто идёт на филологические факультеты? Таких выпускников на школу мизерное количество. То есть предмет «русский язык» уйдёт из сетки предметов. Это значит, что ещё одна возможность для ученика услышать правильную речь и овладеть минимальными навыками её воспроизведения исчезнет. Каково обоснование этих новшеств? Для чего освобождаются часы, которые сегодня идут на русский язык? Я думаю, никто не поверит, что эти часы передадут литературе. Если бы это произошло, у решения могло бы быть хоть какое-то обоснование.
Самую большую тревогу всегда вызывает незнание. На этот раз не незнание русского языка, а мотивов тех, кто совершает очередное изменение в школьной программе.
До появления этой концепции, ещё в июле, педагогическая общественность обсуждала другую. Разработанную Ассоциацией учителей русского языка и литературы с опорой на традиции. Но «атака охранителей была отбита», радостно сообщила «Новая газета» (кстати, вот он, яркий пример использования нюансов русского языка с определённой целью – слово ставится в нужный контекст, и страж, защитник мгновенно превращается в консерватора и реакционера), и в октябре появился другой вариант. Подготовленный рабочей группой при Госдуме, в которую помимо словесников-ретроградов вошли прогрессивные учителя математики, историки литературы, просто историки, преподаватели-дефектологи и политики. Впрочем, дело даже не в странном подборе специалистов, собственно к школе и предмету отношения не имеющих.
О завершении работы над концепцией объявили на заседании в Госдуме 29 октября, и тут же замминистра образования и науки Наталья Третьяк сообщила, что документ будет выставлен на всеобщее обсуждение, которое должно закончиться уже в декабре, а с будущего года концепция должна начать действовать. «Охранители» свой вариант готовили год, реформаторы управились менее чем за три месяца. Не успеем оглянуться, как наши дети уже будут учиться по новым программам и стандартам. Каким? Первый вариант концепции выставлен на множестве сайтов. Второго, который нам (педагогической и родительской общественности) предлагали обсудить, нет нигде.
Господа, может быть, ваша концепция и великолепна, но лукавить-то зачем? Зачем приглашать к обсуждению секретного документа?
Отдел «Общество»
Дозволено всё!
Общество / Общество / Нерв
Яковлева Анна
Теги: общество , мнение , СМИ
Почему в России слово «либерализм» стало ругательным, а «либерал» означает то же, что «мерзавец»?
Такой вопрос задал мне недавно знакомый иностранец. Объяснять пришлось долго. Легче всего это было продемонстрировать на примере русскоязычного форума ТВС, ныне имеющего хостинг в США и некоторое время назад ставшего деловым партнёром радиостанции «Эхо Москвы». Отслеживая сообщения пользователей и политику модераторов, довольно быстро приходишь к выводу: именующие себя тут либералами и демократами на самом деле ни к демократии, ни к либерализму отношения не имеют.
Поощряется поливание словесными помоями России вообще, её истории и культуры, властей прежних и нынешних, православия, русских-«недочеловеков». Хорошим тоном считается ликование по поводу катастроф, несчастий и смертей в России (за исключением смертей единомышленников). Также поощряется публикация личной информации, случайно ставшей известной «доброжелателям», с угрозами «разобраться по-мужски», написать донос, натравить налоговую службу и т.п. при регулярных заявлениях о том, что доносчиком быть фу как плохо, а все вы, россияне, – доносчики. В случае жалоб модератору банятся не провокаторы, а оскорблённые жалобщики и целые группы пользователей, имеющие иные, чем у администрации, взгляды.
Поглядев на это, мой западноевропейский приятель перестал удивляться тому, что слово «либерал» стало бранным в России, заметив, что во многих европейских странах таких давно судили бы, однако поинтересовался, на каком же основании эти люди именуют себя либералами. И в самом деле – почему слово «либерализм», производное от латинского liberalis (свободный), в России, где жили блестящие либералы – Боткин, Белинский, Кавелин, Грановский, Герцен и др., – оказалось насмерть скомпрометированным?
Александр Иванович Герцен был западником-либералом вплоть до революции 1848 года, а потом отказался от односторонности собственных взглядов, прозревая в типе «русских немцев» гибель русского либерализма. Эти службисты, ненавидящие всё русское и признающие в отношении народа лишь палку, уже во второй половине XIX века оказываются в опасной близости к честным либералам-западникам, что и привело к исчезновению последних в России. Герцен пишет, что либералы «по духу, по общему образованию принадлежали Западу, их идеалы были в нём... Русская жизнь их оскорбляла на всяком шагу, и между тем с какой святой непоследовательностью они любили Россию и как безумно надеялись на её будущее... Грановский и Белинский стоят на рубеже, далее в их направлении нельзя было идти. Последние благородные представители западной идеи, они не оставили ни учеников, ни школы».
Ядро либерализма как такового – концепция прав и свобод человека и гражданина. Надо заметить, что она внутренне противоречива. Права одного человека не должны нарушать права другого, то есть не могут быть неограниченными . Ими также нельзя злоупотреблять. Как заметил кто-то, «свобода слова не предполагает права заорать «Пожар!» в переполненном театре». При этом люди не равны, то есть не одинаковы и по естественным, и по иным причинам: ребёнок не может обладать теми же правами, что и взрослый, преступник не может иметь одинаковые права с законопослушным гражданином и т.д.
В стремлении преодолеть эти очевидные трудности нынешняя либеральная политкорректность требует, например, сократить или вовсе изъять из учебных программ европейских и американских университетов изучение европейской классики, поскольку это якобы способствует процветанию европоцентризма и ущемляет права неевропейских культур. Отказаться от понятия истины и принять идею равноправных мнений всех и каждого независимо от компетентности; защищать права меньшинств, которые при ближайшем рассмотрении признаются важнее прав большинства. Отвергнуть естественное свойство людей идентифицировать себя с той или иной страной, нацией, этносом, религией, в конце концов, определять свою гендерную принадлежность, поскольку это-де дискриминирует людей из других стран, иных национальностей, вер и пола (! унисекс). Странным образом эти рекомендации относятся к белым европейцам, ко всему «своему», но не к людям с другим цветом кожи, не к мусульманам и пр.
