Возможно. В последнем, так и не пошедшем в печать тексте я должен был размышлять о благотворительности. «Вы уж там помягче, - говорил редактор, заказывая колонку. - Все-таки дело такое, богоугодное». Я объяснил, что по Москве бродят своры журналистов, писателей, литераторов, готовых сделать помягче, пожестче, как скажут, - и это обойдется дешевле, чем собачиться со мной. «Но хотелось бы все-таки вашего взгляда, иронии, дорожкинщины, что ли». Я написал колонку. На мой взгляд, абсолютно безобидную. Про то, что сейчас благотворительность вошла в арсенал пиар-агентств как один из главных, надежнейших инструментов для привлечения внимания к персоне или продукту. В качестве примера привел акцию в одном элитном супермаркете: звезды эстрады и ТВ фасовали икру, хамон, взвешивали маракуйю, запаковывали рябчиков; прибыль от акции шла в детские дома или куда-то еще в хорошие руки. Но сумма этой прибыли, те деньги, на которые звезды наторговали, была совершенно несравнима с пиар-эффектом от акции: в гастроном повалила вся Рублевка. Нужна ли нам светская благотворительность - и стоит ли поддерживать именно такие ее формы? Я написал также о «благотворительном» рэкете со стороны государства: что это такое, знает каждый бизнесмен, начинавший в нашей стране свое дело. «Текст не пойдет, - сказал редактор. - Вы что? У нас героини - Чулпан, Дина! А вы тут со своими сомнениями портите всю картину. Они обидятся. Вот перепишете заметку, скажете, что все должны заниматься благотворительностью и как славно, что все это у нас есть, тогда ради Бога».
Я не стал переписывать заметку не из упрямства. Того, чего от меня хотели, я сказать не мог. Это была бы колонка не Эдуарда Дорожкина, а кого-то еще. Для меня в тот день закрылось еще одно издание, где можно было высказывать соображения, хоть сколько-нибудь отличные от тех, которые приняты на рынке.
Авторская колонка вообще - жанр исчезающий. Авторов нет, а те, что есть, отказываются писать по указке. Еще в одном городском журнале я, в числе прочих, вел колонку, посвященную миру СМИ. Главный редактор журнала известен как истовый борец за свободу слова, мысли, жеста - и мы с ним дружны. Но факт остается фактом. Мне было предписано не взирать на лица, должности и звания - о, для таких целей я прекрасно подхожу. Как-то под мое критическое перо попал Аркадий Мамонтов - человек, утверждавший с экрана, что моряки «Курска» стучали в обшивку. Сейчас реальные обстоятельства страшной истории уже известны. «Эдуард, - голос главного редактора был очень, очень, очень взволнован, так, как будто речь сейчас пойдет о совместном рождении детей. - Я не могу, понимаете, при всей моей любви к вам, при всех своих установках я не могу». Что такое? Оказывается, журнал заключил чрезвычайно выгодный рекламный контракт с РТР. И вот на столе свободолюбивого редактора с одной стороны лежал мой текст, а с другой - контракт на несколько миллионов. И что было делать? Сделав все возможные реверансы, вычеркнули - и продолжают же писать об ужасах заглотного режима!
В безвыходной ситуации оказалась и девочка-редактор, заказавшая мне колонку для одного глянцевого журнала. Мне таких девочек вообще ужасно жалко. Руководство требует повышать литературный уровень глянца, а авторы, те, которые со слогом, пишут все, что в голову взбредет - да к тому же взбалмошные. У меня она вычитала: «Вся обвешанная Луи Вюиттоном». «Понимаете, Эдуард, нельзя быть обвешанной Луи Вюиттоном - они наши рекламодатели, будет скандал, обидятся. Давайте обвесим ее… ну хоть Гуччи, пусть вся будет в Гуччи».
Но я-то, когда пишу про Луи Вюиттон, имею в виду определенный социальный слой, привычки, представления о роскоши, манеры, возраст, если угодно. Это для великого писателя, с его лупой или чем-то там еще, неважно, на чем плывет господин из Сан-Франциско, - «Атлантиде», «Титанике» или «Принцессе Софье», а для нас, живописателей текущего момента в периодической печати это все - никак не детали, а самая суть. В общем, и здесь не договорились. Зато рекламодатель торжествует.
Если так пойдет (а скорее всего именно так оно и пойдет), шутка Довлатова про бдительного редактора, исправившего «На столе стояли Марс и Венера» на «На столе стояли Маркс и Венера», уже не будет казаться приветом из далеких времен. И политическая цензура будет совсем ни при чем.
Путь солдата
Патриотизм - последнее прибежище эстрадных артистов
Олег Кашин
Лубок «Гибель японского броненосца «Хатсузе» и крейсера «Иошино». Москва. 1904
Когда-то они вместе выступали в ресторанах города Николаева - Александр Серов пел, Игорь Крутой аккомпанировал ему на рояле. Потом вместе поехали покорять Москву, и покорили вполне успешно - после нескольких эфиров «Песни-87» сочинения Крутого в исполнении Серова стали общенациональными хитами, а еще через несколько лет Крутой стал главным поп-композитором России. Песни Крутого запели все российские звезды, и на фоне Аллы Пугачевой, Валерия Леонтьева, Лаймы Вайкуле, Филиппа Киркорова и других исполнителей Александр Серов со своей кабацкой удалью смотрелся, может быть, достаточно бледно, но Крутой оставался верен старой дружбе, и на каждом концерте, к организации которого имел отношение этот композитор, Александр Серов обязательно пел какую-нибудь новую песню своего друга.
А потом - вечная история про певца и продюсера - Серову показалось, что он и без Крутого может быть звездой. Записал несколько альбомов с другими композиторами, перестал появляться на творческих вечерах Крутого и в его телепередачах - и исчез куда-то, потерялся. Даже на «Дискотеках восьмидесятых» не выступал.
Теперь он возвращается. После нескольких лет молчания Александр Серов записал новый альбом - «Беско-нечная любовь». Среди прочих песен - явный потенциальный хит под названием «Путь солдата». Серов никогда раньше не пел ни про солдат, ни про армию, ни вообще про каких бы то ни было силовиков - не его стиль. Но сейчас, когда на кону дальнейшая карьера, нужно петь не то, что тебе нравится, а то, у чего есть рыночные перспективы. А рыночные перспективы «Пути солдата» более очевидны, чем рыночные перспективы «Бесконечной любви».
Лет пять назад похожий трюк здорово помог вышедшим в тираж Леониду Агутину и «Отпетым мошенникам» - к началу двухтысячных и у Агутина, и у «мошенников» давно не было новых хитов, артистов редко показывали по телевизору, и, казалось, еще год-два, и нигде, кроме «Ретро-ФМ», их песни не будут востребованы. И, наверное, так и случилось бы, но Леонид Агутин и «Отпетые мошенники» записали свой знаменитый теперь дуэт «Паровоз умчится прямо на границу». Песня сразу стала хитом (ее до сих пор в радиоконцертах по заявкам заказывают дембеля). Поговорка про последнее прибежище негодяев давно не работает - у негодяев и без прибежищ все в порядке. А вот для артистов, теряющих популярность, патриотизм действительно превратился в беспроигрышный вариант. О тебе стали забывать? Спой что-нибудь про родину, про армию или еще что-нибудь в этом духе - и твои шансы на успех заметно возрастут. Правило, между прочим, работает и применительно к молодым исполнителям - Алексей Хворостян, например, стал звездой после первой же записанной песни, потому что песня называлась «Я служу России». Ее, кстати, тоже часто заказывают по радио.
Совсем недавно все было не так. Характерная телевизионная легенда из девяностых: весна 1996-го, предвыборная кампания «Ельцин-Зюганов», на всех каналах есть аналитические итоговые программы, только на первом канале их нет. За два месяца до выборов ОРТ запускает передачу «19.59» - ее ведут Дмитрий Орешкин и Владимир Мау, такая смесь репортерского тележурнала и интеллектуального ток-шоу, а в конце каждого выпуска - эстрадный номер.
В первой передаче пела группа «Любэ» про комбата-батяню. Во второй - Людмила Гурченко, специально для которой Александра Пахмутова и Николай Добронравов написали песню «Веры тонкая свеча». Это была такая грустная лирическая песня с пафосным текстом ни о чем: «От небесного луча, что на грешный мир пролит, веры тонкая свеча в темноте горит». И вот легенда гласит, что именно из-за этой песни, которая показалась телевизионному начальству скрытой прозюгановской агитацией (просто потому, что грустная спокойная песня «о Родине» по тем временам воспринималась как что-то заведомо оппозиционное), передачу «19.59» закрыли. Так это или нет - доподлинно неизвестно, но третьего выпуска этой передачи действительно не было, и больше о ней никто не вспоминал.
Сейчас о тех временах говорят: тогда, мол, само слово «патриотизм» было ругательством. Конечно, это неправда - никаким ругательством это слово не было, в высшей лиге русского шоу-бизнеса и тогда имелись исполнители, все творчество которых базировалось на эксплуатации патриотических ценностей. Речь, разумеется, идет об Олеге Газманове и о группе «Любэ». До сих пор они - главные патриоты на российской эстраде. Вообще удивительно: на протяжении многих лет возделывая одну и ту же эстрадную грядку (у них даже имидж был примерно один и тот же - Газманов в первые годы своей карьеры выступал в полковничьей шинели, а солист «Любэ» Николай Расторгуев - в послевоенного образца гимнастерке), Газманов и «Любэ» никогда не были ни конкурентами, ни соперниками. Выступали на одних и тех же сборных концертах, пели для одной и той же аудитории, но друг другу совсем не мешали.
