А между тем это не была какая-то мелкая «тусовка». В Конгрессе приняло участие более двух тысяч делегатов из 103 городов России. Это был настоящий смотр боевых сил перед решающим политическим наступлением. Достаточно солидно выглядел Г. А. Зюганов, хотя и его, несмотря на свойственную ему осторожность, охватил лозунговый азарт. В зале явно чувствовалось опьянение от близкой — так казалось — победы.
Крайне встревожил доклад генерала Макашова, который заявил, что «Советская Армия жива», а заявления министра обороны Грачева, что «армия с президентом», нельзя воспринимать всерьез.
Прямая политическая и организационная связь Конгресса Фронта национального спасения и возглавляемого Хасбулатовым Верховного Совета стала очевидной, когда один из идеологов Фронта в своем выступлении прямо сказал, что «надо выходить на подготовку внеочередного съезда, на котором должен обсуждаться лишь один вопрос — об отставке президента».
Эти слова были встречены бурными аплодисментами. Вообще, надо сказать, что в отличие от демократических «тусовок», которые проходили при полной организационной неразберихе и в вечных спорах, Конгресс ФНС продемонстрировал, как это умела делать в былые времена КПСС, полное единство взглядов. Все решения были приняты единогласно. При этом весь зал встал и стоя исполнил известную песню начала Великой Отечественной войны «Вставай, страна огромная. Вставай на смертный бой». Оппозиция, действительно, была готова к бою.
Нужно честно признать: несмотря на то что волны готовящегося государственного переворота плескались у самых стен Кремля, собственно кремлевская команда президента не ощущала всей глубины опасности. Причина была все та же — это была скорее административная, канцелярская группа, обслуживавшая административную жизнь президента и не имевшая тесных связей с общественностью. Не могу судить, насколько полезны для президента были, например, Галина Старовойтова или Геннадий Бурбулис, но то, что под них произвели подкоп и выдавили из команды президента в один из самых тяжелых моментов его схватки с непримиримой оппозицией, мне не кажется случайным. Было впечатление, что кто-то весьма целенаправленно обрезал нити, которые связывали Б. Ельцина с демократами первого призыва. Взамен ему постоянно подсовывали Ю. Скокова, человека, который, так же как и Руцкой, вскоре отстранился от Ельцина.
Если проанализировать расписание президента в эти месяцы, становится понятно, каким образом Ельцина «отводили» от принятия решительных мер. Его точно убаюкивали массой второстепенных встреч и мероприятий. В это время президент действительно еще работал с огромной нагрузкой — его рабочие дни с утра до позднего вечера были разбиты по минутам. Но это был калейдоскоп встреч и мероприятий, которые больше свидетельствовали о случайности и хаотичности, а не о масштабе политической работы. Иногда президент мне казался похожим на медведя, которого обложили ватой. Наверное, чтобы сделать ему удобно…
Случайными были многие поездки президента по стране. Большинство из них проходило по канонам «партхозактива». Как правило, решались какие-то частные проблемы местного характера. Почти никакого политического эффекта в масштабе страны они не давали. Это не только мое ощущение. Об этом постоянно говорили сопровождавшие президента журналисты. Высказывались откровенно: ездить с Ельциным стало неинтересно — случайные встречи, случайные выступления.
Между тем кое-кто из ближайшего окружения президента упрекал меня в том, что я не обеспечиваю «широкого отклика» поездок Б. Н. Ельцина по стране. Но руководители телевидения, с которыми я беседовал на эти темы, говорили откровенно: рады бы сделать хорошие репортажи, целые передачи, ужасно нуждаемся в них… но нет материала, с трудом хватает «мяса» на короткие репортажи. И не удивительно: ведь поездки планировались не исходя из императивов политической работы, а по принципу — «в этом месте президент еще не был». Нередко в поездку в тот или иной регион или город президента зазывали «личные друзья» в регионах. Он был, к сожалению, очень отзывчив на это. Поддавался уговорам, лести. Конечно, под каждую поездку подводилась «база», она «солидно» аргументировалась. К сожалению, президент далеко не всегда видел изъяны этой аргументации.
Несомненно, у Ельцина была внутренняя потребность видеть Россию, ему хотелось заглянуть в ее дальние углы. Он, безусловно, и русский человек, и русский патриот. Конечно же, в поездках бывали и минуты долгожданного отдыха и просто нормального человеческого расслабления. Из этой потребности в «свидании с Россией» в конце концов сделали совершенно ненужный и вредный миф, в который поверил и сам президент. Считалось, что в поездках он узнает много нового и интересного, слышит голос правды и голос России. Но это была совершеннейшая чепуха. При хорошей постановке информационной работы, в том числе и по каналам спецслужб, президент мог бы все слышать много лучше в Москве. Я не думаю, чтобы Франсуа Миттеран, Гельмут Коль или Маргарет Тэтчер, которые крайне редко ездили по стране, были плохо информированы о положении дел или настроениях населения. Эта расточительность президентского времени неизменно приводила всех к политическому авралу, когда действительно приходилось «свистать всех наверх», чтобы спасти запушенную ситуацию.
В результате время от времени демократы вынуждены были идти на нарочитый политический эпатаж, чтобы привлечь внимание к остроте ситуации. Безусловно, задачу «разбудить» кремлевскую команду и самого президента ставили организаторы нашумевшей пресс-конференции для иностранных журналистов 16 октября 1992 года. В ней участвовали Г. Бурбулис, М. Полторанин, А. Чубайс и А. Козырев. В достаточно жестких выражениях они рассказали о возможности государственного переворота, о реальной опасности, нависшей над демократией и рыночными реформами. Необычность состояла в том, что известные государственные деятели фактически вынуждены были обратиться за помощью к зарубежным газетам и телевидению, чтобы их лучше услышали на самом верху. Видимо, у них тоже было ощущение, что в Кремле президенту умело затыкали уши ватой.
В один из этих дней я встретился с Михаилом Никифоровичем Полтораниным и спросил, зачем они устроили такой шумный «спектакль» с иностранными журналистами.
— Вы там все дрыхнете вместе с мухами в Кремле, а нам приходится за вас отдуваться, — со свойственной ему грубоватой прямотой сказал Михаил Никифорович. — Если вы так будете работать, вас возьмут голыми руками и вытряхнут из Кремля. Надо же пилить дрова, а не сидеть на заваленке. Вы газеты хотя бы читаете?
Слушать это было стыдно, тем более что немалая доля правды в словах Полторанина была. Хотя газеты мы читали, и, естественно, не только газеты.
Несколькими днями ранее я получил из службы изучения общественного мнения профессора Б. А Грушина результаты проведенного под его руководством обширного опроса по теме «Образ президента». Опрос проводился в сентябре 1992 г. Профессор Грушин был членом Консультативного президентского совета. Это прямой и немногословный человек высочайшей профессиональной честности. К власти и лично к президенту он относился без всякого «придыхания», никогда не стремился, как это иногда бывает у ловких царедворцев, «угадать дуновение мысли» высокого лица. Он выступал редко, коротко, всегда опираясь исключительно на социологические выкладки. Своих личных оценок и суждений он обычно «не подавал». Это придавало его мнению особую ценность.
Присланное исследование представляло для нас особый интерес, поскольку речь шла не просто о политике, а о политике в связи с личностью президента.
Результаты были малоприятными.
«Полученные данные свидетельствуют о том, — говорилось в документе, полученном от Б. Грушина, — что за время, прошедшее после августа 1991 года, имидж Президента РФ претерпел существенные изменения, сменив свой положительный знак в основном на противоположный…
Сильное воздействие на образ главы государства оказывает негативное впечатление от его публичных выступлений. На это указывают 60 % респондентов. Позитивную реакцию отметили, к сожалению, лишь 24 % участников опроса…
Не вполне благоприятный имидж Б. Н. Ельцина складывается и под влиянием сложного и противоречивого чувства, которое он вызывает как человек. Преимущественно симпатию к нему испытывает каждый четвертый житель столицы, а антипатию — каждый третий. Но больше всего тех, кому Б. Н. Ельцин вообще безразличен, — 29 %…
В целом результаты исследования говорят о важной перемене в общественном мнении: многие москвичи уже не расценивают Б. Н. Ельцина только как харизматического лидера, пользующегося большим влиянием за счет человеческого обаяния и выдающихся личных качеств».
