Надо ли говорить, что Михаил Прохоров, который до куршевельского скандала известен был только спортивными упражнениями да шумными праздниками с участием множества профурсеток обоего пола, стоило только ему получить орден Почетного легиона, превратился в видного мецената и запустил множество культурных проектов, включая политическую партию нового типа. Вдруг выяснилось, что у Михаила Прохорова есть чудесная сестра Ирина, книжный издатель, интеллигентный и умный человек, что при ее посредстве издаются литературный журнал и приличные книги, спонсируются переводы русских авторов на иностранные языки, проводятся книжные ярмарки, причем в Сибири, спонсируются театры, симфонические оркестры, гастроли, фестивали… И вроде бы не первый год, не после получения ордена, а с 2004 года[13]… Да, но до получения Прохоровым ордена Почетного легиона все это не было проектом в рублевском смысле этого слова. Это были культурные инициативы, милые хобби Ирины Прохоровой, но не проект, не рассчитанное на прибыль кратковременное помещение чего-то общеизвестного в необычные обстоятельства посредством наглого фокуса.
Заметьте также: описывая здесь различные проекты, мы совершенно чужды моральных оценок. Автору этих строк проекты могут нравиться или не нравиться. «Гражданин поэт» нравится, движение «Наши» не нравится до тошноты, фонд Михаила Прохорова нравится по-родственному (поскольку дважды финансировал переводы моих книг). Однако любовь или нелюбовь автора к тем или иным известным проектам, благонамеренность этих проектов или злокозненность их никак не влияют на ход Большой Игры.
В Игре учитываются только слава и деньги.
38. Иногда, очень редко, фокус может и впрямь оказаться чудом. Это не значит, что чудеса существуют. Это значит, что просто фокус очень высокого качества. Вот профессор-экономист Александр Аузан часто, очень часто бывает приглашен на всевозможные круглые столы, экспертные советы и просто телевизионные ток-шоу о судьбах России. Бесконечно слышит бессмысленную политическую трескотню про модернизацию российской экономики. И часто на круглых столах этих и в этих экспертных советах встречает симпатичных людей, старых своих знакомых и уважаемых профессионалов — математика Виталия Найшуля, писателя, телеведущего (и удачливого биржевого игрока, между прочим) Александра Архангельского, кинорежиссера Павла Лунгина…
Объединяет этих людей то, что в кулуарах круглых столов и экспертных советов они увлеченно разговаривают о культурных особенностях России. Потом перерыв заканчивается, и эти люди, которым так интересно было говорить друг с другом в кулуарах, вздыхают, делают кислые лица и идут слушать бессмысленную трескотню про модернизацию.
Так повторялось раз за разом, пока Аузану не пришло в голову создать из Архангельского, Найшуля, Лунгина и себя экспертный совет и написать доклад «Культурные факторы модернизации», то есть провести серьезное исследование на тему, которую в кулуарах обсуждать интересно, но которую в экспертных советах не обсуждает никто.
Находятся даже какие-то деньги на это исследование. Небольшие, так что Архангельский, Лунгин, Аузан и Найшуль, привыкшие к приличным гонорарам, вообще от денег отказываются, чем высвобождают ощутимые средства для социологических исследований.
Косвенным образом и власть дает этому Аузанову проекту отрицательное благословение: «Культурные факторы модернизации» — ровно то, от чего власть отмахивается во время экспертных советов, полагая, будто в рабочее время следует руководствоваться прагматическими соображениями, а культуру (балет всякий и музычку) оставлять на после работы.
Это удивительный на Рублевке парадокс (парадокс, как мы помним, — основа успешного проекта). Уже давно принято посещать балет и смотреть на «Жизель» как баран на новые ворота. Уже давно принято коллекционировать живопись, давно принято спонсировать театральные постановки, издавать книги, даже иногда читать изданное. Про культуру давно понятно, что она достойное хобби. И совершенно непонятно, как бы ее приложить к делу.
Тем более давно принято разговаривать о том, что вверенный власти народ ни на что не годен: работать не хочет, законов не соблюдает, слов не понимает, ни на какую регулярность не способен и вообще ведет себя как ребенок, хуже, чем ребенок, — как подросток.
И тут Аузан с компанией совершает чудо. Научными, математическими, социологическими методами приходит к практическим выводам, которые можно проверить и перепроверить. Эти выводы — про народ. Поведение народа объясняется его культурными особенностями. Несовместимые, казалось бы, вещи — народ и культура, культура и экономика — соединяются вместе. И это идеальный проект. Общеизвестные вещи помещаются в неожиданный контекст. Культура (Пушкин, Чайковский, «Черный квадрат» Малевича), оказывается, объясняет распространенную русскую лень и пьянство. А знаменитая наша лень, оказывается, объясняет, почему навязшую на зубах модернизацию экономики нельзя провести так, как пытался Дмитрий Медведев (в роли премьера), но вообще-то провести можно, только иначе, с учетом культурных особенностей.
Члены правительственной комиссии удивленно слушают Аузана. А тот с цифрами в руках разъясняет им, например, что модернизацию отечественной автомобильной промышленности в ближайшие десять лет провести невозможно, сколько ни инвестируй. Аузаном научно доказано, что российский народ с презрением относится к любого рода стандартам. Это культурная особенность. Уникальную ракету или невиданную турбину мы сделать можем, но рабочему на конвейере (сколько ему ни плати) быстро наскучит раз за разом наворачивать одну и ту же гайку на один и тот же болт. И если хочешь модернизации, то сейчас нужно развивать уникальное ракетостроение, а тем временем в школьных программах прививать детям не основы православной культуры (как почему-то решено), а уважение к стандартам. Чтобы поля в тетрадках отчеркивали раз за разом одинаковой ширины, чтобы стандартно оформляли контрольные работы, чтобы дату всегда ставили слева, а фамилию справа. И тогда через десять лет вырастет поколение, способное сделать много-много стандартных качественных автомобилей.
Вскоре после того как проект «Культурные факторы модернизации» представлен президиуму соответствующей правительственной комиссии, Аузана зовет на встречу один из министров и предлагает повторить проект, разобрать культурные факторы, влияющие на деятельность вверенного этому человеку министерства. На этот раз Аузан заламывает за исследование вполне коммерческую цену. А министр, не задумываясь, выделяет денег вдвое больше, чем просил Аузан, лишь бы уважаемым исследователям работалось комфортно.
«Мне нравится ваш способ торговаться», — говорит профессор, и дочерний проект запущен.
Еще через несколько дней к Аузану обращается владелец транснациональной компании с просьбой (на коммерческой основе, разумеется) исследовать культурные факторы деятельности его компании. Аузан отнекивается. Говорит, что компания не может быть исследована, как страна, по той простой причине, что государство не нанимает себе население, а компания работников нанимает. Но владелец компании настаивает. Повышает цену, соглашается на любые условия. И вот запущен еще один исследовательский проект.
А еще через месяц к Аузану обращается правительство Казахстана — сделайте, дескать, и нам такое исследование. А потом — государственный банк Азербайджана: исследуйте, дескать, культурные особенности отношения азербайджанцев к деньгам.
Вот так культурно-экономические проекты Аузана, Найшуля, Архангельского и Лунгина множатся, как грибы. Однажды найденный удачный ход люди пытаются растиражировать и применить ко всему на свете. Так бывает с проектами. Это их естественное свойство, и в этом их погибель. Автору успешного проекта кажется, что проект универсален и может быть применен для достижения каких угодно целей. Автор успешного проекта сходит на своем проекте с ума. Проект застит весь мир. Проект кажется ответом на любой вопрос и решением любой проблемы. И тогда…
39. Пусто! В поселке Чигасово пусто. Никто не сидит в кафе. Никто не окликает Веру Кричевскую с террас или с балконов, когда она идет по улице. Так не бывало. Никогда не было, чтобы на дорожках в парке, завидев друг друга издали, жители поселка сворачивали в лес, стараясь не встретиться и не поздороваться друг с другом. Это же был поселок друзей, соратников, единомышленников.
Теперь все поменялось. Поселок как будто населен призраками. Бывший Верин начальник Игорь Малашенко вернулся из эмиграции, тихо, как привидение, живет в соседнем доме, а Вера и не знала, что он здесь. Вернувшись, этот человек, руливший когда-то новостями, произвел только одну новость, и то светскую — завел роман с обозревательницей Боженой Рынской. Человек, повелевавший скандалами, поскандалил (и то посредством Божены в ее блоге) только с бывшим своим подчиненным Сергеем Пархоменко из-за бюстика Данте. Пархоменко написал где-то к слову, что, дескать, у Малашенки на столе стоял бюстик Макиавелли, а это был Данте, и Малашенко обиделся. Так не бывало. В прежние времена Малашенко не обижался бы из-за бюстика. Или прежде чем успел бы обидеться, выкинул бы Пархоменку одним щелчком из своего проекта. Потому что у него был проект — телекомпания, медиахолдинг. А теперь нет. Малашенко стал таким незаметным, что Вера не заметила, когда он вернулся. Потому что у него был проект, а теперь нет.
