— Гражданка Полежаева, — допрашивал Черток, — поясните, как именно Блюмкин намеревался осуществить бегство из СССР?
— Он рассказывал мне, — Маргарита Семёновна сделала паузу… чувствовалось, что именно сейчас она принимает для себя какое-то важное решение, после чего уже другим голосом и более уверенным тоном продолжила, — он рассказывал мне, что несколько лет назад, чтобы возглавить экспедицию в Тибет, — Черток закурил папироску, на его лице появилась заинтересованность, — Яков перессорил заместителя председателя ОГПУ товарища Ягоду с его непосредственным начальником товарищем Бокий. В этом деле он пользовался личным покровительством товарища Дзержинского.
Эта реплика роковой Маргариты произвела на следователя впечатление, его пресное лицо обнаружило еле заметные признаки чекистского восторга, что, впрочем, не осталось незамеченным для проникновенной гражданки Полежаевой, которая, не дожидаясь встречного вопроса, тут же уточнила:
— Эти фамилии я запомнила со слов Блюмкина, так как он часто мне рассказывал об их отношениях.
— Знаете ли Вы этих людей лично? — нервно спросил Черток.
— Нет, лично этих людей я не знаю, с ними я не встречалась никогда. Они мне известны только со слов Блюмкина. Яков доверял мне и рассказывал почти все свои секреты, с которыми он сталкивался по работе. Кроме меня у него больше любимых женщин не было, — Маргарита закурила. — Блюмкин переживал, что его непосредственное начальство и товарищ заместитель председателя ОГПУ не забыли эту историю и всячески пытаются, по мнению Якова, осуществить с ним расправу, поручают ему не свойственные его уровню и компетенции дела и прочее. Яков рассказал мне, что мечтает заняться в Германии серьёзной научной работой, что он полностью исчерпал себя в ОГПУ и не видит никакой перспективы.
Деньги, которые я видела у него дома, со слов Якова, — всего лишь часть гонорара от его зарубежных хозяев, которые так его ценят. С его слов мне известно, что несколько дней назад он встречался с одним из них по «работе» в Москве. Подробности этой встречи мне не известны.
— Как часто Вы встречаетесь с Блюмкиным, и мог ли он заподозрить о Вашем аресте? — спрашивал Черток.
— Я думаю, что он сейчас ничего не подозревает. Просто когда мы с ним встречались в последний раз, а это было 28 сентября сего года, я сказала ему, что на несколько дней собираюсь уехать к подруге на подмосковную дачу. Он знает, что я часто выезжаю к ней в гости на несколько дней. Если я уезжаю к ней, то, как правило, нахожусь там три, максимум пять дней. Я уверена, что Яков будет ждать моего возвращения через несколько дней.
— Маргарита Семеновна, скажите, каким образом Блюмкин хотел вывезти вас за кордон?
— Он собирался сделать мне заграничный и советский паспорта на другое имя, и для этого я должна была сфотографироваться в ателье и передать ему фотографии.
— Где именно Блюмкин прячет чемодан с валютой?
— Он стоит у него под кроватью в спальной комнате. Да, кроме него в квартире проживает его домохозяйка Клавдия. Ей около 40 лет. Она имеет оружие! Да-да и даже домохозяйка, — гражданка Полежаева рассмеялась, чувствовалось, что она утомлена и несколько не в себе. — Я не знаю, служит ли она в ОГПУ или нет, но для общения со мной она всегда была закрыта. Оружие я сама видела у нее на кухне. Она протирала наган. Я подумала, что это пистолет Якова, но она пояснила, что это ее личное оружие. Больше мне по заданному вопросу пояснить нечего».
…Пояснять, впрочем, больше ничего и не требовалось. Допрос был окончен. Черток чувствовал кожей, что уже единожды судимый за контрреволюционную деятельность Симха-Янкель Гершевич Блюмкин, этот «скандальный политический террорист» по собственному определению, он же Исаев, он же Макс, он же Владимиров — на данном этапе своей бурной биографии приказал долго жить. Черток срочно составлял соответствующую бумагу: «Возбудить производство по настоящему делу в отношении гражданина Блюмкина Якова Гершевича…».
Впрочем, опытный чекист многое мог предвидеть, но и он не догадывался, какие скандальные факты могут открыться из допросов самого Блюмкина.
Конечно, фамилию левого эсера Блюмкина, убийцы германского посла графа Мирбаха, на тот момент уже хорошо знали и побаивались его.
Блюмкин
Он был фигура видная и, в духе времени, бунтарская. Крайний сторонник террора, авантюрист по натуре, чрезмерно самовлюбленный и, в сущности, великий хвастун, Блюмкин уже успел досадить многим. Он был частым гостем в «Кафе поэтов» и в знаменитом «Стойле Пегаса», иногда выступал, когда обсуждали стихи поэтов. Блюмкин был заметен, обращала на себя внимание и его незаурядная внешность: суровое лицо Якова было гладко выбрито, высокомерный профиль напоминал древнееврейского воина. «Древнееврейский воин» увлекался собственным имиджем, любил, например, напоказ декламировать стихи Фирдоуси. Среди знакомых Якова были известные в молодой Советской Республике Гумилев, Шершеневич, Мандельштам, Есенин, Маяковский, Брики. Блюмкина часто видели в окружении кольца людей, также, в кругу молодых поэтов и поэтесс, посещал он и «Кафе поэтов» и «Стойло Пегаса». Как-то Есенин, к которому особо благоволил Блюмкин, объяснил, что Яков очень боится покушения на него, а идя по улице, в окружении людей, уверен, что его не тронут. Ходили слухи, которые, скорее всего, распространял Блюмкин, что его убивали шесть раз: дважды холодным оружием и четырежды — из браунинга и нагана. Словом, Блюмкин был многолик, скорее хотел казаться многоликим, влиятельным и, где-то и кому-то, просто незаменимым. И даже Маргарите, как следует из протокола допроса, Яша впаривал свое величие и незаменимость. Помните, как он представлялся большим ученым, которого ценят германцы. Скорее же, он все-таки что-то припрятал из материалов Шамбалы. Так сказать, про запас, чтобы беспечно жить в Аргентине или еще где-то.
Блюмкин и Есенин
Прибывшие для ареста Якова оперативники в квартире его не обнаружили, домохозяйка Клавдия оказалась «под шафе», но охотно и многословно рассказывала о своем соседе-квартиранте. На квартире расположилась чекистская засада, а Яша гостевал в это время у давнего друга — поэта Сергея Городецкого. Чутье хитро-мудрого Якова не подводило его и теперь, — он предчувствовал неладное. Впрочем, участи было не миновать, и веселая ночь в компании веселых друзей оказалась последней проведенной им на свободе. На следующий день последовал арест. Известная формула, что революция пожирает своих детей, претворялась в реальность.
Подумать только, — любимец самого Феликса Дзержинского… Ведь еще два месяца тому назад, когда Блюмкин вернулся из своей нелегальной поездки в Тибет, он был приглашен на обед самим Менжинским. Его мнением о положении на Востоке интересовались Молотов, тогда бывший главой Коминтерна, и Мануильский. Он бывал частым гостем у Радека. Наконец, он жил на квартире у министра в отставке Луначарского в Денежном переулке. А теперь он в тюрьме… Всё это казалось невероятным, но, так или иначе, 30 сентября, ровно в 18.00 Блюмкина ввели в зал допроса, где его ожидали уже известные читателю Черток и роковая Маргарита… и это была реальность… Затарахтела пишущая машинка:
Следственное дело № 99 762
Протокол очной ставки
Москва, 1929 года сентября 30 дня старший уполномоченный IV отдела ОГПУ Черток произвел очную ставку между обвиняемым Блюмкиным и свидетелем по настоящему делу Полежаевой (обвиняемой по делу № 99730).
Перед началом очной ставки Блюмкину и Полежаевой разъяснены их права в соответствии с УПК РСФСР.
Вопрос Полежаевой: Знаком ли Вам Блюмкин, и в каких отношениях с ним состоите?
Ответ Полежаевой: С Блюмкиным мы знакомы более года, отношусь к нему хорошо. Каких-либо обид к нему не имею.
Вопрос к Блюмкину: Знаете гражданку Полежаеву, и в каких отношениях с ней состоите?
Ответ Блюмкина: Гражданку Полежаеву знаю около года. Состою с ней в нормальных деловых отношениях. Полежаева была завербована мной в качестве агента для оперативной работы за границей. Я отобрал у нее подписку о сотрудничестве и собирался оформить личное дело для того, чтобы работать дальше.
Вопрос Полежаевой: Подтверждаете ли вы, что Блюмкин отбирал у Вас подписку о сотрудничестве, и Вы давали согласие на работу в иностранном отделе ОГПУ?
Ответ Полежаевой: Да. Я подтверждаю эти показания. Я действительно писала Блюмкину подписку о сотрудничестве.
Вопрос Полежаевой: Рассказывали ли Вы Блюмкину о том, что состоите на оперативной связи в другом отделе ОГПУ?
