Да мне сам Верджил как-то поведал о расценках мадам Фло. Он периодически арестовывал любвеобильную особу. Единственная проблема в том, что у Фло вечно не было денег, чтобы выйти под залог, посему в ожидании суда приходилось держать её в отделении, где она, не закрывая рта, рассказывала заключенным грязные истории. И показывала стриптиз. В результате, когда Фло в очередной раз попадала за решетку, кое-кто из сильной половины Пиджин-Форка начинал дебоширить почем зря, чтобы угодить в каталажку.
В конце концов терпение Верджила лопнуло. Случилось это в тот самый день, когда семнадцатилетний парнишка Туми швырнул кирпичом в окно шерифа, а потом долго канючил под дверью, чтобы его арестовали. И Верджил решил оставить Фло в покое.
Надо сказать, шериф вовсе не обрадовался, услышав имя Фло Педиго. Он даже поморщился. И заставил Орвала по новой расписать поминутно весь сегодняшний день. Это продолжалось целую вечность. Но Верджил-таки вынудил Орвала сознаться, что между заказами у него была масса свободного времени.
И на это свободное время никакого алиби у него не было.
— Но позвольте, шериф! — взвыл Орвал. — Положим, я собрался убить мою милую женушку, так? Да ведь мне бы тогда потребовалось проделать весь путь домой и обратно, чтобы попасть к следующему заказчику.
Я что-то не пойму, к чему он клонит. Что убийство — занятие хлопотное? Или слишком накладно из-за такой ерунды гонять машину?
А Орвал поспешно добавил:
— И к тому же — Филлис ведь оставила записку! С этой семеркой! Какое отношение может иметь ко мне семерка?
По-моему, цифра семь могла означать коэффициент умственного развития Орвала, но я смолчал. Верджила аргументы безутешного вдовца ничуть не тронули. Он мысленно уже выписывал ордер на арест.
Мне, однако, показалось, что Орвал не врал, уверяя, что видит эти диктофоны впервые в жизни. Или же он гениальный актер. Вид у него был действительно ошеломленный. А если он не знал, что Филлис сделала эти записи, зачем ему тогда убивать жену? Тем более, она не мешала его гимнастическим увлечениям.
Правда, я не мог не заметить, что уныло повторяя Верджилу свой распорядок дня, Орвал постепенно перестал убиваться. Видимо, осознал, что если не он записал пленку, значит, это сделала Филлис. И припрятала до поры до времени.
Имоджин, как ни странно, тоже вычеркнула Орвала из списка подозреваемых.
— Ни на минуту не поверю, что это Орвал убил Филлис, — зашептала она мне на ухо. — Он, может, и подонок, но никак не убийца. Виноват, скорее всего, один из тех людей на кассетах, как по-вашему?
Вообще-то, мне следовало бы ответить примерно так: нет, не думаю, ибо мозг мой в данный момент поглощен одной-единственной мыслью: Имоджин, дорогая, что, черт подери, вы имеете в виду? Вместо этого я бесстрастно проговорил:
— Нам бы с вами посидеть, покумекать, поделиться известными фактами.
Известными вам фактами, следовало бы мне добавить.
Имоджин захлопала глазами и смерила меня взглядом с ног до головы. Уж не начала ли она подозревать, что я имею какое-то отношение к смерти её сестры? Хотя, она ведь довольно быстро пришла к выводу, что человек с внешностью Вождя Краснокожих на убийство не способен.
— Хорошо, — сказала наконец Имоджин. — Нам и впрямь не мешало бы поговорить. Ближе к вечеру заскочу к вам домой, ладно?
Я объяснил ей, как меня найти. Она глубоко вздохнула и выпалила:
— Я отомщу! Во что бы то ни стало отомщу. Вот увидите, Хаскелл, — и погрозила кулаком невидимому убийце. — Может, и не стоило Филлис делать эти записи, но такого наказания она не заслужила.
Я кивал словно заведенный, а сам не мог избавиться от мысли, как же заставить Имоджин рассказать все, что она знает, взамен не сказав ей того, что, по её мнению, знаю я.
Да, чувствую, вечерок предстоит прелюбопытнейший.
Когда Верджил наконец распустил нас под домам, на землю уже спустились сумерки. Мы освободились бы и раньше, если бы шериф не повелел криминалистам снять отпечатки у Орвала, Имоджин и — разумеется! — у меня. Зачем, интересно, если он объявил во всеуслышание, что преступник не оставил никаких следов?
Ко мне, как ни странно, Верджил отнесся с особым пристрастием. У Орвала и Имоджин он снял только отпечатки пальцев. У меня же — отдельно пальцев, ладоней и всей пятерни. Странно, что он пощадил локти и колени. Шериф скорбно объяснил, что делает это исключительно ради того, чтобы не брать в расчет оставленные мною следы. Но я ему не очень-то поверил. Прежде, чем за меня взялся парень из криминалистической лаборатории, я напомнил Верджилу, что мои отпечатки есть в компьютере в Луисвиле, как у всех, кто хотя бы день проработал в полиции. Но он то ли не желал обращаться в Луисвиль, то ли просто мстил за то, что я первым оказался на месте происшествия. Второй вариант куда более вероятен. Я подумал, не пора ли обидеться, но тут заметил, с каким наслаждением Верджил взирает на мои перепачканные чернилами руки, и простил его.
И доставил ему ещё одно удовольствие. Сделав вид, что просто болтаю от нечего делать, пока надо мной трудятся специалисты, беззаботно проговорил:
— Знаете, шериф, если бы у меня была копия той записки, мне бы это очень помогло…
Верджил и бровью не повел.
— Ага, — сказал он почти весело. — Очень помогло бы.
Вот тебе и все. Что ему стоило сказать, например, «да, ради Бога», или на худой конец, «только через мой труп!». Так ведь просто развернулся и пошел себе, пряча ухмылочку в необъятных щеках. Нет, Верджил все-таки совершенно несносен.
Я с неприязнью разглядывал его широкую спину. Неужто прикажите тащиться к нему в офис и на коленях умолять подарить мне копию?
Домой я катил, то и дело посматривая на вымазанные несмываемыми чернилами руки и усиленно размышляя. Последнее, правда, получалось не слишком успешно. В голове у меня толпились вопросы, одни вопросы, и никаких ответов. И прежде всего: Что означает предсмертная записка Филлис? Почему она нарисовала семерку, а не что-нибудь другое? Если это, конечно, семерка. Может быть, она просто начала выводить какую-нибудь букву — «Т», например, но у неё кончились силы прежде, чем она успела дописать?
И что, черт возьми, имела в виду Имоджин? В тайнике Филлис действительно хранилось три кассеты? Если так, то неужели у Филлис и впрямь было такое хобби — записывать аудиопорнуху на продажу? И куда кассеты подевались? Забрал убийца после того, как сделал свое черное дело? Неужели из-за этих пленок Филлис и убили?
Это у меня здорово получается — задавать вопросы. Проблема только где взять ответы. Я надеялся, что их привезет Имоджин.
Должно быть, я устал гораздо сильнее, чем мне сперва показалось, потому что только подъезжая к дому, вспомнил, что было совершено ещё два аналогичных взлома. И нужно непременно предупредить остальных. Хоть я на них больше и не работаю.
Взбираясь на свой холм, я привычно вслушивался в Риповский лай. На улице совсем стемнело, но над крыльцом горели два фонаря, которые включались сами по себе, когда наступала темнота. Я бы с удовольствием сказал, что бедный старый пес просто не видит, кто это едет, поэтому гавкает, но поскольку двор мой был освещен как новогодняя елка, Рип прекрасно знал, чья машина остановилась у лестницы. Но этот тупица стал ещё громче бесноваться, когда заметил, что я выхожу из машины.
Оно и понятно. Еще один долгий день, даже длиннее вчерашнего. Рипу, наверное, совсем невтерпеж.
Передо мной стоял выбор, чем заняться в первую очередь — позвонить и предупредить людей о возможном покушении на их жизни или спустить ненормальную собаку в сад. Грин Пис, наверное, осудил бы мое решение. Но, сами понимаете, выбор невелик.
Хотя Рип моих человеколюбивых настроений наверняка не разделит.
Он гавкал и рычал, пока я не начал подниматься по ступеням. Тут он, как всегда, завершил ритуал «облаем-парня-который-тут-живет» и перешел к следующему — «Слава-тебе-Господи-он-дома». Эта процедура состояла, как вы помните, из выкручивания наизнанку, радостных визгов прыжков и танцев. Меня всегда удивляло, как этот пес мог такое вытворять с полным мочевым пузырем.
Когда я взобрался почти доверху, Рип резко прекратил истерику и не дыша замер на краю лестницы. И тут в нашей ежевечерней программе произошли страшные изменения.
— Подожди минутку, Рип, — сказал я. — Мне нужно сделать пару звонков, и потом я сразу вернусь, ладно, Рип?
Не понимаю, зачем я все это ему выложил. Наверное, посчитал, что пес заслуживает хотя бы человеческого объяснения. Однако, я прекрасно понимал, что Рип услышал примерно следующее:
— Ля, ля, ля, Рип, ля, ля, ля, ля, ля, Рип?
Я обошел его и поспешил к двери.
Рип остолбенел, лишь голову вывернул, провожая меня взглядом, в его больших карих глазах нарастал ужас.
