рано, поэтому мы предпочли ужин и телевизор. Потом я, сидя в парусиновом кресле, просматривал газеты, под завязку набитые статьями о Сыне Сэма. С собой я привез подборку вырезок из более ранних изданий – их я уже прочитал раз пятьдесят, но снова разложил на древнем дубовом столе и перечитал заново. Как и многие другие, я был захвачен «делом 44-го калибра».
– И что же ты хочешь там найти? – спросил Джордж по прошествии часа. – Ты и так знаешь все наизусть и посмотрел все новостные программы за последнюю неделю. Чему быть, того не миновать, и мы ни черта не можем с этим поделать. Никто не может, нравится тебе это или нет. Что мы вообще понимаем в массовых убийствах? Ты никогда о них не писал, да и я как-то не сталкивался с ними в страховом бизнесе.
– Черт, мне, конечно, не хватает информации, – согласился я. – Но не сказал бы, что полиции Нью-Йорка известно больше. Все это дерьмо продолжается уже давно. Вчера был год с первого убийства. А у них только пшик. Кажется, из-за годовщины они сегодня выгнали на улицы не меньше миллиона копов.
– В Квинсе и Бронксе, верно?
– Угу. Интересно, почему только в Квинсе и Бронксе? Я имею в виду Сэма. Должно быть, он хорошо знает тамошние улицы.
– Все нападения происходили неподалеку от парквеев [52],– подсказал Джордж. – В полиции думают, это важно. Легко добраться, а потом сбежать на автомобиле. Значит, он пользуется машиной. Почти наверняка.
– Но у них пока нет конкретных машин, – заспорил я. – Парочка «возможных вариантов», но ничего определенного. В случае с дискотекой в Квинсе писали об автомобиле горчичного цвета. Но больше ничего серьезного, что попало бы в газеты.
Я достал потрепанную карту из «Пост» с отмеченными местами стрельбы:
– Куча людей пытается разглядеть какой-то замысел или узор, по-разному соединяя линиями выбранные им точки нападений. Один из вариантов похож на треугольник. Они считают, что смогут предсказать следующее место, если правильно начертят схему.
– Пусть так, тогда куда он планирует ударить сегодня вечером? – задумался Джордж. – Будь я проклят, если хоть что-то понимаю.
* * *
В Бруклине, в сорока милях к западу от ленивой идиллии Дэвис-Парка, Роберт Виоланте прибыл в район Флэтбуш, к дому № 1740 на Восточной 5-й улице, и припарковался возле пожарного гидранта перед кирпичным строением, рассчитанным на три семьи. Сидящий в шезлонге на террасе второго этажа Джерри Московиц с любопытством наблюдал, как Виоланте вышел из коричневого «бьюика-скайларк» 1969 года выпуска, принадлежащего его отцу, в сгущающихся сумерках сверился с записанным адресом, открыл маленькую железную калитку и поднялся по парадной лестнице.
«Симпатичный парень, – подумал Джерри, когда в квартире за его спиной раздался звонок. – И как раз вовремя».
Пятидесятитрехлетний Джерри, дородный седеющий мужчина, работающий водителем грузовика в компании по производству мороженого «Долли Мэдисон», посмотрел на часы. Было 20:05.
– Эй, Нейса, – позвал он жену. – Скажи Стейси, что пришел ее кавалер.
Нейса Московиц, активная и жизнерадостная сорокатрехлетняя женщина с каштаново-рыжими волосами, всегда проявлявшая повышенный интерес к парням, с которыми отправлялась на свидание ее дочь, нажала на кнопку домофона и открыла дверь, чтобы впустить Виоланте в квартиру.
Пока Виоланте и родители Стейси в ожидании выхода девушки вели светскую беседу, младшая сестра Стейси, Рикки, познакомившаяся с Виоланте два дня назад в «Бифштексе от Чарли», оставалась в своей комнате.
– И что же вы, молодежь, собираетесь делать? – спросил Джерри. – Этот парень, Сын Сэма, сейчас во всех газетах и по телевизору…
Виоланте заверил Джерри, что они, скорее всего, отправятся в кино в Бруклине, а потом заглянут перекусить или заскочат на дискотеку. В этот момент появилась Стейси.
– Здорово, что вы уже познакомились, – весело провозгласила она и попросила Виоланте присесть на минутку.
Нейса вновь поинтересовалась, куда они пойдут. Стейси позволила Виоланте ответить самому:
– Мы хотим посмотреть «Нью-Йорк, Нью-Йорк» [53] в «Кингсвее», а потом, наверное, что-нибудь поесть.
– Разумно, – заметил Джерри. – Не хочу, чтобы вы, ребята, шатались где-то, где могут возникнуть проблемы.
– Не будем. Мам, я тебе позвоню, – сказала Стейси, которая по вечерам всегда старалась быть на связи с матерью.
С этими словами молодая пара поднялась, чтобы уйти.
– Повеселись там, но не забывай о Сыне Сэма, – предупредила Нейса.
– Мы же в Бруклине, а не в Квинсе. И вообще, я блондинка. С нами все будет в порядке, – уверенно заявила Стейси, ободряюще улыбнувшись матери.
Пока Виоланте открывал для Стейси пассажирскую дверь и потом садился в машину со стороны водителя,
Джерри и Нейса наблюдали за ними с террасы. В этот момент к ним присоединилась Рикки.
– Только посмотри на них, Джерри! – воскликнула Нейса. – Она без умолку болтала о нем последние два дня. Сказала, что он настоящий джентльмен. Когда ты в последний раз такое видел?
– Да, давненько, – кивнул Джерри. – Он кажется приятным парнем. Должно быть, из хорошей итальянской семьи.
«Скайларк» отъехал от тротуара, протарахтел по Восточной 5-й улице и скрылся в сумерках. Чета Московиц дружно провожала его взглядом.
* * *
В городе Йонкерс, примерно в сорока милях к северу от дома семьи Московиц, Дэвид Берковиц почувствовал приближение тьмы. Он понял, что пора отправляться в путь.
Грядущая ночь запомнится всем причастным к этому делу. В 20:20 опергруппа «Омега» покинула 109-й участок во Флашинге, чтобы прочесать дискотеки и жилые районы Квинса и Бронкса. Около трехсот полицейских вышли на улицы исключительно ради поисков Сына Сэма. Тысячи других копов, несших в ту ночь обычное дежурство, также были начеку в ожидании неуловимого ночного ветра с рычащим «бульдогом» 44-го калибра.
Линн Терри возвращалась в Вестчестер и как раз приближалась к мосту Уайтстоун, соединяющему Квинс и Бронкс. Стейси Московиц и Роберт Виоланте ехали по южному Бруклину, решая, посмотреть ли им фильм на Манхэттене или отстоять очередь в местном «Кингсвее». На Огненном острове мы с Джорджем Остином обсуждали пути побега Сына Сэма.
А в Йонкерсе Дэвид Берковиц нервничал в ожидании выхода из дома.
«Неприметному почтовому работнику», как его назовут позднее, восемь недель назад исполнилось двадцать четыре года. При росте около пяти футов одиннадцати дюймов он весил примерно двести фунтов [54], у него были серо-голубые глаза и короткие темные кудри. Последние пятнадцать месяцев, с апреля 1976 года, он жил в опрятной квартирке на верхнем этаже дома № 35 на Пайн-стрит. Большинству знакомых, не считая тех, кого он оттолкнул своим новоявленным христианством, Берковиц казался хорошим парнем. Он был спокойным, не напористым. Скорее ведомым, чем лидером. Просто одним из многих.
После демобилизации в июне
