Газета Дуэль - 2008_ 30 (578)

Алексей КАЧАЛИН

Икать Мишка начал сразу после экзамена. Как раз в то время, когда наша группа, после недолгого обсуждения, пришла, наконец, к консенсусу (девицам хотелось мороженого и зрелищ, а нам пива и соленых сушек). «Консенсусом» сегодня должен был стать панорамный кинотеатр «Мир»: во-первых, там в буфете было и пиво, и мороженое, а во-вторых, в качестве зрелища «Мир» предлагал тогда еще нестарую комедию «Разиня» с Луи де Фюнесом.

— Ик, — говорил Мишка по дороге, — Отвяжитесь от меня, дайте умереть спокойно. Ик.

И действительно, предложенные народные способы борьбы со злом, от девчоночьего «Миша, не дыши» до мужского «Дай я тебе еще раз под-дых врежу» Мишкина икота переносила стоически, в отличие от его туловища.

— Ик, — сказал Михаил уже в фойе кинотеатра после первой бутылки пива, выпитой им в позе ласточки. — Не проходит, сволочь.

— Миш, а ты язык высунь, только резко и как можно дальше, — предложил Ванька доселе неиспробованный на Мишке метод, — говорят, помогает.

— Резко это как? — процедил Мишка сквозь зубы и вторую бутылку пива, — и насколько дальше-то? Ик.

— Ну ты его просто высунь, а я потом дерну. Резко.

— Убери свои грязные лапы — ик — от моего чистого русского языка. Не то, скажу, за что тебя самого дергать надо, — возмутился Мишка и опять икнул, оглядываясь на смущенных его словами девчонок.

Дальнейший разговор был прерван третьим звонком, и мы переместились в зал. В зале первый раз Мишка икнул, когда начался киножурнал «Новости дня». В те времена громкость киношного звука еще не позволяла неслышно жрать попкорн под ухом у соседа, поэтому Мишкин «ик», воспользовавшись хорошей акустикой, разнесся на весь кинотеатр. «Раз», — не очень громко сказал Ванька. «Два», — чуть громче добавил он, когда по залу опять разнеслось: «ик». Где-то после пятого «ик» в зале раздались первые робкие смешки, хотя в «Новостях дня» ничего смешного не показывали. Так и пошло — Мишка икал, Ванька считал. Когда счет перевалил за десять, над Мишкиными «ик» и Ванькиным счетом смеялись почти все немногочисленные зрители дневного сеанса.

— Молодой человек, — раздался именно по-женски недовольный громкий шепот откуда-то сзади, — Вы бы вышли, смотреть мешаете.

— Пусть сидит, — ответил ему по-пьяному басовато-хриплый мужской голос, — Я за билеты платил, чтоб поржать. Пусть сидит.

К концу фильма у зрителей была уже форменная истерика — паузы между экранными проделками де Фюнеса прекрасно заполнялись икотой и Ванькиным счетом. На 37 по экрану поползли титры, и все заторопились к выходу.

— Слышь, парень, — Мишку хлопнул по плечу улыбающийся лысый здоровяк, оказавшийся хозяином хриплого баса, — пойдем на следующий сеанс, я всей твоей компании билеты куплю и пиво. Давно так не смеялся.

— Ик, — хотел было ответить Мишка, но не смог — икота пропала, как и не было.

— Меня Яков Александрович зовут, я тут недалеко в цирке работаю, — продолжил тем временем лысый. И икнул.

У меня на даче мыши совсем обнаглели. Разгуливают по дому в открытую, тырят еду как Украина газ и никого при этом не боятся. Ранее я такой проблемы не замечала: мышей было мало, а с остальными мой кот Фуня расправлялся мгновенно.

Осенью я попросила маму убрать оставшиеся продукты — крупы, муку и т. д., чтобы не везти домой. Мама и удружила! Она все собрала, завернула в старые вещи и положила в шкаф.

И наступил год Мыши. В прямом и переносном смысле. Не одно поколение полевок обязано моей маме появлением на свет.

Но вот наступила весна, и я первый раз переступаю порог дачного домика. Открываю двери, и меня встречает жирная нахальная мышь. Сидит посередине комнаты, смотрит на меня — чего, мол, приперлись, — и совершенно никуда не собирается. Мне даже показалось, что она громко икнула, ковыряясь в зубах. Ну ладно, думаю, скоро кота привезут, ужо он вам задаст.

У меня стали пропадать продукты. Понятно, что все съестное, находящееся в доме, мыши считали своим.

Но вот, наконец, привезли кота. Я с видом победителя пускаю его в мышиное логово и торжествующе потираю руки. Рано радовалась. Через минуту кот выходит оттуда с сосиской в зубах и все последующее время на полевок ноль внимания. Да… думаю, далеко мы пойдем, если мыши котам стали взятки давать.

Еще одна история про «Что? Где? Когда?». Ну, люблю я эту передачу! История абсолютно реальная, я ее слышал по телевизору от самого Бялко. Было это в те стародавние времена, когда еще не слышали о прямом эфире, а передачи шли в записи. Показывали их после игры.

Вопрос звучал примерно так: «Что произойдет, по мнению Достоевского, если взять топор и кинуть его, куда бог пошлет?».

Знатоки, с Александром Бялко во главе, сразу сложили в голове Достоевского и топор, вспомнили «Преступление и наказание» и ответили: «Топор полетит в голову старухи процентщицы и сестры ее кроткой Елизаветы».

Но оказалось, что они не попали, что на самом деле это цитата из «Братьев Карамазовых», а правильный ответ звучит так: «Топор будет летать вокруг Земли, как спутник». Таким образом, Достоевский первым в мире употребил слово «спутник» в космическом смысле, и в этом была вся суть вопроса.

Через месяц они сидят у кого-то из них дома и смотрят сами себя по телевизору. Что же они видят?

Вопрос звучит так: «Что произойдет, по мнению Достоевского, если взять (тут слышится звук, как будто режут пленку) предмет (опять тот же звук) и кинуть его, куда бог пошлет?

То есть вырезали слово «топор» и вставили слово «предмет».

Бялко звонит на телевидение и спрашивает, что случилось? Девушка отвечает ему, что не может говорить по телефону — приезжайте. Они приезжают, и выясняется, что это приказ цензора. Оказывается, за месяц задержки произошло очень важное событие. Министр иностранных дел Андрей Андреевич Громыко выступил в ООН с предложением отказаться от вывода оружия в космос. А тут выясняется, что еще 150 лет назад русский писатель предлагал вывести на орбиту топор! За 100 лет до запуска первого спутника! Поэтому «топор» заменили на нейтральный «предмет». В результате знатоки стали выглядеть полными идиотами, потому что они целую минуту обсуждали топор, про который в вопросе вообще не было сказано ни слова.

Жили на Каховке, напротив «Бухареста». Время — заполночь. Сема еще негуляный.

— Я сама схожу.

— Чегой-то???

— Да мне как раз в супермаркет надо… на минутку… ну там… кой-чего по-мелочи…

Ну-ну. Прячьтесь, полуночные маньяки! Нестриженый вонючий черный терьер и девушка на восьмом месяце идут вам навстречу. Им приперло в супермаркет.

Вышел на балкон, посмотрел вслед, представил почему-то, как сидит Сема на привязи на пустой площади, поборолся с жалостью, потом — с совестью, потом — с ленью, надел тапки, замкнул дверь, закурил и пошел. А то я не знаю, сколько это — «минутка в супермаркете».

Печальный натюрморт с собакой. На полутемной пустой стоянке черным столбиком одинокий пес. Переминаясь с ноги на ногу и вытягивая незрячую башку в сторону ярких витрин. Рядом коляска брошенная. И тишина. И никого. Эх-ма… Отстегнул поводок, пошли за угол, на лужайку.

Стою на углу. Чтобы и пса, значит, наблюдать, и вход. Идет мимо стайка полуночных подростков. На поводке — такой маленький черный лохматый дрищ. Я чего, главное, удивился? Дрищ — точная копия Семы в масштабе один к двадцати примерно. И привязывают они его ровно туда, где только что наш сидел.

А в это время им навстречу из ярких дверей супермаркета — живот в обрамлении десяти пакетов «кой чего по-мелочи», сверху голова. И голова сама себе тихонечко поет: «Сейчас, сейчас, мой Семочка! Сейчас, сейчас, мой миленький! Устал ждать маму, бедненький!».

И все это сооружение, разминувшись с подростками, бодро движется по направлению к дрищу. А тот, значит, тоже: обрадовался живой душе, страшно же одному в полумраке, навстречу кинулся, поводок натянул, лапками перебирает и пищит.

Надо сказать, что остротой зрения наша мамаша никогда не отличалась. Тем более в неверном свете дальних фонарей. И мы с Семой уже открыли рты, чтобы подать голос… Как вдруг в паре метров от дрища она встала, как бы ударившись об стенку, замерла, присела, пакеты выпали из рук, и сонную Москву накрыл вопль: