И только модныя девицы
Ложились плохо в бойкий стих;
И чайки ритм его любили:
Ловили в легком ветерке,
А детки раз его разбили,
Осколки спрятав в сундуке;
Он сказкой мой покой дурманил,
Он пел, как птица-гамаюн…
А я его так больно ранил,
Чтоб скрыть… к нему любовь мою.
Как громом поразила меня весть о кончине "моего монаха", как звали его все мои родные и друзья. Мгновенно вспомнились до мельчайших подробностей недолгие годы нашей дружбы — дружбы рваной, неказистой, даже мятежной (здесь подошел бы английский эквивалент "boisterous friendship"). Пока мы были лишь pen-friends, все шло хорошо, но стоило заветной мечте сбыться, и мы наконец встретились, как все пошло trina cheile ("шиворот-навыворот"): он говорит да — я говорю нет, он хочет ехать в Роскомон — я хочу в Каван, он любит «Roses», я — "After eight", мне не нравится, как он пишет, ему не нравится, как я перевожу (разумеется, сам процесс — на берегу моря или в горах — ибо тогда еще он ни слова не знал по-русски). Но зато между нами не было лицемерия — этого lustre-fluster — а это и есть настоящая дружба.
Михал О Крохурь родился в городке Иниш-ти-Мянь графства Клар на западе Ирландии в семье, не говорящей на ирландском языке (мы с "моим монахом" объехали всех его братьев и сестер и в Ирландии и в Англии, и никто из них ни слова не произнес по-ирландски). Отец его тоже уроженец Иниш-ти-Мянь, мать была родом из графства Тибрад-Арань (Типперери).
В 16 лет Михал принимает монашеский постриг. Его забавляло мое недоумение:
— Ты францисканец?
— Нет.
— Доминиканец?
— Нет.
— Так кто же ты?
— Я из христианских братьев.
Этот орден — na braithre chriostai — основанный в XVIII в. ныне прославленным Эдмундом Райсом (Eamon Ris), стал едва ли не самым многочисленным на острове, а отдельных его представителей можно встретить и в Индии, и в Африке, и в Южной Америке.
В 1940 г. О Крохурь поступил в Галливский (Голуэйский) университет, а в 1946 г. получил степень бакалавра по трем дисциплинам: ирландскому языку, латыни и математике.
Духовенство в Ирландии учительствует. О Крохурь не был исключением. Он преподает в школах Дублина, Роскомона, Уэксфорда. С графством Роскомон связана главная, на мой взгляд, книга его жизни — Una Bhan. История любви Уны и Томаса Костелло привлекала внимание многих поколений поэтов и музыкантов, О Крохурь же собрал все, что написано по этому поводу (включая музыкальные версии), в стройное повествование и завершил его собственным исследованием.
В 1970-х гг., уже будучи насельником Богородичного монастыря (Mainistir Mhuire) в городке Бале Дуль в 13 милях от Дублина, Михал начинает писать стихи. "Я вдруг поймал ритм в ветре, в море… А стих определяет ритм, отнюдь не рифма". Действительно, в основном стихи О Крохуря белые, как и большинство произведений ирландской поэзии, в силу особенностей гэльского языка. Да к тому же сам язык настолько мелодичен, что нет необходимости рифмовать мысли. Из-под пера поэта выходят сборники “Радуга” (1974), “Бродяга” (1986), “Алтарь солнца” (1987), “Лукавые вирши” (1990) и “Душа танцует” (1994). Дабы избежать недопонимания или неверного толкования его стихов, О Крохурь предваряет каждый сборник обширным предисловием, как мне кажется, не менее поэтичным, чем сами стихи. Вот, к примеру, из “Танцующей души”: "В поэзии нет ничего, кроме жизни и смерти. А на чем, собственно говоря, еще строится мир? Я замечаю, что от стиха к стиху моя мысль становится более зрелой. Что живо в одном творении, то мертво в другом. Порой я даже противоречу себе. Меняются краски. Свобода и плен идут рука об руку. Жизнь — свобода, смерть — заточение. Меж ними мы мечемся до последнего часа".
О Крохурь был прекрасным прозаиком-историком. Помимо Уны Уан он создает огромный труд о собственных предках, а по правде говоря, о праотцах доброй половины Ирландии — “О Крохурь Коркомруа” — учебник истории на двух языках (ирландском и английском); а также небольшую, но очень емкую по содержанию книгу “Забытые заброшенные руины” о потере духовности в Ирландии, наглядным выражением которой стали разрушенные храмы и монастыри (скажем, в России О Крохурь непременно бы сделался саркастичным православным историком типа Владимира Мохнача!).
"Большой поэт. Великий поэт. Высокий поэт. Высокий — великого нет, иначе бы мы говорили великий. Великий высокого включает и уравновешивает". Не буду зарываться: М.Ф.О Крохурь — именно большой поэт. Но на ниве больших вырастают высокие и великие. Они есть те столпы, на которых и держится ирландская культура, ирландская духовность, само осознание ирландцами себя как нации.
Он был большой поэт. Он был замечательный музыкант. Он был преданный христианин. Он был… он был… А вообще верю ли я, что он только был?
Aimsir na Casca 2001
Покровское-Глебово
Михал Фергус О Крохурь (1928–1998)
СУДНЫЙ ДЕНЬ
Ветер затих над рекой,
Ворон завис в небесах,
И опустился покой
С мглою ночною, и страх;
И догорает заря,
И дотлевает костер,
И умалились моря
До незаметных озер;
День уснул,
Ночь проснулась,
Все вокруг перевернулось;
В воздухе нет
Капли дождя
Плачущее
Утешить дитя,
Жаждущия
Насытить сердца.
Призрак встает
Света конца.
Мир угас.
Где же Спас?
Грядет!
1 9 9 2
Мчатся тучи, вьются тучи…
Бесы. А.С. Пушкин
Мир перевернулся,
Катится куда-то
В бездну, озираясь
Дерзко-виновато;
В бездну, полну чудищ
С красными рогами,
Манящих весельем,
Чудо-пирогами;
Чудища пророчат
Каждому избыток,
Чудища хохочут,
Льют хмельной напиток…
Попран хлеб насущный
Зверскими ногами,
Бьют святую веру
Бесы батогами;
Бесы разгулялись
В поле… и в рекламах
И души грозятся
Вес измерить в граммах.
РЕЧКА В ИНИШ-ТИ-МЯНЬ
Пасхальная песнь
Я чудо увидел
В струях водопада:
Небеснаго света
Вода достигала,
Блистание солнца
С блистанием речки,
И в облака кружево
Пена вплеталась,
И все проникало
Друг друга:
И солнце играло,
И птицы светились
(а кот потешался
над пчелкой весенней).
Верхния воды
В нижних водах —
Поэзии пик
И подножие,
И все это бла-
гословенная тайна.
А праздник людской —
Лишь веселье, не радость;
И Пасха для них —
Шоколадныя яйца;
Для них недоступен
Собор поднебесный,
Где воды стремятся
К престолу Господню.
* * *
Жертва вечерняя…
Нет одухотворенности в стихах
Моих, достойных лишь худой молвы:
Эпитеты, метафоры мертвы,
И рифмы увядают на глазах.
Но если семя в землю не падет,
Оно навек останется одно:
За этим старым новый стих идет,
Искрящийся, как новое вино.
ВОЛЫНКА
В поле льняное грач и кукушка летят,
К озеру утки и гуси идут и утят
И гусят
Ведут.
В Ирландии все как один удивляются:
Как с пути они никогда не сбиваются?
ЭХО
Стою на мосту над быстрой рекой,
Кристальныя воды текут
И в вечный зовут
Покой.
