Но если жизни нет
от разгильдяйства,
Цени не тех, кто не рубил голов,
А тех, кто строил государства!
За горизонтом
только осень
За горизонтом только осень...
Октябрь - листьями богат -
Листву, как пыль, по свету носит,
Швыряет, словно в печь, в закат.
За горизонтом жизни морок,
Ночные бденья над стихом,
Чтоб он сверкал, как чудо-город,
Гранитом смысла, слов стеклом.
За горизонтом небо ниже.
Бросая дням осенний свет,
Кистями солнечными пишет
На глади вод автопортрет.
За горизонтом ветра соло,
Плач комариный, клёкот птиц -
Неумещаемая в слово
Жизнь без границ.
Из Питера
Длинное во времени
и пространстве путешествие.
Дом с облезшей краской,
как облупленное
местами яйцо.
Из окон желтком
электрический свет.
Хорошо и уютно в тёплом
автобусе.
Самое время сказать
всем трудностям:
не на того напали.
Просто я зализываю раны
Кристина МАИЛОВСКАЯ
Родилась в Азербайджане, в г. Сумгаите, в многонациональной семье. В десятилетнем возрасте переехала в Волгоград, где, окончив школу, поступила в Волгоградский педагогический университет на филологический факультет. После окончания университета десять лет прожила в Петербурге. Несколько последних лет - в Финляндии.
Публиковалась в санкт-петербургском литературном журнале "Северная Аврора", финляндском русскоязычном литературном журнале "Иные берега", заняла 3-е место в поэтическом конкурсе "Ветер странствий", организуемом в Италии в память о княжне Е. Волконской.
Чахотка
Она говорила спокойно и чётко,
Рентгеновский снимок держа аккуратно:
"Ну что, дорогуша, похоже, чахотка.
Вот, видите, здесь очаговые пятна?
Да-да, боль в грудине, одышка и кашель -
Всё это типично для вашей болезни[?]"
А я за мгновение сделалась старше.
Мне ангелы спели прощальные песни.
"Лечение долгое. Будьте готовы.
Как минимум год. Процедуры. Таблетки.
И если чуть что - начинаем по новой[?]"
В окно по-осеннему клацали ветки.
Сквозь тучи беспомощно пялилось солнце.
И город прикрыл своё тощее тело
Дырявеньким снегом. Лечиться придётся[?]
О Господи, как же мне жить захотелось!
И кошки смотрели мне вслед удивлённо,
Как я уходила в куртёшечке куцей.
Халатик и тапочки, книжка, иконка -
Всё вроде взяла. Как хотелось вернуться!
А эта, с косою, мне лыбилась нагло
И поцелуи мне вслед посылала.
Я выжила. Значит, кому-то так надо.
В палате за стенкой кого-то не стало.
И если вы сдуру решитесь топиться,
Когда за грудки жизнь возьмёт слишком грубо,
На "Лиговке" есть "золотая" больница,
Там сделают быстро из вас жизнелюба!
Барбекю
Тихий весенний вечер. И я не совсем одна.
Ем шашлыки. По-ихнему, барбекю.
Знаешь что, милый, - налей мне бокал вина.
Я хочу выпить. Плевать мне, что я не пью!
Я хочу выпить за то, что ещё жива.
Сумки-котомки. Ребёнок. И старый кот,
И сотня книжек. Вот всё, что я нажила.
Кто я... Откуда... Куда... И который мне год?
Может, начать исчисленье с сегодняшних дней?
Взять - и родиться по новой на финской земле?
Сквозь облака улыбнулся мне прадед Матвей,
А дед Загид прискакал на агдамском осле.
Без паспортов и без виз. Просто так. Налегке.
Фрукты. Лаваш. И бутылка сухого вина.
"Деда! Скажи! Что же ждёт там меня вдалеке?
Деда! Ты здесь? - Я же знаю, что я не одна!"
Вот и мой муж. Правда, бывший.
Но всё же родной.
С шашкой казацкой. На деревянном коне.
"Выпей, родимый, со мной в добрый час по одной.
Было ли - не было? В жизни? А может, во сне?..."
Выпью ещё. И откроется дверь "в никуда".
Дружно повалит родной разномастный народ.
И побледнеют границы и города.
Самое время начать бесконечный полёт...
Милый уснул. И заветрился грустный шашлык.
Кот раздражённо прошамкал мне: "Дура, не пей!"
Он, как и я, знаю, к Питеру больше привык.
Сквозь облака прослезился мой прадед Матвей.
* * *
Толстый финн мне нежно гладит ручку,
На своём бормочет мне о главном.
Он гадает, что же я за "штучка".
Просто я зализываю раны.
Солнце светит нежно, по-апрельски.
И балтийский берег так прекрасен!
Милый дом. И в клетку занавески.
Добрый финн на многое согласен.
Он готовит сауну, стараясь.
Я лежу на травке, словно пума.
Мне сейчас нужна такая малость -
Просто ни о чём совсем не думать!
Я его однажды съем на ужин.
А пока, любуясь панорамой,
Я треплю его смешные уши.
Просто я зализываю раны.
Возвращение
Я сюда вернулась. Вот и славно!
Мы ведь все живём в ладонях Божьих.
Я теперь иду дорогой главной -
Радуюсь, что день без боли прожит.
Сосны мне протягивают руки
И по-фински шепчут: "Терве, терве[?]"
Мою душу взяли на поруки,
Штопают потрёпанные нервы.
Здесь красиво очень! Море. Камни,
Мхом заросшие, как будто бородою.
Странное есть чувство, что пора мне
Затеряться где-то под водою,
Прорасти кувшинкой бессловесной
И прожить одно большое лето[?]
Уткам здесь совсем неинтересно,
Что была когда-то я поэтом,
Что жила в корявой комнатушке
Жизнью полупьяного замеса,
А с комода Лермонтов и Пушкин
На меня смотрели с интересом[?]
Всё прошло. И сил уже немного.
"Не шалю и починяю примус"[?]
Я дышу, живу - и, слава Богу!
Значит, жизнь моя мне не приснилась.
Вынырну у моста
Ольга ПУССИНЕН
Поэт, прозаик, учёный-филолог, главный редактор литературно-художественного журнала "Иные берега". Родилась в Мордовии, защитила кандидатскую диссертацию в Санкт-Петербурге, откуда уехала в Финляндию. Живёт в Хельсинки с 2001 года. В настоящее время пишет докторскую диссертацию по вопросам билингвизма в хельсинкском университете. Автор многочисленных научных статей как по лингвистике, так и по литературоведению.
Публиковалась в журналах "Северная Аврора", "Нева", "Молодая гвардия", "Футурум-Арт", "Зинзивер". Автор поэтического сборника "Жизнь в двух частях" (2012).
ПУТЕШЕСТВИЕ СО ЩУКОЙ
ИЗ ХЕЛЬСИНКИ В ПЕТЕРБУРГ
Я вчера гуляла морем,
Я ходила побережьем
И на чистом гладком взморье,
Под замшелым старым камнем,
Что, как памятник столетий,
В землю врос и с ней сроднился,
Щучью голову нашла[?]
Рыба Суоми*, плыви, весела и красива!
Солнце Суоми, свети этой ночью, как днём, -
Свежей и чистой, незыблемой жизненной силой
И перламутровым финским зеркальным огнём!
