В дни, когда я смотрел “Титаник”, в российской прессе стихийная кампания по раскрутке нового голливудского хита была в разгаре, и честно говоря, не хотелось со своим гаснущим баритоном встраиваться в басистый хор впавших в патетический раж либеральных кинокритиков. Механизм раскрутки очередного “эпохального” фильма мне, наивному человеку, до сих пор представляется загадочным. Разумеется, я понимаю, что мировая, а вслед за ней и отечественная пресса, как голодный птенец, требует информационных поводов, различных тем и сюжетов, а потому с удовольствием жрет и переваривает все, что связано, например, с Голливудом. Но меня почему-то не оставляет ощущение, что публикации в российских газетах и журналах, посвященные “Титанику”, есть отголоски тривиальной коммерческой рекламы (Таня открыла для себя “Титаник”), всерьез развернутой на Западе. Забавно видеть, как умачи-обозреватели, воспитанные, видите ли, на Тарковском, презрительно кивают на “голливудскую поделку”, по ходу дела, как бы невзначай, выбалтывая подробности биографий актеров, всякий раз сообщая информацию о стоимости проекта и “кассовых сборах”. Но если вы, уважаемые критики, заговорили о коммерции, то извольте забросить ваш искусствоведческий инвентарь и перейти на социальный психоанализ…
Но черт с ними. Не с критиками, а с кассовыми сборами. Пусть это будет единственная статья о фильме “Титаник”, где не говорится о самом, казалось бы, главном — о том, сколько и где этот фильм собрал денег.
Когда пронеслась буря отзывов и рецензий и все улеглось, я как “последняя тучка рассеянной бури” и как “человек из зала” не воздержусь от высказываний в адрес самого модного в этом году фильма.
Разумеется, впечатлил масштаб съемок и обилие общих планов. Меня, признаюсь, увлекли несколько удивительных фокусов: в начале фильма зритель видит динамическую компьютерную модель катастрофы, а потом все это разыгрывается, так сказать, в лицах. Хотя далеко не факт, что погружение настоящего “Титаника” происходило подобным образом, “Титаник” Камерона кажется более реальным, чем далекий призрак, затонувший во тьме ровно восемьдесят шесть лет назад.
Сцена ухода кормовой части в бездну (эффект лифта) — наверное, самый “крутой” здесь аттракцион. С другой стороны, почти библейские сцены копошения тысячи тел среди бушующих волн поражают вображение и каким-то образом напоминают холсты Айвазовского.
Удачно подобрана актриса на главную лирическую роль. Хорошо, что Кейт Винслет не очень красива и немножечко косолапа. Это придает какую-то натуральность, к тому же “очарованную странницу” становится в конце-то концов жаль. До слез в партере…
Наконец, картина не лишена духа мистицизма. Здесь работает тема граненого драгоценного камня “Сердце океана” (таинственный талисман сверкает фиолетовыми гранями и напоминает о студеных безднах Северной Атлантики). А образ главной героини, спустя 85 лет вернувшейся на “Титаник”, приоткрывает печальную тему мимолетности жизни и странности бытия. Данные направления, хоть и не разработаны, однако заметно усложняют конструкцию плоского повествования сработанного в ритме катастрофы-милодрамы. Вероятно, на мистику работают “чистые эмоции” создателя картины. Известно, что Камерон при помощи советских глубоководных аппаратов “Мир” лично погружался на глубину в 4 000 метров и производил съемки палубы и внутренних помещений настоящего “Титаника”. Столкновение с реальностью не могло не потрясти человека, связанного с искусством.
Приятно поражает не характерная для Голливуда сдержанность в некоторых эпизодах изображаемой катастрофы. Камерон будто стесняется “усугубить впечатление”. Сложно сделать вывод, чего здесь больше — человеческого такта или коммерческого конформизма…
Дико, конечно, раздражают голливудские уши, торчащие из всех пробоин тонущего лайнера. Рэмбовский бег от набегающей по коридору волны и вскрытие роковой калитки в самое последнее погранично-томительное мгновение — все это оставляют впечатление некамуфлированной, приторной пошлости. Заметно, что Камерон исправно платит дань специфическому жанру, который называют фильмом-катастрофой.
По моим личным ощущениям, настоящий биологический страх вызывает лишь один эпизод: коридор наполняется водой, свет начинает гаснуть и мерцать, и в лучах стробоскопа герои начинают панически биться и метаться, уже не думая о том, куда бежать… На мой взгляд, во время просмотра именно этой сцены у зрителя есть шанс почувствовать себя пассажиром гибнущего “Титаника”. Но в этом, скорее, сознательно дозированное допущение ужаса. Камерон отлично понимает, что передозировка пронзительных сцен разрушает структуру самого жанра (в том-то и смысл коммерческого кино: чтобы не напугать зрителя, но лишь пощекотать ему нервы).
Скверно, что ряд сцен впустую дразнят намеками на возможность появления здесь масштабных киносимволов. Идеи сверкают кремневыми искрами, не превращаясь в полноценное пламя художественных метафор. Это касается и плохо прочерченной мистической линии, и ряда других эпизодов (например с людьми, которые в миг погружения тщетно тянутся к священнику, но из-за крена палубы срываются вниз — чем не Страшный Суд?). Хотя если принять во внимание тот факт, что фильм был рассчитан на шесть часов, но по настоянию каких-то сучьих продюсеров был урезан почти вдвое, то многие вышеназванные огрехи объясняются дефицитом времени.
Не трудно догадаться, что мифология “Титаника” связана с прамифом о бунте против богов, за который бунтаря ждет неменуемая кара. Античные титаны восстали против Зевса и были наказаны. “Титаник” — заявка на господство человека над Океаном. Зарвавшееся человечество гордо объявляет о создании великого непотопляемого судна и тут же получает урок от Провидения. Если воспринимать “Титаник” как закамуфлированную под пароход Вавилонскую башню, то здесь четко проступает и библейская схема.
Все конструкции, строящиеся по архетипу Вавилонской башни, в принципе ожидает одна и та же участь, однако чисто американская специфика мифа о “Титанике” ясна как Божий день. Реальный “Титаник” плыл из Белфаста в Нью-Йорк. Мифологический “Титаник” плыл из дряхлой ветхой Европы к новой земле и новому небу свободной Америки. До великой Американской мечты доплыла малая часть пассажиров — большинство из них богатеи, путешествующие 1-м классом. А вот парни с нижней палубы не доплыли — захлебнулись к такой-то матери…
Есть в мифологии “Титаника” чисто американский аспект, связанный и с темой внезапной гибели цивилизации. Слишком хорошо жили Соединенные Штаты последние сто тридцать лет, и слишком самоуверенно они себя чувствуют сегодня — иллюминаторы сияют, палуба блестит, поршни бешено скачут, в роскошных залах играет веселая музыка. Но где-то в подсознании таится страх…
Есть, впрочем, другой, социально-политический аспект, связанный с грандиозной премьерой фильма Камерона. Похоже, что Голливуд постепенно превращается в идиальную машину времени.
Конечно, машина времени есть вещь невозможная, поскольку времени во вселенной не существует, а есть только постоянно движимое пространство. Для того, чтобы попасть в прошлую минуту, требуется каждую молекулу вселенной вернуть на то место, которая она занимала минуту назад. Требуется повернуть все галактики, туманности и млечные пути; развернуть вспять волны всех океанов мира, а также остановить скольжение всех ветров, облаков и лучей в универсуме. Ясно, что такое сделать под силу лишь Всевышнему Творцу. Однако сымитировать на каком-то локальном участке ситуацию прошлого — дело хоть и хлопотное, но вполне осуществимое…
В условиях нарастающей культурно-информационной компоненты нашей цивилизации тема массовой культуры упирается в тему власти. Проблема создания машины времени, способной “изменять” прошлое, меняя тем самым настоящее, — эта проблема стояла перед любым видом Агитпропа: будь он советский, нацистский или голливудский.
Если вчера советскому Агитпропу удавалось “подружить” Александра Суворова и Емельяна Пугачева, но так сказать, лишь заочно, то сегодня Диснею, например, превратить старца Григория Распутина в Микки Мауса никакого труда не представляет (см. мультфильм “Анастасия”).
Режиссер Валерий Усков рассказывал мне, как американцы предложили доснять его фильм “Ермак”, но с условием обязательного “хеппи-энда”. То есть Ермак, по замыслу голливудских продюсеров, должен был всем на радость выплыть живым из бурных вод Иртыша…
Вскоре мир увидит грандиозный голливудский киноспектакль о жизни и смерти Адольфа Гитлера, причем там не будет места ерничеству и пасквилю. Я не сомневаюсь, что Голливуд родит пафосный фильм о Гитлере. Маленький бесноватый кривляка с усиками устал служить Америке? Теперь Америке будет служить трагический герой, воплотивший в себе мечту и гений нации (“Эвита” — это только первые отдаленные раскаты будущей пропагандистской грозы).
