написал: «Собаке собачья смерть». Но это не была смерть, учинённая конкретными людьми или конкретными сословиями. Это была гибель воина и рыцаря, который каждый раз в своих стихах уносился в небеса и совершал подвиг, прорываясь в область неведомого, в область неизречённого. Прорываясь в эту область, он захватывал в свои объятия силы небес, светоносные силы лазурного рая, возвращался с ними на землю и выливал эти ковши света в русскую поэзию, русскую жизнь и в русскую культуру. Такова миссия русского поэта, такова миссия русского кудесника, который улетает в своих стихах, как в своих молитвах, в небеса и возвращается, как пчела возвращается с цветка, принося на землю сладость мёда небесного.
Вся русская литература делает это — и ничто другое. И поэзия, и проза соединяют землю с небом, соединяют Русь земную с Русью небесной, с Русью предвечной. И русские художники заняты перенесением этих бессмертных сияющих сил из небес в нашу русскую действительность.
Когда в тридцатых годах в Германии загрохотали башмаки штурмовиков, и парадами по городам Германии двинулись солдаты вермахта, Лени Рифеншталь создала свой восхитительный и ужасный «Триумф воли». Где в черноте кружились, как карусели, белые бриллиантовые свастики, которые потом истерзали весь мир своими страшными остриями. Когда Гитлер вливал в души германского народа силы подземной тьмы, вооружая гитлеровского солдата, офицера тотальной ненавистью ада, направляя их в бой на остальные народы мира, Сталин отдал приказ вернуть в советскую культуру русскую классику: Пушкина, Лермонтова, Толстого, Тургенева… Русские песни, русские оперы, русские романсы. И советская русская жизнь наполнилась этими великими силами, великими энергиями, которые соединили душу советского русского человека с теми высотами, где нет смерти, где нет страха, где нет ненависти, где нет поражения. Советские люди вступили в Отечественную войну, сражаясь с темными силами ада. В этих сражениях Лермонтов, Пушкин, Толстой вместе с советскими солдатами атаковали германские редуты. Они садились в танки, они летели в самолётах, нанося штурмовые удары по германским позициям. И они пришли в Берлин. И Знамя Победы, которое трепетало в руках наших солдат, — оно трепетало в руках Лермонтова, Пушкина и Толстого.
Сегодня для России опять наступают грозные времена. На Украине грохочут башмаки Правого сектора. В Одессе горит огнём чудовищный крематорий, расстрельные рвы полнятся измученными и истерзанными. Украина превращается в русофобское фашистское государство. Мы отвечаем на это строительством нашего нового оружия, строительством самолётов, танков, орбитальных группировок. Но одновременно мы ответим на это возвращением Лермонтова, Толстого, романсов. «Я помню чудное мгновенье» и пушкинскую нежность, восторженность Блока, весь Серебряный век. И это опять соединит нас с эмпиреями, откуда Россия все века черпала свои непочатые бессмертные силы.
Мы вооружимся святой русской классикой. Мы вооружимся Лермонтовым. «Тихо светит месяц ясный в колыбель твою». «По небу полуночи ангел летел, и тихую песню он пел». «И молвил он, сверкнув очами: «Ребята! не Москва ль за нами? Умрёмте ж под Москвой». «За всё, за всё тебя благодарю я. За тайные мучения страстей, за горечь слёз, отраву поцелуя». «Настанет год, России чёрный год, когда царей корона упадёт». «А душу можно ль рассказать?» «Ночевала тучка золотая на груди утёса-великана». «В полдневный жар в долине Дагестана с свинцом в груди лежал недвижно я». «Одну молитву чудную твержу я наизусть».
Хвала Лермонтову!
Хвала бессмертному русскому стиху!
Хвала нашему поэтическому, длящемуся из века в век, молитвенному псалму!
Одухотворённый Оренбург [29]
Я продолжаю неутомимо ездить по России. Заполярье, Дальний Восток, Кавказ. Заводы, оборонные предприятия, полигоны, колхозы. Мне хочется убедиться в том, что моя страна жива, дышит, что мой народ сопротивляется напастям, что он творит, он украшает, развивает свою Родину, он верен своей стране и своему государству.
И вот я в Оренбурге. Удивительный край. Некогда он служил плацдармом, откуда империя, набирая мускулатуру, стремилась в Среднюю Азию, в степи Казахстана, в пески Туркмении и дальше — в оазисы Афганистана, к теплым морям, исполняя фантастическую, порой полубезумную мечту российских императоров. Это мессианство оренбургских казачьих полков, купцов, предпринимателей, а потом и христианских проповедников и просветителей. Но это мессианство ослабело и угасло, когда вокруг Оренбургской губернии сложились толщи великих имперских пространств.
Теперь же Оренбуржье — вновь пограничная область — тысяча с лишним километров казахстанской границы. И опять в Оренбурге возникает мессианское чувство. «Мы, оренбуржцы — евразийцы. Здесь начинается великий евразийский проект. Мы — центр Евразии». И на всех моих встречах, «круглых столах», в разговорах с чиновниками, с директорами предприятий, со студентами, с философами, писателями звучало: «Да, у нас новая роль. У нас евразийское озарение». И это чувствуется по выражению глаз, в лексике, в страстном переживании геостратегических моментов, которые возникли после конфликтов на наших западных рубежах. Оренбуржье начинает жадно и страстно вспоминать свое давнее и недавнее прошлое, дорожа каждой личностью, каждым героем, подвижником, который порожден этой плодоносной и одухотворенной землёй.
Мне с упоением рассказывали об Аксакове, который жил в Оренбуржье, написал тут чудесную книгу «Детские годы Багрова-внука». Рассказывали о Емельяне Пугачеве, который осаждал Оренбург, но не сумел его взять. И здесь, в осажденном гарнизоне, в семье офицера-защитника крепости — родился Иван Андреевич Крылов, наш удивительный баснописец и мудрец.
Вам расскажут о музее Мусы Джалиля — татарского советского мученика и героя, который родился в Оренбуржье. Музей бережно и любовно охраняется местными краеведами. Расскажут о генерале Родимцеве, который, защищая Сталинград, произнёс: «За Волгой для нас земли нет». И, конечно, о Гагарине, который окончил в Оренбурге летное училище и сказал: «Оренбург дал мне крылья».
И вот я посреди огромных светоносных оренбургских степей. В этих снегах притаилась ракетная дивизия. Под землей в глубинных шахтах, в таинственных молчаливых коконах дремлет грандиозная ракета, нареченная нашим противником «Сатаной». Она создана в свое время в Днепропетровске на «Южмаше» усилиями украинцев и русских. В те годы мы были вместе и в общем порыве создавали великую цивилизацию. Эта ракета спасла человечество, сберегла мир, сохранив стратегическое равновесие. И она, ракета, в те времена и сегодня управляет историческим процессом. Здесь, в этих шахтах, глухо слышны гулы стреляющего Донбасса. И ракетчики выполняют свой священный великий долг, играя на клавиатуре вспыхивающих пультов, сверкающих сигнальными огнями мониторов. Я держал в руках ключ, которым можно повернуть не просто замок пускового устройства, а повернуть земную ось: либо сломать её, либо выправить, если она начнет гнуться.
Ракеты стареют, доживают срок годности. И, казалось бы, их необходимо разрезать, уничтожить, предать погребению. Однако неподалеку
