На этом, собственно, история великих битв во «Властелине Колец» заканчивается. Правда, нашим героям–хоббитам еще предстоит освободить от осквернителей Хоббитанию, но это уже совсем другая история. К счастью, вовремя удается избежать поединка на секирах между Эомером и Гимли из–за прекрасной Галадриэли, которую гном, в конце концов, возлюбил всем сердцем. А что до неустрашимой «валькирии» Эовин, она выжила после своего последнего боя — и стала женой Фарамиру, вручившему Арагорну ключи от Гондорской цитадели. Поступок этот явно пришелся бы не по нраву брату его Боромиру и отцу Денэтору, впрочем, их уже не было среди живых и корить Фарамира за свойственное ему благородство было некому.
Одно из главных отличий войны во «Властелине Колец» от битв в «Сильмариллионе» в том, что в первом случае защитники добра действуют куда более спокойно и размеренно. Они исполнены терпения, в отличие, к примеру, от безудержных нолдор в Битве Бессчетных Слез, чей исступленный натиск предопределил их поражение. Ну а битва Арагорна с союзниками увенчалась победой потому, что они действовали мудрее, нежели эльфы в «Сильмариллионе». Не менее важное отличие, вернее, парадокс, еще и в том, что во «Властелине Колец» Толкиен, словно вопреки самому себе, показывает людей в более выгодном свете, чем тех же эльфов, невзирая на то, что, по словам Гимли, все человеческие усилия на поверку оказываются тщетными.
Часть третья
ПРЕДНАЧЕРТАНИЯ
Глава первая
Великие посвященные
В произведениях Толкиена немало героев, наделенных невероятными силами. Властители у него соперничают в могуществе с чародеями, гномами, эльфами и прочими необыкновенными персонажами. И все они вполне органично вписываются в классическое повествование; в то же время надо признать, что силы эти играют тем более важную роль, что мы имеем дело с настоящей литературой, хотя и в некотором смысле детской (во всяком случае, в этом признавался и сам Толкиен). С другой стороны, нет ничего странного в том, что в его пограничном, первозданном мире нашлось место чародеям, которого их лишила современность (только отъявленные шарлатаны и дожили до наших злополучных времен).
Между тем творчество Толкиена удачно вписывается — и в этом и есть его успех — в великий процесс переосмысления традиционных наук и возрождения духа золотого века, вступившего в противоборство с нынешним рационалистическим временем. Самые яркие образы великих посвященных представлены во «Властелине Колец»: Арагорн, Гэндальф, Том Бомбадил, Галадриэль. Герои эти наделены великими силами, которые они направляют на борьбу с Сауроном, Черным Властелином Мордора. Гэндальфу суждено достичь совершенства в чародейском искусстве, пройдя через символическое испытание смертью–воскрешением: только так он сумеет противостоять самому могущественному своему противнику.
В то же время другие герои, не наделенные магическими чарами и непосвященные, тоже достигают внутреннего совершенства и, в конце концов, обретают невероятные возможности, хотя и проходят через многие испытания, как, например, Фродо, главный хранитель Кольца, и его верный слуга Сэм. Вполне вероятно, что одна из причин большой популярности книги Толкиена кроется в огромной значимости посвящения, ибо ритуал этот возвращает нас к началу истории человечества и самым чудесным сновидениям детства.
Появление магов связано с возрождением тени Саурона. Вот как это объясняется в «Сильмариллионе»:
«Едва первые тени легли на Темнолесье, явились истари — так люди нарекли магов. Никто не знал, откуда взялись они, кроме разве что Корабела Кирдана. однако ж поведал он о том лишь Элронду да Галадриэли. А явились они из–за моря и были, как говаривали эльфы, посланниками Западных Властителей, призванными восстать против Саурона, коли тот вернется, и возродить былую доблесть в эльфах, людях и других доброхотных народах. Походили они на людей, хоть и не молодых, зато крепких телом и духом. Бремя лет будто и впрямь почти не коснулось их. Старость явно не спешила к ним…»
К тому же, добавляет Толкиен, был среди магов один, звавшийся Радагастом, — он дружил со зверьем и птицами (опять же — характерное деление на волосатых и пернатых); Саруман с Куруниром частенько наведывались к людям (дабы уберечь их от дурного влияния), а Митрандир, он же Гэндальф, хаживал к Элронду и эльфам.
Итак, первый посвященный для неискушенного читателя Толкиена — это, конечно, Гэндальф, зачинатель всех достославных дел своего времени, — по крайней мере, таковым считал его Фарамир. Это он, Гэндальф, внезапно покидает эльфов и пускается на поиски Бильбо, и он же предопределяет нелегкую участь Фродо. Вот каким предстает он в начале «Властелина Колец» перед хоббитами, почитавшими его великим затейником фейерверков и непревзойденным фокусником:
«…волосы Гэндальфа еще побелели, борода и брови отросли, лицо новыми морщинами изрезали заботы, но глаза блестели по–прежнему, и кольца дыма он пускал с обычным смаком и сноровкой».
У Гэндальфа, понятное дело, всегда при себе Магический Жезл — символ посвященного, как у гадалки — колода карт Таро. И тут уместно напомнить, что по–латыни «глупый» означает буквально «тот, кто потерял жезл», а вместе с ним — и силу разума. Гэндальф теряет свой жезл во время схватки с Барлогом — в одном из самых захватывающих эпизодов книги, к которому мы еще вернемся. Однако он теряет его не в ущерб разуму, а словно затем, чтобы подняться на новый уровень Высшего знания. С другой стороны, сломав жезл Саурона, он лишает мудрости бывшего своего учителя, предводителя Белого Магического Ордена.
Для хоббитов же Гэндальф — что строгий отец–воспитатель. Он корит Фродо за безрассудные, неосторожные выходки, а Бильбо — за неуемную жадность, потому что тот по собственной воле чуть не стал рабом Кольца Всевластья. Гэндальф несет в себе высшую ответственность, ибо знает силу и возможности всех и каждого, в том числе Саурона. Мы так никогда и не узнаем, ни сколько ему лет, ни то, как он жил и чем занимался в давнем–давнем прошлом. Был ли он когда–нибудь молод, подобно Арагорну, и как объявился в Средиземье в чародейском обличье — действительно ли нежданно–негаданно? А вот как он заводит с Фродо разговор про Кольцо:
«Могущество у него такое, что сломит любого смертного Сломит и овладеет им…»
Будучи первым, кто познал и разгадал зловещую тайну Кольца, он же первым решил и уничтожить его, отделавшись от него навеки. В разговоре про Кольцо упоминает Гэндальф и о том, что из–за него сумрак забвения овладел даже самим Саруманом:
«Он великий мудрец — первый среди магов, глава Совета. Много сокровенного открыто ему, но он возгордился своим знанием и вознесся над всеми».
Саруман попытается обратить в свою новую веру и Гэндальфа — но тщетно: Гэндальф Серый предпочтет стать его узником, только не сторонником.
Впрочем, Гэндальф и маг–то не совсем обычный: только он один среди своих собратьев–чародеев водит дружбу с хоббитами, а заодно присматривается к ним. Да он и сам этого не скрывает:
«Изучал их пока один я — и сколько изучал, столько изумлялся».
О его независимом нраве говорится еще в «Сильмариллионе»:
«Не желал он связывать себя верноподданническими узами ни с кем, кроме тех, кто направлял его (а кто именно — узнать нам доподлинно не суждено), да и крова не было у него нигде, как и не было нужды исполнять чью–либо волю»,
С самого начала Гэндальф, неутомимый распорядитель и советчик, неизменно рисковавший навлечь на себя неприязнь убеленных сединами властителей, понял, что Кольцо необходимо истребить:
«Есть только один способ: добраться до Ородруина, Роковой горы, и бросить Кольцо в ее пылающие недра».
Гэндальф нередко предстает в книге в роли вестника — потому–то он и разъезжает верхом на Светозаре, самом быстроногом скакуне: чтобы поспеть везде и всюду, с добрыми ли вестями или дурными. Чаще он появляется как «буревестник» — и там, где в нем есть насущная надобность.
Нелегко приходится Гэндальфу в горах Карадраса, когда Братство Кольца попадает в жестокую метель. Еще раньше он вызывает белопенных всадников, и те, вздыбившись могучими валами, затопляют брод и сметают напрочь Черных Всадников. Но самое серьезное испытание выпадает ему в схватке с Барлогом. Гэндальфу, по его собственному признанию, придется пройти по узкой стезе, что само по себе символично, хотя он уже порядком утомился, потратив силы на то, чтобы сдержать натиск орков с гоблинами. Вот как Толкиен вкратце описывает эту страшную стычку:
«А Гэндальф поднял Магический Жезл и, когда он засверкал, как маленькое солнце, резко, наискось, опустил его вниз, словно бы перечеркивая мост перед Барлогом. Вспыхнул сноп серебристого пламени. Магический Жезл сломался пополам, а мост под Барлогом обрушился в пропасть».
